Content uploaded by Svetlana S. Shlyakhova
Author content
All content in this area was uploaded by Svetlana S. Shlyakhova on Jan 07, 2025
Content may be subject to copyright.
1
С.С. Шляхова
Проблемы лингвистического иконизма :
фоносемантика на стыке ХХ-XXI вв.
2
УДК 81-11, 81-13, 81,2
ББК 81
Р е ц е н з е н т ы:
доктор филологических наук, зав. кафедрой русского и латинского языков Саратовского
государственного медицинского университета им. В.И. Разумовского
Л.П. Прокофьева
доктор филологических наук, зав. кафедрой теоретического и прикладного языкознания
Пермского государственного национального исследовательского университета
Е.В. Ерофеева
Шляхова С.С. Проблемы лингвистического иконизма : фоносемантика
на стыке ХХ-XXI вв. : Учебное пособие. — Пермь: Изд-во ПНИПУ 2022.—
109 с. Библ. с. 98-109.
ISBN
Пособие включает разделы, которые освещают следующие проблемы: основы
теории фоносемантики, теоретические проблемы лингвистического иконизма, российские
фоносемантические школы и центры, современные западные фоносемантические
концепции, цифровые проекты и программное обеспечение фоносемантики. Пособие
вводит в научно-учебный оборот много непереведенных на русский язык исследований.
Содержание пособия способствует углублению понимания вопросов, связанных с
проблемами развития и происхождения языка, значения в структуре языкового знака,
означающего (план выражения) и означаемого (план содержания), свойств языкового
знака и характера связи между означаемым и означающим (конвенциональность,
индексальность, иконичность), фоносемантики, лингвистики универсалий.
Настоящее пособие предназначено для студентов бакалавриата и магистратуры
направления подготовки 45.00.00 Языкознание и литературоведение (Филология,
Лингвистика, Фундаментальная и прикладная лингвистика), а также для аспирантов
специальности 5.9.8. Теоретическая, прикладная и сравнительно-сопоставительная
лингвистика. Также книга адресована специалистам по фоносемантике, этимологии,
лексикологии, семиотике, когнитологии, а также широкому кругу читателей, которые
интересуются проблемами языка.
УДК 81-11, 81-13, 81,2
ББК 81
Печатается по решению редакционно-издательского совета Пермского
национального исследовательского политехнического университета
3
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
5
Введение
7
1. Основы теории фоносемантики
1.1. Законы фоносемантики
1.2. Принципы фоносемантики
1.3. Фоносемантические универсалии
1.4. Предмет фоносемантики – ЗИС языка
1.5. Звукоподражательная подсистема ЗИС языка
1.6. Звукосимволическая подсистема ЗИС языка
1.7. Звукоизобразительное слово
1.8. Методы фоносемантического анализа
1.9. Выводы
Контрольные вопросы
10
12
13
14
15
16
17
21
22
22
2. Теоретические и информационные проблемы в сфере
лингвистического иконизма
2.1. Основные направления фоносемантических исследований
2.2. Теоретические проблемы лингвистического иконизма
2.3. Информационно-организационные проблемы
2.4. Выводы
Контрольные вопросы
23
24
37
38
39
3. Российские фоносемантические школы и центры
3.1. Петербургская фоносемантическая школа
3.2. Саратовская психолингвистическая школа
3.3. Пятигорская фоносемантическая школа
3.4. Бийская фоносемантическая школа
3.5. Пермская фоносемантическая школа
3.6. Уфимская психолингвистическая школа
(«фоносемантический проект» уфимских психолингвистов)
3.7. Московская школа экологической биолингвистики
3.8. Черновицкая фоносемантическая школа (советский период)
3.9. Выводы
Контрольные вопросы
39
41
43
45
46
52
53
55
56
58
4. Лингвистический иконизм в современных западных
исследованиях
4.1. Big Data и фоносемантика
4.2. Происхождение и эволюция языка
4.3. Звукосимволизм и NBIC-технологии
4.4. Синетезия – идеастезия
4.5. Лингвистический иконизм в освоении языка
58
59
61
63
64
67
4
4.6. Выводы
Контрольные вопросы
67
5. Звукосимволизм гласных и согласных
5.1. Звукосимволические ассоциации и кросс-модальные
соответствия
5.2. Звукосимволизм гласных (размер, сила, оценка, форма,
скорость)
5.3. Звукосимволизм согласных (размер, сила, оценка, форма,
скорость, температура)
5.4. Другие кросс-модальные соответствия
5.5. Звукосимволизм в маркетинге
5.6. Выводы
Контрольные вопросы
68
69
75
78
79
84
85
6. Цифровые проекты фоносемантики
6.1. Фоносемантика в интернете
6.2. Российские цифровые проекты
6.3. Выводы
Контрольные вопросы
86
87
90
90
7. Российские прикладные программы в фоносемантике
7.1. Программное обеспечение для фоносемантического анализа
разноструктурных языков
7.2. Программа ВААЛ
7.3. Программа ЗВУКОЦВЕТ
7.4. Программы БАРИН, БАТЫР, СЧЕТОВОД, БЮРГЕР
7.5. Выводы
Контрольные вопросы
91
93
94
94
96
96
Заключение
97
Список использованной литературы
98
5
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящее пособие предназначено для студентов бакалавриата и
магистратуры направления подготовки 45.00.00 Языкознание и
литературоведение (Филология, Лингвистика, Фундаментальная и
прикладная лингвистика), а также для аспирантов специальности 5.9.8.
Теоретическая, прикладная и сравнительно-сопоставительная лингвистика.
Содержание курса способствует углублению понимания вопросов,
связанных с проблемами развития и происхождения языка, значения в
структуре языкового знака, означающего (план выражения) и означаемого
(план содержания), свойств языкового знака и характера связи между
означаемым и означающим (конвенциональность, индексальность,
иконичность), фоносемантики, лингвистики универсалий.
Структура пособия включает семь разделов: 1. Основы теории
фоносемантики. 2. Теоретические и информационные проблемы в сфере
лингвистического иконизма. 3. Российские фоносемантические школы и
центры. 4. Лингвистический иконизм в современных западных
исследованиях. 5. Звукосимволизм гласных и согласных 6. Цифровые
проекты фоносемантики. 7. Российские прикладные программы в
фоносемантике.
В первом разделе Основы теории фоносемантики представлен
теоретический и методологический аппарат фоносемантики. Материал
готовит читателя к пониманию современного состояния проблем и явлений,
основных исходных понятий и терминов.
Во втором разделе Теоретические проблемы лингвистического
иконизма представлен анализ теоретических проблем фоносемантики,
спорные и нерешенные вопросы.
В третьем разделе Российские фоносемантические школы и центры
предлагается обзор современных научных школ фоносемантики
(Петербургская, Саратовская, Пятигорская, Бийская, Пермская, Уфимская
6
(«фоносемантический проект» уфимских психолингвистов)
фоносемантические школы, а также Московская школа экологической
биолингвистики и Черновицкая фоносемантическая школа (советский
период). В разделе обозначены проблемы, которые решаются в рамках
данных школ и центров.
В четвертом разделе Лингвистический иконизм в современных
западных исследованиях представлен обзор современных концептуальных
подходов к решению проблем лингвистического иконизма в работах
зарубежных ученых. Рассматривается соотношение фоносемантики с такими
проблемами, как Big Data, происхождение и эволюция языка, NBIC-
технологии, синестезия – идеастезия, лингвистический иконизм в освоении
языка.
В пятом разделе Звукосимволизм гласных и согласных исследуется
соотношение звукосимволических ассоциаций и кросс-модальных
соответствий, звукосимволизм гласных и согласных по шкалам размер, сила,
оценка, форма, скорость, температура, а также другие кросс-модальные
соответствия. Отдельный раздел посвящен звукосимволизму в маркетинге.
В шестом разделе Цифровые проекты фоносемантики анализируется
представленность фоносемантических исследований в цифровой среде.
Особый раздел посвящен российским цифровым проектам ВААЛ (VAAL),
ЛИК: Лингвистический иконизм (Language Iconicity), Иконический атлас
(Iconicity Atlas Project).
В седьмом разделе Российские прикладные программы в
фоносемантике описывается программное обеспечение для
фоносемантического анализа разноструктурных языков: программы ВААЛ,
ЗВУКОЦВЕТ, БАРИН, БАТЫР, СЧЕТОВОД, БЮРГЕР.
Каждый раздел заключается серией контрольных вопросов, которые
носят обобщающий характер и нацелены на выявление уровня освоенности
предлагаемого материала.
7
ВВЕДЕНИЕ
В российской науке звуковой символизм (лингвистический иконизм)
до недавнего времени рассматривался как маргинальное направление
теоретических исследований в рамках фоносемантики. Возможно, это
является причиной того, что до сих пор не переведены на русский язык
многие фундаментальные исследования. Назовем только два из них:
Мимология (Mimologiques) французского структуралиста Ж. Женетта [Genette
1976, 1995] и Что внутри слова? (What’s in a Word?) американского
профессора М. Магнус [Magnus 2001]. Это исследования теоретического
характера, в которых представлена богатая история и становление
звукосимволизма по разным языкам, дискурсам, языковым уровням и
которые нацелены на решение вечных вопросов лингвистики:
мотивированность языкового знака, онтогенез языка и проблемы проторечи,
связь между означаемым и означающим и т.п.
Суть подобных исследований заключается в том, что слова с
определенной фонологической характеристикой коррелируют с конкретными
семантическими классами слов. Эксперименты показывают, что
фоносемантические корреляции между звуком и значением «гораздо более
распространены, чем первоначально предполагалось, и конечно, больше, чем
обычно предполагается в лингвистической литературе» [Magnus 2001: 1].
Сочетание /gl/ в начальной позиции слова во многих языках связаны с
семантикой отражения света: англ. glare, gleam, glim, glair; норвеж. glimte,
glitre; рус. глядеть, глянуть, глаз, гладкий, глазурь, глянец и мн. др. Конечно,
отдельные семантические группы имеют тенденцию быть более
специфичными в языке, тогда как истинный иконизм универсален. Так,
губные регулярно встречаются в словах с семантикой начала чего-либо, а
зубные – в словах, связанных с линейностью и продолжением процессов.
Многочисленные факты совпадений доказывают, что фонология находит
отражение в семантике английских моносиллабических слов как
всеобъемлющий и характерный признак [Magnus 2001].
8
Современные исследования часто носят прагматический характер, что
не отменяет их теоретической значимости для лингвистики. В настоящее
издание включен обзор зарубежных исследований (преимущественно
экспериментальных) в области языкового иконизма, не переведенных на
русский язык, связанных с прагматическими аспектами звукосимволизма
(полезность и понятность языкового знака, оценка и характер информации,
извлекаемой адресатом из текста).
Сегодня в российской лингвистике наблюдается устойчивый интерес к
фоносемантическим проблемам (рис. 1).
578
317
409
851
48
38
1185
42
49
7802
75429
661
1335
565
1000
124
116
1000
245
170
0%
10%
20%
30%
40%
50%
60%
70%
80%
90%
100%
фоносемантика
звукосимволизм
ономатопея
звукоподражание
идеофоны
имитативы
синестезия
звуко-цветовая
ассоциативность
протоязык
происхождение
языка
eLIBRARY.ru КиберЛенинка
Рис. 1. Количество публикаций в российских электронных библиотеках
(по запросам на 24.03.2022)
Наиболее востребованной в западных исследованиях является
типология иконических слов, представленная в предисловии к сборнику
«Звуковой символизм» под редакцией Л. Хинтона, Дж. Николса и Дж.Дж.
Охалы: (1) Телесный звуковой символизм – слова, обозначающие
«симптоматические» звуки, такие как икота и кашель (Corporeal sound
symbolism); (2) Имитационный звуковой символизм – ономатопея,
звукоподражательные слова (Imitative sound symbolism); (3) Синестетический
звуковой символизм – акустическая символизация неакустических явлений
(Synesthetic sound symbolism); (4) Конвенциональный звуковой символизм –
9
аналогическая ассоциация фонем и кластеров с определенными значениями
(Conventional sound symbolism) [Hinton et al. 1994].
Обычно выделяют несколько видов звукосимволизма. Ономатопея
(imitative sound symbolism [Hinton et al. 1994]; absolute iconicity [Dingemanse et
al. 2015]; imagic iconicity [Johansson et al. 2020]) – семиотически простейший
и прозрачный вид иконизма, который построен на имитации речевыми
средствами звуков реальности. Звукосимволизм (secondary onomatopoeia
[Jespersen 1933; Chastaing 1958; Crockett 1970]; conventional sound symbolism
[Hinton et al. 1994]; complex iconicity of analogical emergence [Johansson et al.
2020]) – сложные сети значений и лингвистических форм, которые основаны
на ассоциации с другими звукосимволическими словами в языке, т.е.
сложная иконичность появления аналогий [Johansson et al. 2020]. Термин
вторичная звукоподражательность (secondary onomatopoeia) постулирует
соответствия между отдельными звуками речи и определенными не
слуховыми переживаниями, как, например, между звуком гласной I и
впечатлениями от малости [Jespersen 1933; Chastaing 1958; Crockett 1970].
Здесь очевидны расхождения в понимании термина sound symbolic.
Последователи Петербургской фоносемантической школы понимают термин
sound symbolic более узко. В российской лингвистике фоноиконизм включает
две сферы: ономатопея (акустический денотат) and звукосимволизм
(неакустический денотат). В большинстве англоязычных работ по иконизму
ономатопея квалифицируется как вид звукосимволизма. Проблемы
терминологии звукосимволизма подробно представлены в [Колева-Златева
2008; Johansson 2020].
Звукосимволизм играет значительную роль в передаче негативных и
позитивных эмоций [Bally 1950; Miron 1961; Wescott 1971; Воронин 1982;
Rummer et al. 2014; Adelman et al. 2018; Aryani et al. 2016, 2018; Rummer &
Schweppe 2019; Auracher et al. 2020; Benczes & Kovács 2022; Conrad et al.
2022], что позволяет выдвинуть гипотезу об эмоциональном звуковом
символизма [Adelman et al. 2018].
10
Предлагаемый здесь обзор состояния фоносемантических
исследований является попыткой обобщить и систематизировать
накопленный опыт и существующие проблемы в этой области знания.
Методологической основой фоносемантики является принцип
генетической непроизвольности, мотивированности языкового знака. В.В.
Левицкий выделяет три основные работы как основу русскоязычной
фоносемантики: В.В. Левицкий Семантика и фонетика [Левицкий 1973], А.П.
Журавлёв Фонетическое значение [Журавлев 1974] и С.В. Воронин Основы
фоносемантики (1982) [Левицкий 2009: 11]. К этому списку следует добавить
работы А.С. Газова-Гинзберга Был ли язык изобразителен в своих истоках?
(Свидетельство прасемитского запаса корней) [Газов-Гинзберг 1965] и
Символизм прасемитской флексии: О безусловной мотивированности знака
[Газов-Гинзберг 1974]. Эти работы и сегодня определяют пути и
перспективы возможного развития фоносемантики.
Изучение фоносемантического подхода к исследованию языка тесно
связано с постановкой и разрешением следующих проблем: проторечи и
первичных языковых единиц, происхождения языка и этапы его развития,
иконической теории происхождения языка, природа языкового знака, его
мотивированность / непроизвольность – немотивированность /
произвольность, этимологизация и деэтимологизация, поиски языковых
универсалий, проблема номинации, собственно изучение ономатопеи и
звукосимволизма, проблемы протоконцептуальной картины мира,
категоризации и концептуализации мира и семантического пространства
языка, формирования когнитивных моделей, процесса семиогенеза в целом.
1. ОСНОВЫ ТЕОРИИ ФОНОСЕМАНТИКИ
1.1. Законы фоносемантики. В основе российской теоретической
фоносемантики лежит концепция С.В. Воронина. Основные законы
фоносемантики, сформулированные С.В. Ворониным [Воронин 1982],
представлены в таблице 1.
11
Таблица 1. Законы фоносемантики
Фоносемантический
закон
Содержание
Закон соответствия
языковой знак находится в определенном соответствии с обозначаемым
объектом (см. принципы отражения и детерминизма)
Закон множественности
номинации
один денотат может быть обозначен более чем одним знаком.
Оппоненты теории мотивированности языкового знака считают
весомым аргументом в пользу своей точки зрения следующее: если
существует связь между значением и звучанием, то одни и те же
понятия в разных языках должны иметь одинаковые или похожие
названия, тем самым создавая миф об одно-однозначной связи. Однако
это положение не является сильным аргументом, ибо в основу
номинации может быть положен любой признак денотата (см. принцип
непроизвольности языкового знака)
Закон стадиальности
развития языка
принципы развития языка: первая стадия – натуральная (в генезисе);
вторая стадия – квазинатуральная и натурально-конвенциональная (в
диахронии); третья стадия – конвенционально-натуральная (в
современной синхронии)
Закон доминантности
изоморфизма
в звукоизобразительной системе любых двух языков изоморфические
черты доминируют над алломорфическими [Газов-Гинзберг 1965;
Воронин 1982; Павловская 2001], т.е. звукоизобразительные слова
любых языков мира будут иметь больше сходных черт, чем различных
Закон кросс-уровневой
контактности
единицы разных уровней звукоизобразительной системы языка могут
образовывать единый класс. Специфичной чертой
звукоизобразительных единиц является их «свободное» существование
в уровневом пространстве языка: один и тот же тип
звукоизобразительной единицы может быть выражен, например, и
фонемой (о-о-о «вой, плач»), и лексемой (вой, выть).
Звукоизобразительные функции фонемы / фонотипа реализуются в
рамках одного слова, целого текста или его сегмента
Закон
звукоизобразительной
инерции
звукоизобразительная функция фонемы сохраняется в диахронии
дольше, чем фонетическое качество фонемы. Утратив свое качество в
эволюционном развитии языка, закрепившись в различных формах и
частях слова и вариантах одного и того же слова (часто
воспринимаемых современными носителями языка как омонимы),
фонема при этом сохраняет свою звукоизобразительную функцию
Закон относительной
денатурализации
языкового знака
в процессе языковой эволюции слово утрачивает примарную
мотивированность и перестает восприниматься как
звукоизобразительное. Однако процесс денатурализации не означает
демотивации: происходит преимущественная утрата примарной
мотивированности, но не мотивированности вообще. Примарная
мотивированность замещается, вытесняется, «компенсируется»
семантической и морфологической секундарной мотивированностью
[Воронин 1982: 47, 187].
М.А. Флаксман на материале 1500 английских слов устанавливает, что
на деиконизацию звукоизображения влияют два фактора: регулярные
фонетические изменения и развитие полисемии. Процесс утраты
иконичности звукоизобразительным словом включает несколько стадий
деиконизации (СД) [Флаксман 2015] (табл. 2).
12
Таблица 2. Стадии деиконизации слова
Стадия
деиконизации
Содержание
СД-0
идеальное иконическое слово – это «слово» на гипотетической нулевой стадии
деиконизации. Слово на этой стадии представляет собой имитационное
высказывание, не содержащее фонем какого–либо существующего языка и,
следовательно, не ограниченное никакими общепринятыми ограничениями,
является наиболее точным в передаче его значения.
СД-1
это междометие, содержащее фонемы из фонематического инвентаря, очень
восприимчивое к изменениям формы, причем форма практически неотделима
от его значения (например, английское bzzz! Sh-sh! Flump! A-aaa! Fnarr-fnarr! И
т.д.). Оно само по себе составляет предложение; оно с трудом интегрируется в
предложение и часто требует специальных вводных слов
СД-2
слово может быть любой частью речи, отличной от междометия, с
фиксированной формой и значением, непосредственно связанным со звуком /
артикуляционным жестом (например, buzz, hiss, clash, boom и т.д.)
СД-3
слово
(а) претерпевает ряд регулярных звуковых изменений, но сохраняет первичную
семантику (например, hum «жужжать»; laugh имеет мало общего с hlæhhan, от
которого он происходит),
(б) утратило свое первоначальное значение, сохранив звуковую форму
(например, chip «маленький кусочек, удаляемый путем измельчения, резки и
т.д.» не имеет никаких значений, связанных со звуком
СД-4
иконическое происхождение может быть установлено только с помощью
этимологического и / или типологического анализа (например, lunch «обед»)
1.2. Принципы фоносемантики. Основными принципами
фоносемантики, выделенные и обоснованные С.В. Ворониным [Воронин
1982], представлены в таблице 3.
Таблица 3. Принципы фоносемантики
Принципы
фоносемантики
Содержание
не-произвольности
языкового знака
первый и основной методологический принцип фоносемантики. Он
может быть назван также принципом мотивированности и не-
произвольности связи между звуком и значением в слове. Этот принцип
противопоставляется принципу произвольности языкового знака Ф. де
Соссюра.
Языковой знак принципиально не-произволен; однако в «современной»
синхронии он представляет собою двоякую сущность: он одновременно
непроизволен и произволен. Принцип непроизвольности языкового знака
предполагает, что в языке действуют два основных кода – естественный и
конвенциональный. В акте номинации (процесс «изготовления» знака,
момент рождения слова) выбирается один или другой признак, который в
основе своей непроизволен, а вот выбор конкретного признака денотата
является произвольным. Конвенциональный код вступает в силу, когда
слово уже обрело свои права в языке (процесс усвоения знака).
Ср. например, название радуги в русском языке < рай «радужный,
пестрый» (ср. раёк «радужная оболочка глаза») + дуга [Фасмер III, 431]; в
древнерусском языке не было слова радуга, говорили дуга, В. Даль
приводит народное название божья дуга и райдуга [Даль IV]; в украинском
13
Продолжение табл. 3
– веселка, в белорусском вяселка < от веселый; в английском – rainbow <
rain «дождь» + bow «лук, искривленность». При внешней «произвольности»
выбора признака, который лежит в основе номинации, вариантность этого
выбора ограничена либо свойствами самого денотата, либо трансформацией
формы и содержания уже существующего языкового знака
детерминизма
принцип предполагает обусловленность знакового облика слова
значением слова и, в конечном счете, признаками, свойствами денотата,
точнее, «мотивом» - тем признаком (свойством) объекта-денотата, который
по завершении «мотивировочного хода» («хода мотивирующей мысли»)
кладется в основу номинации. Зная значение звукоизобразительного слова,
можно предположить его звуковую структуру на уровне фонотипа в любом
языке. Например, обозначение удара в любом языке будет связано со
взрывными согласными и / или аффрикатой: ср. рус. топ-топ, тик-так,
стук; англ. dab «бой барабана», clack «стук», chip «рубить топором»; груз.
Bak-un-i «топать»; араб. DBDB, TBTB, DBK «стучать, топать»; зулу di, du «о
глухом стуке»; кирг. Топ «удар, стук», чег-чаг «об ударе топором»; коми-
перм. Тап, бута-бата «о стуке, падении», туп-тап «о хождении»; индонез.
Detap, tuk «стук»
отражения
содержание отражения – это значение слова (как образ или, в других
терминах, как сущность, однородная с понятием), форма отражения –
языковой знак (как материальная оболочка слова). Таким образом, языковой
знак являет собою форму, материальную сторону отражения, свойственную
человеку. Уже это заставляет признать его отражательной категорией.
Оставаясь в целом адекватным, отражение в языковом знаке
претерпевает определенные искажения, обусловленные, в частности,
двуступенчатостью отражения (двойным преломлением отражаемого) в
знаке, много-многозначностью соотношения между знаком и объектом
номинации, относительной денатурализацией знака (частичной утратой им
примарной мотивированности) в процессе эволюции
целостности
первичность системы как целого над компонентами системы; акцент
делается именно на целостности и интегративности свойств объектов.
Свойства системы как целого не сводятся к сумме свойств элементов,
составляющих систему, а определяются интегративными свойствами
структуры системы, порождаемыми специфическими связями и
отношениями между элементами системы.
Каждый элемент в системе связан с другими элементами системы;
описание каждого элемента не носит самодовлеющего характера, ибо
элемент описывается не «как таковой», а с учетом его «места» в целом, с
учетом его связей с другими элементами системы как целого
многоплановости
обращенное «вовнутрь» максимально полное трехмерное, «объемное»
описание звукоизобразительной системы в трех взаимосвязанных, но
самостоятельных планах – синтагматическом, парадигматическом,
иерархическом, так и обращенное «вовне» описание целостной системы в
плане ее связи со «средой»
1.3. Фоносемантические универсалии. С.В. Воронин выделяет
абсолютные и относительные фоносемантические универсалии, которые
представлены в таблица 4.
14
Таблица 4. Фоносемантические универсалии
Вид
Фоносемантические универсалии
абсолютные
ЗИ1-слова образуют систему;
между ЗИ-словом и денотатом существуют закономерные соответствия;
экспрессивное слово всегда звукоизобразительно;
межъязыковой изоморфизм ЗИ-слов определяется экстралингвистическим
фактором – гомоморфностью звукоизобразительных слов объекту-денотату;
точность звукоизображения в окказиональных звукоизобразительных словах
выше, чем в узуальных;
точность звукоизображения находится в обратной зависимости от сложности
денотата;
фонемы (звуки речи) обладают значением;
значения фонем (звуков речи) есть фонетическое значение;
изобразительная (фонетическая) мотивированность противопоставлена
описательной;
умножение звукового состава корня звукоизобразительного слова есть одно
из средств интенсификации его значения;
если известен мотивотип номинации, то предсказуем минимум один фонотип
в составе ЗИ-слова;
если известны элементы (психо)акустического строения звучания-денотата и
общие особенности структурирования звукоподражательных слов в данном
языке, то предсказуема модель данного звукоподражательного слова;
минимум один фонотип в ЗИ-слове имеет природу, идентичную природе
денотата;
число классов и гиперклассов звукоподражательных слов постоянно и равно
пяти;
фонемы ЗИ-слова полифункциональны;
элемент строения денотата может отражаться в ЗИ-слове более чем одним
способом;
признаки ЗИС универсальны;
признаки звукосимволического слова универсальны и др.
относительные
обозначения «большого» содержат открытый широкий интенсивный
гласный;
обозначения «малого» содержат закрытый узкий неинтенсивный гласный
или палатальный согласный;
обозначения «открытого», «широкого» содержат открытый широкий
интенсивный гласный;
обозначения «плоского» содержат открытый гласный,
обозначения «скользкого», «гладкого» содержат плавный латеральный;
обозначения «темного», «печального» содержат низкий (по тону) гласный и
др.
1.4. Предмет фоносемантики – ЗИС языка. Предметом
фоносемантики является звукоизобразительная система система (ЗИС
2
) – та
черта архисистемы языка, в словах которой наличествует необходимая,
существенная, повторяющаяся и относительно устойчивая не-произвольная
1
Здесь и далее ЗИ – звукоизобразительный.
2
Здесь и далее ЗИС – звукоизобразительная система.
15
фонетически (примарно) мотивированная связь между фонемами слова и
полагаемым в основу номинации признаком денотата (мотивом).
ЗИС есть множество элементов разных уровней архисистемы языка, (а)
обладающих системообразующим свойством, которое заключается в наличии
закономерной непроизвольной фонетически (примарно) мотивированной
связи между фонемами слова и мотивами номинации, и (б) упорядоченных
по совокупности отношений строения (синтагматических,
парадигматических, иерархических), функционирования, порождения,
развития и преобразования.
ЗИС языка подразделяется на две подсистемы – звукоподражательную
(акустический денотат) и звукосимволическую (неакустический денотат)
(рис. 2).
Рис. 2. Звукоизобразительная система (ЗИС) языка
1.5. Звукоподражательная подсистема ЗИС языка есть
подмножество взаимосвязанных слов, фонетически (примарно)
мотивированных звуком (акустический денотат). Выделяется пять основных
параметров звучаний: I – высота (в широком смысле): в едином параметре
высоты звука отражается основная частота и спектр звука (психоакустически
– собственно высота звука и тембр); звучание любого типа характеризуется в
количественном отношении как «низкое» либо «высокое»; II – громкость;
акустический коррелят громкости звука – интенсивность; звучание любого
типа характеризуется (также в количественном отношении) как «громкое» и
«тихое»; III – время: соответственно временной характеристике звуки можно
подразделить на «мгновенные» (удары) и немгновенные (неудары); дает
разделение звучаний на «краткие» и «длительные»; IV – регулярность
Звукоизобразительная система (ЗИС)
Звукоподражательная подсистема
состоит из звукоподражательных слов /
единиц (ономатопея, звукоподражания)
Звукосиволическая подсистема
состоит из звукосимволических
слов / единиц
16
(периодичность колебаний): по этому параметру различимы тоны (тоновые
неудары) и шумы (шумовые неудары); V – диссонантность.
Выявленные пять основных параметров служат основой для
объективной характеристики звучаний и выявления классов и типов
звучаний, находящих отражение в звукоподражательной подсистеме языка.
На уровне признаков-денотатов выделяются, соответственно, 10
признакотипов: (1) ударность, (2) тоновость, (3) шумность, (4)
диссонантность, (5) низкость, (6) высокость, (7) интенсивность, (8)
неинтенсивность, (9) краткость, (10) долгота.
Соответственно типам звучания выделяется 5 классов ономатопов: (1)
Класс А. Инстанты (удар); (2) Класс Б. Континуанты (шум, тон); (3) Класс В.
Фреквентативы (диссонанс); (4) Класс АБ. Инстанты-континуанты; (5) Класс
ВАБ. Фреквентативы квазиинстанты-континуанты [Воронин 1982].
В каждом классе выделяется несколько типов ономатопов. Данная
типология была проверена на множестве разноструктурных языков и может
считаться универсальной.
1.6. Звукосимволическая подсистема ЗИС языка есть подмножество
взаимосвязанных слов, фонетически (примарно) мотивированных незвуком
(ср. звукоподражательная подсистема).
Психофизиологической основой звукосимволизма является
синестэмия (букв. «соощущения» + «соэмоции»). Под синестэмией
понимаются различного рода взаимодействия между ощущениями разных
модальностей (реже – между ощущениями одной модальности) и
ощущениями и эмоциями, результатом которых на первосигнальном уровне
является перенос качества ощущения (либо перенос нервных импульсов), на
второсигнальном уровне – перенос значения, в том числе перенос значения в
звукосимволическом слове.
Наряду с синестезией случаи этого рода особенно значимы для
понимания психофизиологической основы звукоизобразительности.
17
Например, повышение тона – потемнение цвета; низкие звуки делают
последовательные образы менее яркими и удлиняют период их затухания.
Звукосимволическая номинация широко действует не только в
сенсорной, но и в эмоциональной сфере. Например, результаты воздействия
звуковых раздражителей на цветное зрение человека зависят от того
эмоционального знака, которым они сопровождаются. По-видимому,
положительная либо отрицательная эмоциональная окраска (приятное/
неприятное, удовольствие/неудовольствие) благодаря своей всеобщности
действительно может выступать в качестве медиатора, своеобразного
«общего знаменателя» при переносе качеств ощущений.
Однако роль эмоционального фактора этим не исчерпывается: он
может выступать и как «самостоятельный» конечный элемент в цепи
переноса «ощущение > эмоция». Примеры этого плана таковы: высокие,
быстро следующие звуки возбуждают, а низкие, протяжные звуки понижают
эмоциональное возбуждение; с обонятельными, вкусовыми и тактильными
ощущениями наиболее тесно связаны чувства удовольствия/неудовольствия;
сахар вызывает ощущение, сопровождающееся чувством удовольствия;
горечь – качество вкусового ощущения – распространено на эмоции (ср.
«горечь разочарования»); жесткость, неровность, «грубость» фактуры
оценивается как «неприятное», мягкость и гладкость – как «приятное».
Эмоциональный элемент может участвовать в синестэмии двумя
путями: (1) либо как некий вспомогательный элемент при переносе
«ощущение > эмоция > ощущение»; (2) либо как самостоятельный конечный
элемент в цепи переноса «ощущение > эмоция».
Синестезия есть психофизиологическая универсалия, лежащая в основе
звукосимволизма как универсалии лингвистической. Область действия
синестэмии – сенсорно-эмоциональная сфера; эта же сфера в значительной
мере есть область денотации звукосимволической лексики [Воронин 1982].
1.7. Звукоизобразительное слово можно определить как слово, в
котором наличествует необходимая, существенная, повторяющаяся и
18
относительно устойчивая не-произвольная фонетически (примарно)
мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу
номинации признаком денотата (мотивом). Под ЗИ-словами понимаются «не
только те слова, которые ощущаются современными носителями языка как
обладающие фонетически мотивированной связью между «звуком и
значением», но и все те слова, в которых эта связь в ходе языковой эволюции
оказалась затемненной, ослабленной и даже на первый взгляд полностью
утраченной, но в которых с помощью этимологического анализа эта связь
выявляется. ЗИ слово – это слово, звукоизобразительное в своей основе, по
своему происхождению» [Воронин 1982: 22].
Определяемая относительно своего центрального элемента – слова –
звукоподражательная подсистема есть подмножество взаимосвязанных слов,
фонетически (примарно) мотивированных звуком. Звукосимволическая
подсистема есть подмножество взаимосвязанных слов, фонетически
(примарно) мотивированных незвуком.
Слово – центральный, но не единственный элемент ЗИС. Одна из
важнейших особенностей ЗИС состоит в том, что в нее вовлекаются и
элементы целого ряда других уровней – признаки фонем, фонемы, целый ряд
морфем, микротексты.
ЗИС любого языка состоит из двух подсистем: звукоподражательной и
звукосимволической. Основной проблемой многих исследований является
неразличение ономатопеи (звукоподражания), составляющей
звукоподражательную подсистему (акустический денотат), и
звукосимволических слов, составляющих звукосимволическую подсистему
(неакустический денотат) ЗИС языка [Воронин 1982].
Таким образом, ЗИ-словом будет являться и звукоподражательное
слово (ономатопея), и звукосимволическое слово, где ЗИ-слово будет
родовым понятием по отношению к ним (рис. 3).
19
Рис. Звукоизобразительное (ЗИ) слово
Звукоподражание (ономатопея) — закономерная не произвольная
фонетически мотивированная связь между фонемами слова и лежащим в
основе номинации звуковым (акустическим) признаком денотата (мотивом).
Звукоподражание также определяют как условную имитацию звучаний
окружающей действительности фонетическими средствами данного языка
(плюх, ж-ж-ж, мяу, тик-так). Корневые звукоподражательные слова
образуются по определённым моделям. Зная характер звучания-денотата,
можно предсказать фонетическую структуру соответствующего звукоподра-
жательного слова; предсказуемость возможна в терминах акустических
фонотипов (типов фонем), но не отдельных конкретных фонем. Так, модель
«взрывной + низкий (по частоте) гласный + носовой сонант» характерна для
обозначений удара с последующим низким резонаторным тоном: англ. dong
‘звучать (о низком звуке большого колокола при ударе)’ и индонез. Bam
‘бом!’. Звукоподражательные основы в языках мира весьма продуктивны
[Воронин 1990].
Звукосимволические слова – слова, в которых наличествует
необходимая, существенная, повторяющаяся и относительно устойчивая не-
произвольная фонетически (примарно) мотивированная связь между
фонемами слова и полагаемым в основу номинации признаком денотата
(мотивом). В основу номинации звукосимволических слов могут быть
положены признаки объектов, воспринимаемые в любой сенсорной
модальности человека (разумеется, кроме слуховой модальности: в этом
случае речь идет уже о звукоподражании). Это могут признаки, получаемые
через зрение, обоняние, вкус, осязание, органические ощущения.
Звукоизобразительное слово
Звукоподражание (ономатопея)
Звукосимволическое слово
20
При этом наибольшее число возможных признаков приходится на
долю зрения: движение (мгновенное/длительное, быстрое/медленное,
резкое/мягкое, неровное/ровное, непрерывное/прерывистое, беспорядочное,
скользящее), статика (удаленность – близкое/далекое, размер –
большое/маленькое, форма – округлая, искривленная, заостренная,
вытянутая).
Обоняние дает нам различение запахов, которые в первую очередь
квалифицируются как приятные/неприятные. Вкус позволяет
дифференцировать вкусовые признаки (характеристики) объекта – сладкое,
соленое, кислое, горькое (также характеризуемые как приятные/неприятные).
Осязание дает возможность различать: признаки кожно-осязательной
(тактильной) группы (прикосновение, давление, свойства поверхности –
гладкое/шероховатое; фактура объекта; твердость или жесткость, а также
упругость; форма), признаки температурной группы (горячее/холодное),
болевой группы (боль режущая, колющая, ноющая, тупая, острая). Признаки
голода, жажды, удушья мы получаем через органические ощущения.
Отмеченные признаки, по существу, охватывают все разновидности
признаков, кроме звуковых.
С.В. Воронин выделяет признаки звукосимволических слов и критерии
их идентификации (табл. 5)
Таблица 5. Признаки звукосимволических слов
Признаки
звукосимволических
слов
Критерии идентификации
I
Семантические
эмоциональность и экспрессивность, образность семантики,
конкретность семантики, обозначение простейших элементов
психофизиологического универсума человека
II
Грамматические
морфологическая гипераномальность
III
Словообразовательные
редупликация
IV
Структурно-
фонетические
фонетическая гипераномальность, относительное единообразие
формы, фонетическая гипервариативность (протетический
сонорный, метатеза, «чередование гласных», «чередование
согласных» по способу, по месту артикуляции, по
глухости/звонкости)
V
Функциональные
стилистическая ограниченность
VI
Интерлингвистические
типологическое сходство (изоморфизм) по разным языкам
21
В ходе эволюции звукосимволические слова обычно утрачивают свою
первоначальную семантическую и функциональную ограниченность,
«смешиваясь» со словами незвукоизобразительной сферы [Воронин 1982].
В.В. Левицкий считает, что не все языки в равной степени обладают
звукосимволическими свойствами, и выстраивает следующий ряд по мере
убывания звукосимволического признака: финно-угорские, тюркские –
индонезийские – эвенкийский – нивхский – японский – грузинский –
китайский – тамильский и т.д. [Левицкий 2009].
1.8. Методы фоносемантического анализа. Основным методом в
фоносемантике является этимологический фоносемантический анализ,
который включает следующие этапы:
(1) установление у слов наличия / отсутствия «звукового» значения;
(2) учет и анализ критериев идентификации ЗИ слов;
(3) этимологизация слова с учетом его фонетико-семантических
коррелятов в родственных языках;
(4) корреляция акустических артикуляторных характеристик единицы с
характеристиками денотата для определения мотива номинации;
(5) выделение параллелей (звуковой облик и семантика
этимологизируемого слова (в неродственных языках);
(6) определения наличия / отсутствия и характера
звукоизобразительности [Воронин 1982; Климова 1986].
Методы исследования звукосимволизма. Обобщая научный опыт,
можно выявить несколько основных методов исследования звукосимволизма:
метод сравнения межъязыковых соответствий разноструктурных
языков;
метод перевода частотных слов на различные языки и выявление
степени совпадений переводов;
метод накопления и описания ЗИ материала древних и современных
восточных и африканских языков;
22
психолингвистические эксперименты с искусственными словами
(например, буба-кики);
психолингвистические эксперименты по установлению связи звука
и смысла в словах разной степени деиконизации в родном и втором
изучаемом языке, а также в разных возрастных группах;
психолингвистические эксперименты по вербализации реальных
звуков окружающей действительности (например, шуршание фольги, звуки
удара и пр.);
психолингвистические эксперименты, устанавливающие процессы
ассоциирования звуков языка с разными неакустическими представлениями
(большой-маленький, сильный-слабый, хороший-плохой и пр.);
метод аналогии: факты онтогенеза переносятся на филогенез на
основе наблюдений за экспрессивным поведением детей, животных,
примитивных народов, изучением умственной отсталости и пр.;
метод универсалий: поиск универсалий при помощи сравнительно-
сопоставительного и описательного методов;
крупномасштабные исследования при помощи Big Data.
1.9. Выводы. На сегодняшний день фоносемантика имеет глубокое
методологическое обоснование: определена система строго выверенных и
прошедших апробацию принципов, методов, правил исследовательской
деятельности фоносемасиолога.
Обоснована и апробирована совокупность научных методов,
теоретических законов и принципов, сформулированы фоносемантические
гипотезы, интуитивные догадки прошлого получают обоснование в рамках
экспериментальной практики.
Контрольные вопросы
1. Объясните и проиллюстрируйте основные законы и принципы
фоносемантики.
2. Обоснуйте различия в абсолютных и относительных
фоносемантических универсалиях.
23
3. Что является предметом фоносемантики?
4. В чем отличие между звукоподражательной и звукосимволической
подсистемами ЗИС языка?
5. Что понимается под звукоизобразительным словом?
6. Назовите методы фоносемантического анализа.
2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИНФОРМАЦИОННЫЕ ПРОБЛЕМЫ
В СФЕРЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИКОНИЗМА
2.1. Основные направления фоносемантических исследований.
Идея лингвистического иконизма охватывает тысячелетия. Среди наиболее
часто цитируемых – древнегреческие концепции θέσις (Аристотель,
Гермоген) и φύσις (стоики), работы французских классиков (Шарль де Бросс,
Антуан Корт де Гебелен, Шарль Нодье), английские эмпирики (Томас Гоббс
и Джон Локк), философы языка (Джамбаттиста Вико, Готфрид Вильгельм
Лейбниц, Иоганн Готфрид Гердер, Вильгельм фон Гумбольдт, Хейман
Штайнталь, Вильгельм Вундт, Герман Пауль) и др.
В самом общем виде изучение лингвистического иконизма включает
несколько основных направлений (табл. 6):
Таблица 6. Исследование звукосимволизма
Фоносемантические идеи
Исследователи
Идея утраты примарной
(фонетической)
мотивированности в ходе
эволюции языка (деиконизация
знака)
W. Wundt, W. Oehl, E. Cassirer, R. Paget, H. Paul, J. Van
Ginneken, G. Revesz, H. Werner, H. Bayley, G. Fano, М. Jousse,
G.W. Hewes, А.А. Леонтьев, И.Н. Горелов, А.М. Шахнарович,
Г.Е. Корнилов, С.В. Воронин, М.А. Флаксман и др.
Осторожное отношение к тезису
о безусловной соссюровской
произвольности языкового знака
и продвижение концепции
лингвистического иконизма
O. Jespersen, E. Sapir, G. Bonfante, F. Kainz, E. Coseriu, M.
Wandruszka, R. Jakobson, S. Ullmann, A. Martinet, M. Grammont,
M. Chastaing, I. Fonagy, B. Malmberg, G. Genette, R. Wescott,
P.K. Aggarwal, С.В. Воронин, В.В. Левицкий и др.
Экспериментальное
психолингвистическое
исследование звуко-графемной
синестезии в различных языках
E. Sapir, S. Newmen, W. Kohler, I.K. Taylor, J.H. Weiss, J.-M.
Peterfalvi, L.E. Marks, Д. Узнадзе, А.П. Журавлев, Л.П.
Прокофьева и др.
Биолингвистическая концепция
звукоподражательной теории
происхождения языка
D.J. Linden, A.H. Chisholm, W.H. Thorpe, P.J.B. Slater, Th.A.
Sebeok, J.P. Scanlan, I.M. Pepperberg, D.K. Patterson, I.M.
Pepperberg, P. Marler, P. Lieberman, В.Д. Ильичев, Ю.А.
Сорокин, Е.Н. Панов, О.Л. Силаева, В.П. Морозов и др.
24
Продолжение таблицы 6
Проблема происхождения и
эволюции языка, обоснование
иконической концепции
происхождениия языка
A. Carstairs-McCarthy, J.L. Dessalles, J.R. Hurford, P.
MacNeilage, Oudeyer Pierre-Yves, Ruhlen Merritt, С.В. Воронин,
И.Н. Горелов, А.Б. Михалёв и др.
Фоносемантически
лексикография
X. Amanuma, R. D’Elia, Т. Fujita, Т. Gomi, Н. Kakehi, М. Leiris,
М. Magnus, Р. Miles, H. Newman, М. Sadasivam, N. Thun, M.
Dewson, C. Whissel, С.С. Шляхова, О.В. Шестакова, М.А.
Флаксман и др.
Экспериментальные
исследования звуко-цветовой
ассоциативности
H.L. Hollingworth, V. Weischer, М. Asano, К. Yokosawa, G.
Beeli, М. Esslen, L. Jäncke, C.D. Blair, M.E. Berryhill, D. Brang,
R. Rouw, V.S. Ramachandran, S. Coulson, S. Day, C.B. Mills, S.R.
Metzger, C.A. Foster, S. Ricketts, M.R. Watson, K.A. Akins, J.T.
Enns, А.П. Журавлев, Л.П. Прокофьева, Т.М. Рогожникоа, С.С.
Шляхова и др.
Исследование синестезии,
синестемии и идеастезии
S.A. Day, S. Wynecoop, L. Golan, K. Akita, D. Sidhu, G.
Rizzolatti, L. Fadiga, M. Tettamanti, M. Gentilucci, J. Sučević, V.
Ković, U.M. Jürgens, D. Nikolić, M.J. Dixon, V.S. Ramachandran,
M-J. Mächler, С.В. Воронин, Л.П. Прокофьева и др.
Звукосимволизм в рекламе,
маркетинге, брендинге
J.L. Aaker, А. Fenko, K.L. Keller, R.R. Klink, L.J. Shrum, A.
Abelin, В.А. Ташкинова и др.
В целом интерес к фоносемантическим проблемам остается
устойчивым в течение тысячелетий, однако современная наука вплотную
приблизилась в кардинальному пересмотру лингвистических аксиом о
произвольности языкового знака, о связи означаемого и означающего, .
2.2. Теоретические проблемы лингвистического иконизма
2.2.1. Отрицание тезиса о возможной мотивированности языкового
знака. Обзор научной литературы позволяет выявить многие теоретические
проблемы в области исследования лингвистического иконизма. Главная
проблема в этой научной сфере – неприятие многими лингвистами идеи
мотивированности языкового знака и значения иконизма в происхождении,
эволюции и современном функционировании языка.
Маятник «мотивированность (непроизвольность) / немотивированность
(произвольность)» языкового знака в течении веков с завидным
постоянством склонялся в сторону немотивированности. Гермоген из
диалога Платона побеждал чаще, чем Кратил. Сегодня в роли Сократа
выступает фоносемантика, чтобы рассудить вечный спор Гермогена и
Кратила.
25
Так, одно из фундаментальных исследований (788 страниц) проф. А.Т.
Кривоносова посвящено «обоснованию природы языкового знака и,
следовательно, природы языка. <…> Предлагаемое читателю исследование
есть, во-первых, критический научный обзор, сопоставление, полемика,
анализ синтез различных точек зрения по всем обсуждаемым здесь
проблемам, во-вторых, низложение теорий языка, не отвечающих
сегодняшнему уровню развития теоретического языкознания» [Кривоносов
2012]. А.Т. Кривоносов отрицает мотивированность (не-произвольность)
языкового знака, однако список литературы показывает, что автор
недостаточно знаком с фоносемантическими исследованиями (так, в списке
отсутствуют работы С.В. Воронина, А.П. Журавлева, В.В. Левицкого).
Критическое отношение академической науки к идее лингвистического
иконизма долгое время отмечалось не только в России, но и за рубежом
[Agrawal 2014].
На наш взгляд, подобное положение дел является следствием тезиса
Ф.де Соссюра о произвольности языкового знака. О мотивированности (не-
произвольности) языкового знака говорится со времен античности, но
большая часть научного сообщества до сих пор относится к этой идее не
просто осторожно, а порой и весьма скептически.
Основной аргумент – тезис Ф. де Соссюра: «Принцип произвольности
знака никем не оспаривается (выделено нами – С.Ш.); но часто гораздо легче
открыть истину, нежели указать подобающее ей место. Этот принцип
подчиняет себе всю лингвистику языка; следствия из него неисчислимы
(выделено нами – С.Ш.). Правда, не все они обнаруживаются с первого же
взгляда с одинаковой очевидностью; их можно открыть только после многих
усилий, но именно благодаря открытию этих последствий выясняется
первостепенная важность названного принципа» [Соссюр 1977: 101].
Э. Бенвенист отмечает, что «существует противоречие между
способом, каким Соссюр определяет языковой знак, и природой, которую он
ему приписывает. Подобную немотивированность вывода в обычно столь
26
строгих рассуждениях Соссюра нельзя, мне кажется, отнести за счет
ослабления его критического внимания. Я скорее склонен видеть в этом
отличительную черту исторического и релятивистского способа мышления
конца XIX века, обычную дань той форме философского мышления, какой
является сравнительное познание» [Бенвинист 1974].
К. Ажеж пишет, что «Соссюр вел свои исследования сразу в двух
противоположных направлениях, уделяя внимание как социально
обусловленной произвольности знака, так и ее нарушению. Ученый,
теоретически обосновавший неразрывность связи между означающим и
означаемым, последние годы жизни посвятил упорному исследованию
звуковых соответствий в латинской и греческой поэзии <...> Соссюр
посчитал эти неопубликованные исследования, именуемые ныне
«Анаграммы», <...> как недостаточные, поскольку ему не удалось добиться
того, что, по его мнению, могло бы служить полным доказательством.
Однако в этом исследовании достаточно ясно установлена роль звуков как
автономной составляющей поэзии <...> Таким образом строится настоящий
паратекст, совершенно независимый от ограничений, накладываемых
линейностью, неизбежность которой в учении Соссюра была представлена
для будущих поколений в качестве аксиомы!» [Ажеж 2003: 246-247].
Фоносемантика не отрицает языковую концепцию Соссюра, она идет
дальше: «сторонники не-произвольности языкового знака отнюдь не
отрицают существование произвольности. Речь в конечном итоге идет не об
альтернативе «произвольность или не-произвольность», а о принципиальной
постановке вопроса: «произвольность, доминирующая над
непроизвольностью, или не-произвольность, доминирующая над
произвольностью» [Прокофьева 2007: 15].
В.В. Левицкий пишет: «Существование звукового символизма
противоречит постулату классической фонологии о произвольности языкового
знака и требует поэтому теоретического осмысления и объяснения <…> в
основе звукового символизма лежит, как правило (но не всегда), синестезия,
27
обусловленная физическими свойствами (кинетика и акустика) звуков, однако
эта обусловленность носит потенциальный, латентный характер <…>. Звуки
языка обладают потенциальной символической многозначностью; одно и то же
содержание может символизироваться различными формами. Это делает связь
между звуком и смыслом в разных языках нежёсткой, гибкой, варьирующейся в
определённых пределах. Такой подход позволяет объяснить совместимость
произвольности языкового знака и существования звукового символизма»
[Левицкий 2009: 155].
«Аксиоматичность» тезиса Соссюра привела к периферийному и
несистемному характеру исследований в этой области, малокомпетентным
публикациям в научных журналах, ограниченному числу фундаментальных
фоносемантических исследований.
Методологической основой фоносемантики является принцип
генетической непроизвольности, мотивированности языкового знака,
убедительно обоснованной в рамках Петербургской фоносемантической
школы: «Оглядываясь назад, мы в нашей лингвистической цивилизации
видим, что унитарный принцип Ф. де Соссюра «языковой знак произволен»
исчерпал себя как всеохватывающий основополагающий принцип. Мы
видим, что на смену ему приходит новый – бинарный принцип: «языковой
знак и не-произволен, и произволен» [Воронин 1999: 130].
О.И. Бродович пишет: «Сколько времени связи между звучанием и
значением звукоизобразительного слова сохраняются живыми и
осознаваемыми зависит от семантической и фонетической судьбы слова.
Слово эволюционирует как семантически, так и фонетически. При этом если
в ходе семантической эволюции слова происходит денатурализация, то это
значит, что привязанность значения слова к его форме начинает стеснять
свободу его семантического развития, и слово, подобно вылупляющейся
бабочке, сбрасывает путы кокона примарной мотивированности. Такова
судьба более 3/4 словаря всех языков. В слове развиваются значения, не
связанные с его звучанием» [Бродович 2002: 24].
28
Таким образом в современной синхронии за пределами доминирующих
лингвистических парадигм остается огромная «потерянная», «утраченная
территория», «заросший пустырь» – некогда очевидная, а сегодня лишь
гипотетически моделируемая языковая сфера – сфера предполагаемых
знаков, значений, единиц, обусловленных законами звукоизобразительности.
«Невыразимость» утраченного гипотетического звукоизобразительного
пространства, невозможность его лингвистической верификации в рамках
традиционных научных парадигм предполагает несколько путей его
освоения: один путь – эмпирическое постижение звукоизобразительных
явлений в максимально возможном количестве языков, другой – не смена, но
корректировка традиционных для лингвистики методологических подходов.
Тем и другим занимается фоносемантика.
Ключевыми моментами фоносемантических методологий, на наш
взгляд, являются поссибилизм, понимаемый как возможное сознания,
сценариев реальности, и динамизм как смещение акцента со структурно-
статичного состояния на процессуальность изменения.
М. Эпштейн следующим образом дефинирует поссибилизм:
«Возможное как фикция здесь-реального либо как функция ино-реального.
<…> Возможное не есть сущее, не есть то, что есть или чего нет, оно –
особый модус, который не может быть вообще переведен на язык реального
или идеального существования. Поссибилизм – это философия возможного,
которая свою предпосылку, «первоначало» находит в самой категории
возможного и затем уже прилагает ее к понятиям «реальности», «идеи»,
«знака», «языка» и т.д.» [Эпштейн 2001].
Динамизм мотивированного знака отмечает Ш. Балли: «Произвольный
знак довольствуется тем, что снабжает предметы ярлыками и представляет
процессы как свершившиеся факты, тогда как мотивированный знак
описывает предметы и представляет движение и действие в их развитии»
[Балли 1955: 217].
29
Принципы поссибилизма и динамизма в эволюции языкового знака
очевидны в позиции А.Б. Михалева (позволим себе привести пространную
цитату): «На генетически первичном, имитативном этапе филогенеза сами
артикуляционно-акустические характеристики речевых звуков (т.е. признаки
и действия речевых органов) предстают для субъектов номинации как
артикуляционные миметические схемы, которые накладываются своими
различными аспектами на образные схемы, относящиеся к внешнему миру.
При нахождении соответствия между «внутренней» миметической и
«внешней» образной схемами звук становится знаком. Процесс семиогенеза
тесно связан с механизмами концептуализации и категоризации
действительности, и первичные концептумы (генетические центры
радиальных категорий) берут свое начало в звукоизобразительных
значениях… <…> При этом звук (как правило, в начальной позиции
порождаемых слов), сохраняет свою идентичность, приобретая статус
доисторического классификатора. Звуковые изменения, вроде палатализации,
происходят значительно позже, когда основной лексический фонд уже
создан, но это почти не изменяет сформированную семантическую систему»
[Михалёв 2014: 92].
О соответствии между «внутренней» миметической и «внешней»
образной схемами говорят и эксперименты психологов, которых также
интересуют проблемы семантики звука, т.е. значения акустических событий
вне их сигнификативной функции. Данные эмпирического исследования
показывают, что восприятие звука сопровождается оценкой способности
организма породить такой звук [Алмаев 2012].
Р. Барт рассматривал миф как «похищенный язык». «Лингвистический
миф» о немотивированности, произвольности языкового знака – есть
«похищенный язык» в его когнитивной основе, первозданности и
первозаданности смыслов, прототипичности и архетипичности человеческой
проторечи. По мнению А.Б. Михалева, «рассуждать о доисторических
категориях в протоязыковой модели мира кажется предприятием
30
фантастическим и неблагодарным. И тем не менее, если руководствоваться
принципом генетической звукоизобразительности языка, расценивать факты
формального и семантического сходства слов как неслучайные, можно
рискнуть (с учетом здравого смысла и логики) восстановить эту модель с
большей или меньшей степенью вероятности» [Михалёв 2009а].
Тезис о немотивированности, произвольности языкового знака лишает
язык его духовной, когнитивной, понятийной «колыбели», у языка нет
«младенческих фотографий» образности его семантического синкретизма,
которые позволяет сделать фоносемантика.
По мнению В.В. Левицкого, «движение от диффузности к
дифференцированности в плане выражения проявляется в постепенной
замене диффузного фонетического (символического) значения звуков
расчлененным функциональным значением. Какими бы спорными ни
представлялись выдвинутые нами гипотезы о первичных символических
значениях и.-е. расширителей, их нельзя игнорировать полностью.
Существование звукосимволизма сегодня уже не вызывает сомнения»
[Левицкий 2009: 143].
А.Б. Михалёв считает, что «теория фоносемантического поля
открывает путь для систематизации всей лексики любого языка и,
соответственно, его семантического пространства как одного из слоёв
языковой картины мира, в том числе протоконцептуального пространства
языка» [Михалёв 2009а].
«Базисные концептумы образуются с помощью имитативных свойств
речевых звуков, символизирующих признаки и действия проприо- и
экстероцептивных сфер жизнедеятельности человека. В свою очередь, они
порождают новые концепты, формируя, таким образом, всю концептуальную
систему языка» [Михалев 2014: 102].
По мнению Л.П. Прокофьевой, звуко-цветовая картина мира
формируется посредством механизмов синестезии и синестемии и
представляет собой универсальное образование, отражающее архетипические
31
черты мифологического мышления на основе бессознательной способности
человека ассоциировать звуки и цвета. Универсальная основа способности
человека к полимодальному восприятию (в виде ассоциирования и метафор)
базируется на национальном (подсознательном) свойстве отражать
специфику взгляда на мир через конкретный язык [Прокофьева 2007].
Исследуя звукосимволическую семантику начальных согласных
(«дентальная», «лабиальная», «велярная» лексика) в древнеанглийском и и.-е.
языках, Н.В. Дрожащих приходит к выводу о том, что «структурированное в
виде моделей иконическое пространство языка в единстве материального и
концептуального содержания представляет собой своего рода текст –
«языковое предание, идущее из глубины веков» (Х.-Г.Гадамер), а лексикон в
целом может быть рассмотрен как совокупность «текстов» словарных статей,
организованных по алфавитному принципу. «Совокупная словарная статья»
передает единое топологическое содержание – архаическую систему
представлений о генезисе и последующем развитии мира, общества и
человека, т.е. космо-, социо- и антропогенетический коды, параллельные
информации о самоорганизации и саморазвитии языка» [Дрожащих 2006].
В наших исследованиях, фоносемантические маргиналии
(звукоподражания, первообразные междометия, звуковые жесты и пр.)
рассматриваются как система (ФМ-система), которая понимается как
базовая подсистема ЗИС языка и как периферийная подсистема языка в
целом. Зона ФМ-системы понимается как зона «перетекания» биосферы в
семиосферу, преобразования не-семиотического звука в семиотический.
Феномен «фоносемантические маргиналии» понимается как «начало»
человеческой речи («проторечь»), как протосемиотический знак,
подвергаемый культурно-языковой семиотизации [Шляхова 2005].
Исследования проблемы языкового знака в современной
фоносемантике позволяют не только говорить о его примарной
мотивированности, но и способности иконических знаков являться
носителем информации о языковой протосемантике.
32
Дальнейшее накопление системности фактов лингвистического
иконизма для различных фоносемантических кластеров на материале
родственных и неродственных разноструктурных языков позволит по-новому
взглянуть на проблемы проторечи и первичных языковых единиц,
протоконцептуальной картины мира, категоризации и концептуализации
мира и семантического пространства языка, формирования когнитивных
схем и моделей, иконической теории происхождения языка, процесса
семиогенеза в целом.
2.2.2. Звукоподражательность и звукосимволизм. Еще одной
теоретической проблемой фоносемантических исследований является
проблема разграничения звукоподражательности и звукосимволизма.
В российской традиции принципиальной теоретической позицией
является выделение акустического (звукоподражательность) и
неакустического (звукосимволизм) денотатов [Воронин 1982], хотя в
западных [Mikone 2001] и российских [Кривошеева 2014] эмпирических
исследованиях эти виды лингвистического иконизма противопоставляются
не всегда.
С одной стороны, это обусловлено недостаточным теоретическим
обоснованием исследовательской позиции. Сторонники Петербургской
фоносемантической школы (С.В. Воронин и его ученики и последователи)
придерживаются принципа строгого разделения акустического и
неакустического денотатов, представленных в языке ономатопеей и
звукосимволическими словами, что плодотворно в исследовательских целях.
С другой стороны, эмпирические исследования [Михалев 1995;
Шляхова 2005; Колева-Златева 2008; Шестакова 2013; Атаджанян 2014 и др.]
показывают, что жесткое разделение этих сфер не всегда возможно, особенно
в тех случаях, когда речь идет о протосостоянии языка, характеризующегося
синкретичностью протоязыковой семантики.
33
Оказывается, что различные фоносемантические кластеры
(ономатопеи, звукосимволические слова, фонестемы, инициали, финали,
фонотипы) формируют общее семантическое пространство.
В диссертации О.В. Шестаковой проводится сопоставление
семантического пространства немецкой и русской ономатопеи со
звукосимволической семантикой начальных согласных («дентальная»,
«лабиальная», «велярная» лексика) в древнеанглийском и и.-е. языках
[Дрожащих 2006]; семантикой фонестем русского, французского,
английского, арабского, немецкого, абазинского, чеченского, новогреческого
языков [Михалёв 1995; Зимова 2005; Джукаева 2010]; семантикой
редупликативов в славянских языках [Колева-Златева 2008]. Установлено,
что семантические области звукоподражательных (на уровне семантических
переходов) и звукосимволических полей совпадают на 89,5%; только 10,5%
ономатопей не нашли семантического соответствия в области
звукосимволизма [Шестакова 2013]. Схожая семантика вибранта и сонантов
устанавливается в монгольских языках [Сундуева 2011] и в коми-пермяцких
редупликативах [Шляхова 2013].
Таким образом, проблема разграничения звукоподражательности и
звукосимволизма остается открытой и требующей дополнительных
исследований.
Универсальные и специфические характеристики, установленные в
семантических и фоносемантических корреляциях, способствуют
перспективному развитию типологических исследований, установлению
универсального характера иконических слов как таковых. Идеографическое
описание ономатопеи, количественная корреляция микро- и макрополей,
сопоставление звукоподражательных и звукосимволических семантических
полей, установление регулярных семантических переходов в области
иконизма позволяют выявить общие закономерности когнитивной
деятельности человека.
34
Установление общего семантического пространства ономатопей и
звукосимволизмов родственных и неродственных языков позволяет
предположить некий универсальный иконический код языка.
2.2.3. Терминология. Следующей теоретической проблемой
современной фоносемантики является терминологический разнобой, что не
позволяет соотнести идентичные исследования и полученные результаты.
Исследователи, которые работают с «иконическим» материалом, не выходят
на уровень лингвистического иконизма, оставаясь в рамках традиционных
лингвистических парадигм. Так, на предложение участвовать в проекте по
лингвистическому иконизму один из специалистов ответил, что он не
занимается этими проблемами, а только междометиями и вокальными
жестами. Другой считает, что редупликация не имеет отношения к
лингвистической мотивированности, хотя именно редупликация является
одним из самых надежных показателей языкового иконизма [Воронин 1982;
Колева-Златева 2008; Шляхова 2013].
На сегодняшний день фоносемантическая терминология отличается
неустойчивостью и разнообразием наименования одинаковых и
соположенных понятий и категорий.
На сегодня отсутствует единое международное название этого
направления исследований: фоносемантика (phonosemantics) (М. Magnus,
R.W. Wescott, Ж. Колева-Златева, С.В. Воронин, российская традиция),
фоносемика (R.W. Wescott), лингвистический иконизм (linguistic iconicity)
(американская и европейская традиция), звуковой символизм (Sound
Symbolism) (американская традиция, А. Abelin), мимологика (mimologique)
(французская традиция), мимология (тюркология), экспрессивный символизм
и фонетический символизм (E. Sapir) и др. Представленные термины не
являются синонимичными, поскольку в объем этих понятий включается как
область акустического и неакустического денотатов (фоносемантика,
phonosemantics, лингвистический иконизм, linguistic iconicity), так и только
неакустический денотат (звуковой символизм, Sound Symbolism и др.). Сам
35
термин phonosemantics появился в зарубежном языкознании до выхода в свет
монографии С.В. Воронина (см., напр., Wescott 1980) [Левицкий 2009: 11].
Терминология предмета исследования фоносемантики отличается
неустойчивостью: в африканских языках – идеофоны; в славянских –
звукоподражания, ономатопея; в романо-германских – звукоподражания,
ономатопея, звукоизобразительная лексика; в тюркских – имитативы,
подражания, подражательные слова, звукоподражательные слова,
изобразительные слова; в японском и китайском – звуковые жесты,
ономатопоэтическая лексика, ономатопея; в финно-угорских –
звукоподражательные и звукоописывающие слова, звукоподражания;
изобразительные: образоподражательные и звукоподражательные,
наречно-изобразительные слова, изобразительные и подражательные
глаголы, ономатопея, идеофоны. Даже на уровне используемых терминов
происходит смешение двух звукоизобразительных сфер –
звукоподражательной (ономатопеи) и звукосимволической. Проблемы
терминологии подробно представлены в [Колева-Златева 2008: 24-32].
Такая терминологическая пестрота обусловлена самим предметом
исследования фоносемантики, где различаются звукоподражательность /
ономатопея и звукосимволизм. Кроме того, следует учесть, что предметом
фоносемантики являются не только слова, но и любые речевые сигналы
(акустический признак, фонестема, морфема и пр.).
По мнению В.В. Левицкого, звуковой символизм основан не на
материальном, а на структурном сходстве между звуком и смыслом, а потому
было бы неправильно отождествлять термины и понятия иконичность
(iconiсity) или иконизм и символизм языкового знака (термин iconicity в
последние десятилетия стал довольно широко употребляться в работах
американских авторов). Термин иконичность, т.е. звукоизобразительность,
можно трактовать либо слишком широко, подразумевая, что
звукоизобразительность включает в себя и звукоподражание, и
звукосимволизм, либо более узко (и, с точки зрения В. В. Левицкого, более
36
правильно) – только как Lautmalerei, т. е. ономатопею, ибо иконические
знаки связаны с предметом, который они замещают, материальным
сходством [Левицкий 2009: 7].
Европейская и американская лингвистика разделяют термины и
соответствующие им понятия, используя Iconism / Sound Iconism
(звукоизобразительность) и Symbolism / Sound Symbolism (звуковой
символизм) [Прокофьева 2007], хотя и не всегда последовательно.
2.2.4. Фоносемантическая лексикография. Очевидны в современной
фоносемантике и лексикографические проблемы: отсутствие или
незначительность специализированных словарей по различным языкам;
недостаточная и несистемная фиксация и этимологическая разработанность
иконизмов; нечеткая система помет; отсутствие критериев сопоставления в
двуязычных словарях и пр.
Российские фоносемасиологи целенаправленно ведут работу по
лексикографической фиксации звукоизобразительных слов, при этом
системное описание единиц выводится из их фоносемантических
характеристик. Описание иконических слов в словарях целесообразно на
основе универсальных (акустический признак; фонемная, фонотипная,
фонестемная идентичность; грамматический класс иконических единиц и
пр.) и идиоэтнических (фонестемная языковая специфика;
звукоизобразительная мотивировка и звукоизобразительная этимология с
похожей семантикой и пр.) фоносемантических признаков.
На сегодня существует несколько фоносемантических словарей: С.С.
Шляхова «Дребезги языка»: словарь русских фоносемантических аномалий»
(Пермь, 2004); С.С. Шляхова и О.В. Шестакова «Немецкая ономатопея:
история изучения, проблемы, немецко-русский словарь» (Пермь, 2011);
М.А. Флаксман «Словарь английской звукоизобразительной лексики в
диахроническом освещении» (СПб., РХГА, 2016).
2.3. Информационно-организационные проблемы. В
организационно-информационной сфере отмечаются следующие ключевые
37
проблемы: отсутствие профессиональных сообществ и ресурсов
обобщающего характера; недостаточные научные контакты российских и
зарубежных исследователей проблем лингвистического иконизма между
странами и внутри одной страны.
Отмечаются слабые (исключительно личные и единичные) научные
контакты российских и зарубежных исследователей проблем
лингвистического иконизма не только между странами, но и внутри одной
страны. Следует отметить, что российские исследователи учитывают
западный опыт (на что указывают ссылки в русскоязычных работах), в то же
время их зарубежные коллеги не знают русскоязычных работ.
Так, на сайте немецкого исследователя синестезии Марка Жака
Мехлера (Marc-Jacques Mächler) в разделе Исследователи не указано ни
одного ученого из России [Mächler: электр. ресурс]. В статье П. Агрэвэла
Новые подходы к фоносемантике о российских работах не упоминается
вообще [Agrawal 2014]. В статье А. Нильсена и М. Дингеманса Иконичность
в изучении слов и за его пределами: Критический обзор [Nielsen 2021]
упоминается лишь работа М.А. Флаксман [Flaksman 2017].
Известные библиографические интернет-списки по проблемам
лингвистического иконизма не включают славяноязычные работы, что
говорит об изолированности славяноязычной фоносемантики от мирового
научного контекста, а также слабой спозиционированности российских
научных школ и отсутствию их продвижения, в т.ч. в интернет-пространстве.
В библиографических списках Шона Дея (Sean A. Day) по
исследованию синестезии [Day 2005], Шелли Уайнкуп (Shelly Wynecoop) и
Левина Голана (Levin Golan) из Carnegie Mellon University (Питсбург, США)
по синестезии и фонестемии [Wynecoop 1996], Кими Акита (Kimi Akita) из
Токийского университета по звукосимволизму [Akita 2010], Университетов
Amsterdam (Нидерланды) и Zürich (Швейцария) по иконизму в лингвистике
[Iconicity 2004] и Университета Graz (Австрия) по редупликации
[Bibliography…] работы российских ученых не представлены.
38
Исключением в этом ряду является давний библиографический список
М. Магнус [Magnus: электр. ресурс], куда включены и русскоязычные
фоносемантические работы (Н.И. Жинкин, А.Г. Бандурашвили, А.И.
Моисеев, С.В. Воронин, В.В. Левицкий, А.П. Журавлев, Б.М. Галеев, С.В.
Климова, А.Б. Михалев, С.С. Шляхова, Л.П. Прокофьева и др.). Сегодня
ресурс не обновляется. Сегодня славяноязычные работы практически
недоступны западным исследователям, однако в последнее время
публикации на английском несколько улучшают положение дел.
Можно отметить также крен в сторону исследования различного вида
синестезий, в том числе их экспликация в языке (звукосимволизм),
незначительность исследований по ономатопее, междометиям, вокальным
жестам и др. в контексте лингвистического иконизма.
2.4. Выводы. Обзор научной литературы позволили выявить основные
теоретические проблемы в области исследования лингвистического
иконизма: зачастую критическое отношение академической науки к идее
лингвистического иконизма и его значения в происхождении, эволюции и
современном функционировании языка; проблема разграничения
звукоподражательности и звукосимволизма, которая остается открытой и
требует дополнительных исследований; терминологический разнобой, что не
позволяют соотнести идентичные исследования и полученные результаты;
лексикографические проблемы (отсутствие или незначительность
специализированных словарей по различным языкам; недостаточная и
несистемная фиксация и этимологическая разработанность иконизмов;
нечеткая система помет; отсутствие критериев сопоставления в двуязычных
словарях и пр.); крен в сторону исследования различного вида синестезий, в
том числе их экспликация в языке (звукосимволизм); незначительность
исследований по ономатопее, междометиям, вокальным жестам и др. в
контексте лингвистического иконизма.
Вместе с тем современные фоносемантические исследования
позволяют говорить не только о примарной мотивированности языкового
39
знака, но и способности иконических знаков являться носителем информации
о языковой протосемантике.
Контрольные вопросы
1. Назовите причины неприятия многими лингвистами идеи о
мотивированности / непроизвольности языкового знака.
2. Укажите теоретические проблемы исследования лингвистического
иконизма.
3. Составьте список информационных ресурсов по проблемам
лингвистического иконизма.
4. Укажите основные направления мировых исследований в области
лингвистического иконизма.
3. РОССИЙСКИЕ ФОНОСЕМАНТИЧЕСКИЕ
ШКОЛЫ И ЦЕНТРЫ
3.1. Петербургская фоносемантическая школа (основатель – С.В.
Воронин, СПбГУ). В рамках Петербургской фоносемантической школы
решаются следующие проблемы:
обоснование фоносемантики как самостоятельной научной
дисциплины, ее категорий, законов, закономерностей;
моделирование звукоизобразительной системы языка;
фоносемантическая этимология;
универсальная типология ономатопов;
иконическая концепция происхождения языка;
обоснование принципа двоякой – непроизвольной / произвольной –
природы языкового знака; разработан метод фоносемантического анализа;
выявление объективных критериев определения
звукоизобразительного слова;
формулировка основных законов образования и эволюции
языкового знака;
40
обоснование категории фонотипа как основной категории
фоносемантики;
обоснование понятия и определение природы синкинестэмии –
базиса звукоизобразительности;
деиконизация звукоизобразительного слова и др.
Рождение фоносемантики как самостоятельного раздела языкознания
принято связывать с именем С.В. Воронина, в лингвистических трудах
которого находит свое концептуальное оформление русскоязычная
фоносемантическая мысль [Воронин 1982].
Начало Петербургской фоносемантической школы положила
кандидатская диссертация С.В. Воронина «Английские ономатопы: Типы и
строение» (1968), в которой впервые были разработаны объективные основы
классификации звукоподражательной лексики. Данная классификация
основана по понятии фонемотип (позднее термин был заменен на фонотип)
– фонема (группа фонем), объединенных общими дифференциальными
акустико-артикуляторными признаками, которые обладают универсальными
характеристиками (спирант, вибрант, гуттуральный и т.п.).
По мнению С.В. Воронина, основной инструмент фоносемасиолога –
моделирование звукоизобразительных слов на уровне фонотипа [Воронин
1982]. С.В.Ворониным была предложена универсальная классификация
ономатопов по соотносимости с их денотатом, которая оказалась
принципиально применима к материалу ономатопеи других родственных и
неродственных языков. Классификация позволяет приступить к разработке
фоносемантических типологии и универсалогии. Одна из главнейших
фоносемантических универсалий следующая: в ЗИС любого языка мира
наличествуют три класса и два гиперкласса ономатопов [Воронин 1982].
Классификация С.В. Воронина была разработана на материале
английского языка с привлечением материалов других языков. В дальнейшем
эта классификация проверялась на материале таких языков, как
индонезийский (И.Б. Братусь), башкирский (Л.З. Лапкина), лезгинский (И.А.
41
Мазанаев), осетинский (Т.Х. Койбаева), эстонский (Э. Вельди), грузинский
(Н.Д. Канкия), русский (С.С. Шляхова, М.Г. Вершинина), немецкий (С.С.
Шляхова, О.В. Шестакова), итальянский (Е.А. Шамина), коми-пермяцкий
(С.С. Шляхова) и мн. др. Оказалось, что звукоизобразительные слова
различных языков сопоставимы друг с другом на уровне фонотипа.
В работах С.В. Воронина впервые фоносемантика рассматривается как
самостоятельная ветвь лингвистики, целью которой является изучение связи
звука и значения. С.В. Воронин обосновал принцип двоякой –
непроизвольной / произвольной – природы языкового знака, вносящий
существенную поправку в «принцип произвольности» Ф. де Соссюра
[Воронин 1999]. Разработал метод фоносемантического анализа, вводящего
объективные критерии определения звукоизобразительного слова;
сформулировал основные законы образования и эволюции языкового знака;
выявил категорию фонотипа как основную категорию фоносемантики.
Сторонники Петербургской фоносемантической школы
придерживаются изобразительной (иконической) теории происхождения
языкового знака [Воронин 2003].
В рамках Петербургской фоносемантической школы сегодня
развивается веб-проект «Iconicity Atlas» [Флаксман, Ноланд 2016] –
интерактивный многоязычный сравнительный словарь иконических слов,
состоящий из имеющегося лексикографического материала [Флаксман 2016]
и собранного авторами полевого материала; реализован проект
«Фоносемантика» в Википедии.
3.2. Саратовская психолингвистическая школа (основатель проф.
И.Н. Горелов, Саратовский государственный университет). В рамках
Саратовской школы решаются следующие фоносемантические проблемы:
обоснование тезиса о примарной мотивированности языкового
знака;
психолингвистическое экспериментальное исследование
звукосимволизма;
42
цвето-графемная синестезия, звуко-цветовая ассоциативность
(русский и английский);
разработка программного обеспечения анализа звуко-цветовой
ассоциативности прозы, поэзии и драматургии (русский и английский).
В 1969 г. И.Н. Горелов выдвинул тезис об обусловленности
звукосимволизма психофизиологическим механизмом синестезии [Горелов
1969], хотя отмечается вероятность, что «оба фактора – синестезия и
языковая привычка взаимодействуют (в большей или меньшей степени) в
процессе решения испытуемыми поставленной перед ними задачи»
[Левицкий 1998: 59].
Труды И.Н. Горелова по психолингвистике вносят серьезный вклад в
развитие этого направления языкознания, обосновывая целостную
психолингвистическую концепцию, которая объясняет природу соотношения
мышления и речи, звука и смысла, развития языка и речи в фило- и
онтогенезе, порождения и понимания речи и т.д. [Горелов 1974].
Концепция функционального базиса речи в общих чертах заключается
в том, что в сознании человека существует и функционирует некое
семиотическое образование, невербальный код, который состоит из телесно-
вокально-изобразительных знаковых компонентов (функциональный базис
речи). По мнению ученого, «указанная система занимает, по-видимому,
промежуточный уровень между первосигнальной и второсигнальной
системами» [Горелов 2003: 33]. Знаковым материалом этой
коммуникативной системы становятся невербальные компоненты: жесты,
мимика, несловесные вокализации, интонация речи и др. Последующие
исследования речевого онтогенеза, проводимые учениками И.Н. Горелова,
полностью подтверждает правоту этой гипотезы [Седов 2008]. Наиболее
яркими учениками И.Н. Горелова, которые разрабатывали проблемы
лингвистического иконизма, являются К.Ф. Седов и Л.П. Прокофьева.
Концепция И.Н. Горелова существенно меняет контуры
фундаментальной теории современной психолингвистики. Она ставит под
43
сомнение многие положения лингвистики, которые обрели статус аксиом.
Например, положение о немотивированности фонетической формы
языкового знака. Эксперименты И.Н. Горелова убедительно показывают
реальное существование потребности в гармонии между звуком и смыслов,
которая существует в сознании человека [Горелов, Седов 2008: 15-20].
Фундаментальные работе Л.П. Прокофьевой посвященны
исследованию звуко-цветовой ассоциативности. Теория Л.П. Прокофьевой
представляет собой результат комплексного исследования звуко-цветовой
ассоциативности в языке и художественной речи на материале русского и
английского языков. Вводится представление об универсальной звуко-
цветовой картине мира, формирующейся на фоносемантическом уровне, ее
национально обусловленных чертах и особенностях индивидуального
проявления в речи и художественном тексте. Предлагаются методики
анализа цветовой символики звука в художественном тексте с
использованием современных компьютерных технологий (программа
ЗВУКОЦВЕТ) и интерпретационный алгоритм выявления эмоциональной и
символической информации в тексте с учетом идиостиля [Прокофьева 2007]..
Сегодня в рамках Саратовской психолингвистической школы
реализуется проект «Cенсорная мотивированность языкового знака» [Елина,
Прокофьева 2018].
3.3. Пятигорская фоносемантическая школа (руководитель проф.
А.Б. Михалев, Пятигорский государственный лингвистический университет).
В рамках Пятигорской фоносемантической школы развиваются следующие
идеи:
теория фоносемантического поля (уникальные исследования);
фоносемантическая этимология;
обоснование протоконцептуального иконического пространства
языка;
иконическая концепция происхождения языка;
44
исследование звукоизобразительности морфемотипов, фонестем,
инициалей, финалей.
Методологическая концепция Пятигорской фоносемантической школы
– теория фоносемантического поля (ФСП) А.Б.Михалева [Михалев 1995],
которая построена на следующих принципах (краткая формулировка
принципов предложена А.Б. Михалевым для веб-проекта Лингвистический
иконизм (ЛИК):
1. Язык – это система, которая обязательно предполагает регулярные и,
по возможности, объяснимые связи между элементами. Полагается, что
лексико-семантическая, фонетическая и грамматическая подсистемы языка
возникают и функционируют на общих когнитивных основаниях, которым
относится синтез пяти органов чувств и их объективация в артикулируемых
звуках (языке), служащих для человека основными средствами
концептуализации и категоризации действительности.
2. В языке столько же сходств, сколько и различий (вопреки
соссюровскому «в языке нет ничего, кроме различий»), поскольку те
дифференциации, которые варьируют на более конкретных для наблюдения
уровнях, могут объединяться по некоторым общим признакам на
вышестоящих уровнях, как, например, аллофоны – в фонему, а фонемы – в
фонемотип. Простая диалектика: каждое сходство предполагает различие и
наоборот.
3. В языке нет ничего произвольного. Все связи между элементами
чем-то обусловлены, мотивированы. Язык зарождается, развивается и
функционирует под постоянным воздействием мотивированности:
фонетической, морфологической, семантической, прагматической. Можно
предположить, что на начальных стадиях языкового становления ведущую
роль играла фонетическая мотивированность.
4. Своим происхождением язык обязан звукоизобразительности:
первочеловек, избрав ведущим артикуляционно-слуховой способ
коммуникации, создает первые языковые знаки на основе имитации звучаний
45
и незвуковых признаков внешней действительности посредством
собственных артикуляционно-акустических возможностей. Иными словами,
семиотическая закладка осуществляется с помощью звукоподражания и
звукосимволизма.
5. Принцип аттракции, притяжения: сходные по звучанию формы
«притягивают» сходные понятия. Таким образом, вокруг исходного
звукоизобразительного значения, «схваченного» соответствующей
имитирующей артикуляцией, формируются когерентные значения, которые в
своей совокупности можно представить в виде семантических полей. Точно
такой же принцип находим в основе полисемии и аффиксального
словообразования, с той лишь разницей, что смыслообразующей единицей
выступает не слово или корневая основа, а начальный звук (или фонемотип).
В Теории ФСП предусматривается также возможность выведения
определенной протокорневой единицы – морфемотипа. Он образован двумя
начальными консонантными фонемотипами с вариативным гласным между
ними. Под фонемотипом (фонотипом) понимается инвариант, объединяющий
различные фонемы по некоторому общему признаку: напр. [гуттуральный]:
фонемы /г/ и /к/, [лабиальный, взрывной] – /б/, /п/, [спирант] – /з/, /с/, /ж/, /ш/,
/х/ и т.д. Так же, как фонемотип, выступающий в качестве инварианта для
фонем, морфемотип является инвариантом для корневых морфем.
Основываясь на этих принципах, Теория ФСП открывает путь для
систематизации всей лексики любого языка и, соответственно, его
семантического пространства как одного из слоёв языковой картины мира.
Развитие теории ФСП в работах учеников приводит А.Б.Михалева к
постановке проблемы протоконцептуального пространства языка.
3.4. Бийская фоносемантическая школа (Лаборатория
антропоцентрической типологии языков) (руководитель – проф. Е.Б.
Трофимова, Алтайская государственная академия образования, Бийск). В
рамках Бийской фоносемантической школы рассматриваются:
46
проявление иконизма в условиях психолингвистического
эксперимента;
иконическая концепция происхождения языка;
исследование процессов окказиональной вербализации и восприятия
сигналов разной природы носителями русского, английского, китайского,
корейского, японского, алтайского и др. языков;
сопоставительные исследования по выявлению иконических свойств
в звукоподражаниях и междометиях в русском, японском, английском,
китайском, корейском, монгольском и др. языках.
Уникальные исследования – экспериментальное выявление механизмов
организации речевого материала при наименовании объектов
действительности, не получивших языковой кодификации. В качестве
объектов, используемых в роли стимулов в процессе вербализации,
привлекались различного рода шумы (шуршание фольги, падение тяжелого
предмета и т.д.); незвуковые сигналы – неноминированные оттенки цвета и
формы; восприятие вербальных номинаций эмоций, а также фотостимулы и
музыкальные фрагменты, репрезентирующие базовые эмоции.
Психолингвистические эксперименты доказывают наличие иконической
составляющей в реакциях респондентов. Результаты исследования нашли
отражение в коллективных монографиях [Трофимова и др. 2009, 2011].
Изучается также системная организация естественных языковых
единиц, включающих фоносемантическую составляющую: проводятся
сопоставительные исследования по выявлению иконических свойств в
звукоподражаниях и междометиях в русском, японском, английском,
китайском, корейском, монгольском языках.
3.5. Пермская фоносемантическая школа (руководитель проф. С.С.
Шляхова, Пермский национальный исследовательский политехнический
университет). Пермским фоносемасиологам удалось внести посильный вклад
в разработку многих проблем фоносемантики:
47
обоснование протоконцептуального иконического пространства
языка (фоносемантическая картина мира);
маргинальная лингвистика (уникальные исследования);
иконическая концепция происхождения языка;
исследование звукоизобразительности коми-пермяцкого языка
(уникальные исследования);
моделирование звукоизобразительной системы языка,
универсальная типология ономатопов (русский, немецкий, коми-пермяцкий);
фоносемантическая этимология;
системность, универсальность и этничность ономатопеи (русский,
немецкий, коми-пермяцкий);
фоносемантическая лексикография: русский, немецкий, коми-
пермяцкий (уникальные исследования);
диалектная фоносемантика;
экспериментальное исследование фонетического значения и цвето-
графемной синестезии (коми-пермяцкий язык).
Методологическая концепция пермских фоносемасиологов в
исследовании ономатопеи – теория о системности фоносемантических
маргиналий (ФМ-система) С.С. Шляховой [Шляхова 2005], которая кратко
сводится к следующему:
1. Звукоподражания и первичные междометия (фоносемантические
маргиналии) рассматриваются как линейные системы в современной
синхронии и статике и как нелинейные – в диахронии и динамике.
Фоносемантические маргиналии (ФМ) являются теми «языковыми
окаменелостями», которые в своей структуре и функционировании
сохраняют признаки всех стадий развития языка, как в генезисе и диахронии,
так и в современной синхронии. В онтогенезе ФМ являются переходным
моментом между имитацией жестов и ситуаций и речевыми фактами, между
лепетом и словесной речью, а в целом между безъязычным и языковым
периодом развития. В филогенезе – переход от проторечи к абстрактному
48
языку, от жестовой речи к звуковому языку. Феномен ФМ понимается как
«начало» человеческой речи («проторечь»), а ФМ-образование выступает как
протосемиотический знак, подвергаемый культурно-языковой семиотизации.
2. ФМ-система понимается как базовая подсистема
звукоизобразительной (иконической) системы языка и как периферийная
подсистема языка в целом. Зона ФМ-системы понимается как зона
перетекания биосферы в семиосферу, преобразования не-семиотического
звука в семиотический. ФМ-система представляет собою системно-
структурное образование, развивающееся во взаимосвязи и
взаимозависимости с внутренней (языковая система) и внешней (внеязыковая
звучащая реальность – фоносфера) средой ее существования. Возможность
выделения ФМ-системы в рамках ЗИС языка обусловлена в том числе и
нивелировкой отдельных универсальных законов звукоизобразительности в
ФМ-системах (закон относительной денатурализации языкового знака).
Свойства маргинальности ФМ-системы проявляются на всех уровнях и во
всех видах существования ФМ.
3. Внешней средой ФМ-системы является фоносфера (звукосфера,
соносфера) – звуковой континуум, репрезентированный как на материально-
пространственном, так и абстрактном уровнях, заполненный разнотипными
биологическими (часто неосознаваемыми), техническими и культурно-
семиотическими звуковыми системами. Фоносфера, возникая на уровне
биосферы, через ноосферу становится частью семиосферы, образуя
многочисленные звуковые коды (музыкальный, языковой, биоакустический и
др.). Фоносфера маргинальна, поскольку существует в «просвете», «зазоре»
между био- и семиосферой.
4. Системность ФМ-системы обусловлена: а) наличием собственной
единицы, организующей систему (ФМ); б) особым типом знаковости
(безусловная примарная мотивированность); в) наличием особой функции
(биологической, протосемиотической); г) особой структурой, обусловленной
устройством фоносферы; д) спецификой функционирования
49
(преимущественно области проявления различной степени измененного
сознания и языковой приферии); е) спецификой парадигматических и
синтагматических отношений, обусловленной фоносемантическими
свойствами ФМ. Данные параметры обеспечивают закрытость и
устойчивость ФМ-системы.
5. Одновременно с этим ФМ существуют как нелинейная
самоструктурирующаяся среда (случайное обретение системой того или
иного свойства), где автономные свойства ФМ-знаков, заданные на
биологическом уровне, репрезентируются в разного рода дискурсах.
Следствием этого являются особенности функционирования и
существования ФМ в речи - обрядово-игровой и магически-религиозного
дискурс; идиолектная заумь; «говорение» при патологиях речи и в
состояниях измененного сознания. Данные формы речи обеспечивают
открытость и неустойчивость ФМ-системы.
6. Объективацией нелинейной природы ФМ-системы является «другая»
речь (маргинальные формы речи) как особый вид коммуникации, связанный
со специфическими коммуникативными функциями и коммуникативным
пространством, где на первый взгляд знаковое пространство не вычленяется,
линейный звукоряд представляется хаосом, который, однако, порождает
сложный внутренний порядок. Это естественный человеческий
коммуникативный код; реальная и в определенной мере стабильная знаковая
система, используемая в некоторых социуме, времени и пространстве,
первичной субстанцией которой является звуковая (акустическая) материя,
однако звуковые проявления «другой» речи шире инвентаря фонем.
Доминантной формой «другой» речи является заумь.
Пермские фоносемасиологи целенаправленно ведут работу по
лексикографической фиксации звукоизобразительных слов. Установлено, что
фиксация ономатопеи в словарях требует разработки особых
фоносемантических критериев. В 2004 г. создан словарь русских
звукоподражаний [Шляхова 2004], в 2011 г. – немецко-русский словарь
50
ономатопей [Шляхова 2011], в которых системное описание единиц
выводится из их фоносемантических характеристик.
В работах Пермской фоносемантической школы вводятся и
разрабатываются понятия фоносемантическая картина мира, звуковая
фоносемантическая картина мира [Шляхова 2016; Шестакова 2013, 2016;
Вершинина 2013]. В работах пермских исследователей на уровне ономатопеи
представлены фоносемантические картины мира русского и немецкого
языков, а также звуковая фоносемантическая картина мира диалектной речи.
Установлено, что в ономатопее эксплицируется подавляющее большинство
сфер окружающей действительности за исключением некоторых узких
специальных областей экономики, права, истории, религии и т.п. В
семантике ономатопов (через семантические переходы) восстанавливается
целостная картина бытия человека во множестве аспектов его проявления.
Фоносемантическая звуковая картина мира имеет следующие
дифференцирующие системообразующие свойства: а) внешняя среда –
фоносфера; б) внутренняя среда – звукоизобразительная система языка,
эксплицируемая ономатопеей; в) иконичность, реализуемая за счет
иконичности базовых эксплицирующих единиц (ономатопей). Основной
эксплицирующей единицей звуковой картины мира является ономатопея.
В работах пермских исследователей (С.С. Шляхова, О.В. Шестакова)
ставится вопрос о синкретичности звукоподражательности и
звукосимволизма. На сложность проблемы разграничения ономатопей и
звукосимволических слов указывают многие факты: неразличение этих
явлений в иллюстративном материале, в типологиях, системных описаниях,
словарях, грамматиках и даже специальных исследованиях; сведение их к
общему принципу – иконизму; многочисленные этимологии и пр. Примеры
наложения, слияния, синкретичности звукоподражательности и
звукосимволизма находим у многих авторов, что, на наш взгляд, связано с
синкретичной семантикой древних корней. Предлагаются возможные
механизмы образования иконических слов.
51
Можно полагать, что ономатопея сохраняет свойства некогда «единых
синкретических, первоначально нерасчлененных комплексов» (В.В.
Левицкий), к которым восходит множество семантических единиц,
возникших в различных и.-е. языках в процессе развития и дифференциации
этих нерасчлененных комплексов. Зыбкость, маргинальность границ между
звукоподражательностью и звукосимволизмом отражают синкретизм
древнего мышления, который сохраняется в сфере иконизма в современной
синхронии. Анализ проблемы позволил выдвинуть предположение о том, что
иконическая природа ономатопей и звукосимволических слов, связанная с
семантическим синкретизмом древних основ, обусловливает единство
семантического пространства всех слов иконического происхождения.
Установление маргинальности границ и совпадающих семантических полей
звукоподражательной и звукосимволической областей позволяет
предположить некий универсальный код иконического слова как такового.
Уникальными являются исследования звукоизобразительности коми-
пермяцкого языка (Шляхова С.С., Лобанова А.С., Вершинина М.Г.), который
впервые получает фоносемантическую интерпретацию: дается системное
описание ЗИС коми-пермяцкого языка на фоне широкого сопоставительного
материала индоевропейских и финно-угорских языков [Шляхова 2012].
В течение десяти лет по методике А.П. Журавлева и Л.П. Прокофьевой
проводятся психолингвистические эксперименты по определению
фонетического значения и звуко-цветовой ассоциативности графонов коми-
пермяцкого языка (С.С. Шляхова, М.Г. Вершинина), получены
предварительные результаты. К предлагаемым А.П. Журавлевым шкалам в
нашем эксперименте добавлена шкала «свой-чужой», т.к. в коми-пермяцком
языке есть звуки, заимствованные из русского [Шляхова 2014, 2015, 2015а;
Shlyakhova 2015, 2018].
Сегодня пермскими фоносемасиологами реализуется международный
научный веб-проект «Лингвистический Иконизм (ЛИК). Фоносемантика.
Иконизм. Звукосимволизм. Ономатопея. Междометия. Звуковые жесты.
52
Фонетический символизм. Мимология. Идеофоны. Синестезия. Семиотика
иконизма» [Шляхова 2016а].
3.6. Уфимская психолингвистическая школа («фоносемантический
проект» уфимских психолингвистов) (руководитель проф. Т.М.
Рогожникова, Уфимский государственный авиационный технический
университет» (УГАТУ). Основные проблемы, разрабатываемые в Уфе:
психолингвистическое экспериментальное исследование
звукосимволизма;
цвето-графемная синестезия, звуко-цветовая ассоциативность
(русский, английский, татарский, башкирский);
разработка программного обеспечения анализа звуко-цветовой
ассоциативности текстов (русский, английский, татарский,
башкирский).
В рамках Уфимской психолингвистической школы сформировалась
«фоносемантическая группа» (Р.А.Даминова, Н.В. Ефименко, Г.Р. Кочетова,
Р.В. Яковлева и Э.Ф. Хасанова), реализующая фоносемантический проект,
главной целью которого является разработка программного обеспечения для
автоматизированного анализа звуко-цветовых соответствий в слове и тексте
для русского, английского, немецкого, татарского и башкирского языков
(программы БАРИН, БАТЫР, СЧЕТОВОД, БЮРГЕР).
Одним из важных результатов проделанной работы являются модели,
представленные в виде картин ассоциативной цветности, в которых в равных
долях закодированы ассоциативные цвета всех звукобукв русского,
английского, татарского и башкирского языков. Эти картины могут
рассматриваться как ассоциативный цветовой фон языка, впитавший в себя
национально-культурную специфику. Ассоциативная цветность звукобукв
русского языка богата синим цветом и его оттенками. Английский язык в
ассоциативной цветовой гамме изобилует оранжевыми, желтыми
вкраплениями, создавая яркий солнечный фон. Психологическая цветность
звукобукв башкирского языка сравнима с фисташковым цветом, а цветность
53
звуков татарского языка – с изумрудным. В настоящее время
перепроверяется ассоциативный цветовой фон других исследуемых языков
[Рогожникова 2012, 2013].
Сегодня в рамках Уфимской психолингвистической школы
реализуется проект «Суггестивные ресурсы вербальных моделей»
[Рогожникова 2018].
3.7. Московская школа экологической биолингвистики (основатель
проф. В.Д.Ильичев, руководитель проф. О.Л.Силаева, Лаборатория экологии
и управления поведением птиц Института проблем экологии и эволюции им.
А.Н. Северцова РАН, Москва). Основные решаемые проблемы:
проблемы коммуникации человека и животных и птиц;
иконическая концепция происхождения языка: в основе начала
формирования речи человека – звуки природы и сигналы животных и птиц;
открыт глобальный акустико-имитативный процесс, объединяющий
все коммуникативные системы человека и животных,
В.Д. Ильичев основал новое направление гуманитарной орнитологии –
экологическую биолингвистику (на стыке экологии, лингвистики,
орнитологии, этологии и акустики), которая ведет начало с изучения
межъязыковых параллелизмов в названиях птиц и способностями птиц к
имитации человеческого голоса.
В результате сопоставительного анализа акустических
коммуникационных систем человека и животных было выявлено не только
сходство этих систем, но и подтверждена звукоподражательная теория
глоттогенеза, доказано, что прототипом речевых фонем были звуки природы,
и в подавляющем большинстве – сигналы птиц.
Экологическая биолингвистика тесно связана с биоакустикой,
лингвистикой, экологией, этологией, зоопсихологией, психологией,
физиологией (артикуляторная физиология и физиология слуха),
нейрофизиологией, семиотикой, паралингвистистикой, психолингвистикой и
54
другими науками. Наиболее тесно экологическая биолингвистика связана с
фоносемантикой.
В 1976 г. на Первом международном симпозиуме по биолингвистике в
Галле (Германия) биолингвистика официально была признана в качестве
нового научного направления, что открыло перспективы совместного
изучения коммуникации животных и человека. В 80-х гг. ХХ в. в рамках
биолингвистики родилось новое направление – экологическая
биолингвистика. Это наука о звукоподражательном поведении человека и
животных, о взаимовлиянии их акустических коммуникаций, которая изучает
имитативные системы общения между субъектами, несвязанными
генетическим родством и не являющимися членами одной популяции.
Установлено, что эти системы общения не могли быть изначально
врожденными, а сформировались исключительно на базе экологических
контактов. Имитативные экологические контакты материализовались в
систему взаимного общения между неродственными субъектами одного
биоценоза, владеющими соответственно разными природными системами
сигнализации.
Социальные отношения между членами одного биоценоза не могли
развиваться без опоры на звукоподражание. Имитационные экологические
контакты сделали возможным обмен жизненно необходимой информацией
между членами популяции и биоценоза; между птицами и млекопитающими;
между рептилиями и копытными; между человеком и животными. Как
акустическую коммуникацию в целом, так и ее компонент, звукоподражание,
следует рассматривать в качестве адаптации животных к окружающей среде.
Имитативная активность человека привела к формированию человеческого
языка и речи, когда в условиях адаптации к окружающей среде человек в
период своего становления стал использовать звуки данной среды в качестве
компонентов своего акустического поведения [Силаева 1998].
Исследования имитативной активности животных способствуют
изучению также и самой прототипной речевой коммуникации человека
55
[Бенвенист 1974; Силаева 1998], что приводит к обоснованию
звукоподражательной теории глоттогенеза, которая доказывается в рамках
глобального акустико-имитативного процесса коммуникации человека и
животных [Ильичев 1990; Силаева 2008].
3.8. Черновицкая фоносемантическая школа (основатель – В.В.
Левицкий, Черновицкий национальный университет, Черновцы, Украина). В
данном обзоре нельзя не упомянуть имя В.В. Левицкого, поскольку основные
исследования по лингвистическому иконизу приходятся на 60-90 гг. ХХ в.
период СССР. В рамках Черновицкой фоносемантической школы решаются
следующие проблемы:
объективный и субъективный звуковой символизм в
разноструктурных языках;
звукосимволизм отдельных согласных и гласных, дифференциальных
признаков фонем (смычные, щелевые, аффрикаты, сонанты, лабиальные,
дентальные и пр.), звукосочетаний, фонестем в начальных или конечных
позициях слова;
этимологическое развитие и этимологические связи лексики
различных индоевропейских языков;
семантическое пространство индоевропейской лексики;
определение величины семантического дифференциала фонетических
признаков (т.е. способность дифференцировать семантику и.-е. корня или
группы корней от других групп);
исследование звукосимволизма в романо-германских языках (в том
числе в сопоставительном плане);
соотношение фонетического и коннотативного значения слова;
фонетическое значение и мотивированность;
семантические и стилистические функции фонестем;
статистическая методика семантических связей и фонетико-
семантических корреляций;
соотношение категорий звучания - значение – цвет;
56
взаимосвязь «мажорности» и «минорности» с определенными
фонестемами и фонационными характеристиками звуков и др.
Качественно новым шагом в области описания значений звукосочетаний
явилась предложенная в этих работах статистическая методика выявления
семантико-фонетических связей. Результаты исследования позволили автору
утверждать, что «почти все двух- или трехфонемные сочетания в начале корня в
английском языке связаны с определенным значением или определенным
кругом значений» [Левицкий 1983: 14]. Такой же вывод относится и к
немецкому языку.
На основе статистического анализа была обнаружена важная законо-
мерность: фонетически сходные единицы (например, bl, fl, sl, pl) обнаруживают
большее «семантическое» сходство и наоборот. Фонетическое сходство
определялось наличием одного общего фонетического признака из следующих
четырех: взрывность, фрикативность, латеральность (звук /l/) и дрожание (звук
/r/). Одинаковыми семантическими функциями обладают фонетические сочетания,
в которых в качестве первого элемента выступают взрывные или фрикативные
согласные, а в качестве второго элемента – сходные фонемы /r/ или /l/
[Левицкий 2009: 71-72].
Проводя сопоставительное исследование звукосимволизма родственных
(английский + немецкий, русский + украинский, украинский и молдавский) и
неродственных (украинский + тамильский, русский и венгерский) языков, В.В.
Левицкий делает вывод «о том, что звукосимволическое сходство между языками
не зависит от их генетического родства» [Левицкий 1973; Левицкий 2009].
3.9. Выводы. На сегодня в России и за рубежом сложились научные
школы и центры, которые не имеют прочных научных связей. В России
можно говорить о нескольких научных центрах, занимающихся проблемами
лингвистического иконизма (Санкт-Петрбург, Саратов, Пятигорск, Пермь,
Бийск, Москва, Уфа), однако в сознании научной общественности данные
центры не спозиционированы как научные школы, несмотря на
долгосрочность, системность и многочисленность серьезных исследований.
57
Обзор научной литературы, созданной в рамках исследований
фоносемантических школ и центров России, позволяет выявить проблемы,
которые в российской лингвистике исследуются наиболее активно:
обоснование фоносемантики как самостоятельной научной
дисциплины, ее категорий, законов, закономерностей (А.П. Журавлев, С.В.
Воронин, В.В. Левицкий);
фоносемантические универсалии в области звукосимволизма и
ономатопеи на материале различных языковых семей (С.В. Воронин, А.Б.
Михалев, С.С. Шляхова, О.В. Шестакова, Н.В. Дрожащих, Л.П. Прокофьева,
Е.Б. Трофимова, Т.М. Рогожникова и др.);
обоснование иконической концепции происхождения языка (С.В
.Воронин, А.Б. Михалёв, Н.В. Дрожащих, С.С. Шляхова и др.);
деиконизация звукоизобразительного слова (М.А. Флаксман и др.);
обоснование протоконцептуального иконического пространства
языка: теория фоносемантического поля (А.Б. Михалёв), иконическое
пространство языка (Н.В. Дрожащих), фоносемантическая картина мира
(С.С. Шляхова);
окказиональная фонологизация шумов в разноструктурных языках и
проявление иконизма в условиях психолингвистического эксперимента (Е.Б.
Трофимова);
системность ономатопеи, интеръективов, вокальных жестов,
«заумной речи» (заумь, тексты бредовых и трансовых состояний,
«квазиязыки» футуристов, обэриутов, постмодернистов, детские квазиязыки
и пр.), а также их базовой позиции в происхождении и эволюции языка (С.С.
Шляхова и др.);
лексикографическая фиксация звукоизобразительных
(фоносемантических) единиц (С.С. Шляхова, О.В. Шестакова, М.А.
Флаксман и др.);
звуко-цветовая ассоциативность (цвето-графемная синестезия) (А.П.
Журавлев, Л.П. Прокофьева, С.С. Шляхова, Т.М. Рогожникова и др.];
58
программное обеспечение для фоносемантического анализа
английского, русского (В. Шалак, Л.П. Прокофьева, Т.М. Рогожникова),
татарского, башкирского и немецкого (Т.М. Рогожникова) языков и др.
Контрольные вопросы
1. Укажите российские фоносемантические школы, которые внесли
особый вклад в развитие теоретических вопросов фоносемантики.
2. Назовите основные положения фоносемантической концепции С.В.
Воронина.
3. В чем суть теории И.Н. Горелова о функциональном базисе речи?
4. Какие проблемы решаются в рамках экологической биолингвистики?
5. Какие задачи позволяет решать программное обеспечение для
фоносемантического анализа языка / текста?
4. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ИКОНИЗМ
В СОВРЕМЕННЫХ ЗАПАДНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
4.1. Big Data и фоносемантика. В последние десятилетия
исследования звукосимволизма значительно активизировались [Sidhu 2018].
В современных исследованиях в поисках звукосимволических универсалий
очевидно увеличение числа языков сопоставления за счет использования баз
больших данных (Big Data). Для больших данных характерен набор V-
признаков: объем (Volume), скорость (Velocity), вариативность (Variety),
переменчивость (Variability), достоверность (Veracity), визуализация
(Visualisation), значимость (Value) [McNulty 2014]. Big Data – это не просто
огромные объемы языковых данных, а ресурсы, на которых данные и анализ
полностью взаимозависимы, где одно без другого фактически бесполезно, а
сила их объединения практически безгранична. Набор V-признаков Big Data
автоматически становится признаками научного исследования.
Так, ресурс Automated Similarity Judgment Program (ASJP) состоит из 40
базовых словарных списков для более 62% языков мира, охватывающих 85%
59
языковых семей [Wichmann 2018, Brown 2008, Holman 2011]. Ресурс CLLD-
Concepticon связывает 30 222 концептов от 160 концепт-листов (в том числе
классические список Сводеша и The Boston Naming Test (BNT) до 2495
концептуальных сетов, которые структурируются путем определения
различных отношений между понятиями. Ресурс позволяет быстро получить
доступ к исследованиям семантических изменений, кросс-лингвистических
полисемий и семантических ассоциаций [List 2016].
При помощи ASJP установлено, что в одних и те же 40 основных
понятиях в более чем половине языков мира звукосимволизм достаточно
распространен и порождает регулярные звуковые, смысло-смысловые и
звуко-смысловые ассоциации. Все звуки (или, по крайней мере, наиболее
частотные) группируются с фонетически связанными звуками в позициях в
словах, относящихся к общим семантическим классам в неродственных
языках. Некоторые звуки имеют тенденцию повторяться в словах для
определенных значений, что приводит к выявлению прототипических форм
слов. В небольшой выборке звукосимволизм явно затрагивает не менее 18%
слов. Эти выводы сделаны на основе гораздо более исчерпывающей выборки
языков и более строгой количественной оценки, чем обычно встречается в
исследованиях по данной теме [Wichmann 2010].
Анализ ASJP-списков, охватывающие почти две трети языков мира,
показал, что значительная часть 100 слов базового словаря имеют
ассоциации с речевыми звуками, которые постоянно возникающие на разных
континентах и в языковых семьях или изолятах. Наиболее очевидны эти
связи в словах с семантикой маленький для /i/ и полный для /p/ или /b/, части
тела: язык для /l/, нос для /n/. Ареал и историческое распределение этих
ассоциаций говорит о том, что они часто возникают независимо, а не
наследуются или заимствуются [Blasi 2016].
4.2. Происхождение и эволюция языка. В последнее время в
исследованиях особое внимание уделяется природному (анатомическому и
физиологическому) базису звукосимволизма, в том числе на уровне
60
синестезии и кросс-модальных эффектов. Сегодня говорят о
синестетической теории происхождения языка, которая синтезирует
звуковую символику и синестезию: иконичность (подкрепленная общими
синестетическими кросс-модальными ассоциациями) может помочь
объяснить, как люди учатся соединять форму и значение в происхождении и
эволюции языка [Ramachandran 2001, Cuskley & Kirby 2013, Nielsen & Rendall
2011, Imai et al. 2014].
В нейрофизиологии актуализировалась классическая гипотеза
подражательного происхождения языка в связи с открытием зеркальных
нейронов, отвечающих за имитативные способности человека [Rizzolatti
1998, Fadiga 2002, Tettamanti 2005, Gentilucci 2008], а также гипотеза
эволюции языка от жестовой ручной коммуникации, которая позднее
замещается речевыми звуками [Rizzolatti 2007]. Рассматриваются
механизмы звукосимволических ассоциаций: статистически установленное
соотношение фонетических признаков и стимулов в окружающей среде;
нейронные факторы; относящиеся к виду в целом эволюционировавшие
ассоциации; языковые паттерны (модели) [Sidhu 2018].
Установлено, что в перцепции звукосимволизма существенна роль
порядка и времени в представлении зрительных и слуховых стимулов.
Обработка информации задерживается в течение приблизительно 1000 мс,
если визуальная информация предшествует представлению вербального
материала или когда визуальный и вербальный материал представлены
одновременно. Установлено, что звукосимволические эффекты более
вероятны, если порядок предъявления стимулов «аудиальный – визуальный»
по сравнению с порядком «визуальный – аудиальный» [Sučević 2013].
Современные исследования дают дополнительные аргументы
интерпретации звукосимволизма как до-семантического феномена и гипотезе
о том, что звукоизобразительность возникла на самых ранних стадиях
языковой обработки [Sidhu 2018, Sučević 2013, Ković 2010].
61
В эволюции языка иконичность, возможно, сыграла ключевую роль в
установлении смещения (способности языка ссылаться за пределы того, что
непосредственно присутствует), что является основой языка. В онтогенезе
иконичность может играть решающую роль в поддержке референтности
(обучение сопоставлению лингвистических меток с объектами, событиями и
т.д. в мире), что является основой для развития словарного запаса. Наконец,
при обработке языка иконичность может обеспечить механизм для
объяснения того, как воплощается язык (основанный на наших сенсорных и
моторных системах), который является основой значимого общения [Perniss
& Vigliocco 2014].
Полученные результаты позволяют также разрабатывать эффективные
когнитивные технологии в сфере прагматических коммуникаций.
4.3. Звукосимволизм и NBIC-технологии. Современные исследования
звукосимволизма часто носят прагматический характер и ориентированы на
воздействие и манипуляцию в сфере массовых прагматических
коммуникаций (маркетинг, реклама, PR и пр.).
Многочисленные эксперименты показали, что лингвистический
иконизм связан с различными видами движения, световыми явлениями,
формой, размером, силой, скоростью, температурой, удаленностью объектов,
свойствами их поверхности, походкой, мимикой, физиологическими и
эмоциональными состояниями человека и животных и пр. [Воронин 1982].
Эти данные в качестве когнитивных технологий позволяют
программировать и моделировать перцепцию целевой аудитории, качества и
свойства продукта / услуги, создавать нематериальные активы в сфере
рекламы, маркетинга и PR: нейминг; системы «якорей» в
нейролингвистическом программировании (НЛП), эффективный звуковой
состав рекламного слогана и т.п. с целью формирования устойчивого
лояльного отношения к товару, услуге, бренду.
Подобная ориентация западных исследований обусловлена феноменом
NBIC-конвергенции (N – нано; B – био; I – инфо; C – когнито), при котором
62
границы между отдельными технологиями стираются, а конечный продукт
должен обеспечивать не только знания о «природе вещей», но и решать
конкретные социальные, экономические, экологические и другие проблемы.
NBIC-технологии позволяют создавать свойства заранее
запрограммированных веществ и материалов (нанотехнологии),
биологических систем и организмов (биотехнологии), обработки и выдачи
информации различного уровня семиотической валентности
(информационные технологии), ментальных параметров человека, качеств
индивидуального и общественного сознания (когнитивные технологии)
[Roco 2003, Родзин 2012, Титаренко 2014]. Исследования звукосимволизма
непосредственно связаны с биологическими, информационными и
когнитивными технологиями.
Не случайно методы, используемые в исследовании звукосимволизма,
заимствованы из психологии (ассоциативный эксперимент в психоанализе).
Одним из первых, кто исследовал интуитивное восприятие иностранных и
квазислов с целью выявления связи между звуком и значением, был Э. Сепир
[Sapir 1929].
Позднее Ч. Осгуд разработал метод «семантического дифференциала»
[Osgood 1957, Осгуд 1072], который открыл «новую эру» в исследовании
звукосимволизма, разработки целого ряда методик, направленных на
выявление ментальных параметров человека, установок в сфере управления,
восприятия медиапродуктов, в том числе в сфере массовой информации и
культуры и пр.
Несмотря на то, что теория звукосимволизма существует уже долгое
время, академическая среда игнорировала возможность применения научных
результатов в прагматических коммуникациях (маркетинг, реклама и PR).
Одним из первых в этой области стал Дж. Аакер, изучавший, как название
бренда отражает его сущность [Aaker 1997].
В большинстве исследований звукосимволизма представлено
распределение гласных и согласных по шкалам размер, сила, активность,
63
температура, оценка. На материале 53 языков установлено, что наибольшим
символическим потенциалом в естественных языках обладают гласные /i/ и
/a/ и согласные /l/, /r/, /t/, /m/, /p/. Наибольшей символической активностью
обладают шкалы: твёрдости (мягкий – твёрдый), гладкости (гладкий –
шероховатый), активности (медленный – быстрый), света (светлый –
тёмный), формы (острый – тупой), размера (маленький – большой);
наименьшей – шкала температуры и оценки. В переводе на трёхмерную
систему измерений Ч. Осгуда шкалы по универсальности и
объективированности звукосимволизма располагаются так: сила,
активность, оценка [Левицкий 2009: 62].
Эти шкалы позволяют моделировать текст, связанный практически с
любым позиционируемым, рекламируемым или продвигаемым объектом /
продуктом / услугой и пр. Современные исследования звукосимволизма
определяют наличие звукосимволизма гласных и согласных в рекламных и
маркетинговых коммуникациях и его роль в донесении ключевого сообщения
до целевой аудитории.
4.4. Синетезия – идеастезия. В связи с этим существенным в
современных исследованиях является уточнение и корректировка термина
синестезия. Установлено, что новые синестетические ассоциации не
обязательно требуют создания новых связей между областями мозга [Jürgens
2012], что не поддерживает традиционные теории, согласно которым
синестезия возникает из неестественных перекрестных связей в мозге –
«слияние чувств» [Brang 2011, Ramachandran 2001]. То, что ранее
квалифицировалось как синестезия, т.е. «со-восприятие» (объединение двух
сенсорных элементов), на самом деле вызваны семантическими
представлениями [Barnett 2008, Dixon 2006, Jürgens 2014, Chiou 2014].
Синестезия не является феноменом сугубо «ассоциативного восприятия» или
«объединенных чувств», а, скорее, это «набор сенсорных переживаний,
связанных с понятиями» [Jürgens 2014].
64
В связи с этим представляется обоснованным введение понятия
идеастезия [Jürgens 2012, 2014; Dixon 2006, Simner 2006, Mroczko 2009,
Mroczko-Wąsowicz 2012, Nikolić 2009, 2011, 2016, 2018], которое объединяет
ощущения, вызванные не чувственными свойствами стимула (синестезия), а
его семантическими связями.
Наиболее ярко это представлено в новых экспериментах с известным
bouba (округлое) / kiki (угловатое) effect как непроизвольной связью между
звуками речи и визуальной формой объектов. Ранее считалось, что эти
ассоциации происходят из прямых связей между зрительной и слуховой
корой мозга на основе синестезии [Ramachandran 2001]. Сегодня bouba / kiki
effect интерпретируется как идеастезия. Оказалось, что ассоциации с bouba /
kiki намного богаче, поскольку любой образ семантически связан с рядом
понятий, таких как белый-черный, женский-мужской, холодный-горячий и др.
Эти ассоциации звуковой формы, видимо, связаны через большие
пересечения между семантическими сетями kiki, т.к. по данным
экспериментов, kiki дает ассоциации умный, малый, худой, нервный [Gómez
2013, Milán 2014].
Таким образом, понятие синестезия эволюционировано от категории
патологии и свойства отдельных личностей (синестетов) до когнитивного
механизма (в том числе метафорического переноса) в норме – идеастезия.
4.5. Лингвистический иконизм в освоении языка. Критический
обзор работ в сфере обучения языкам на основе принципа иконизма
подробно представлен в [Nielsen & Dingemanse 2020].
Результаты в этой области лучше всего понимаются в контексте более
широкого взгляда на иконичность: тот, который признает формы
иконичности за пределами звуковой символики и функции иконичности за
пределами изучения слов, включая оптимизацию понимания, поддержку
коммуникации и выражение аффективного смысла. Для этого более
широкого взгляда на иконичность необходимо опираться на исследования
65
целого ряда областей, включая коммуникацию, лингвистику и языки жестов
[Nielsen & Dingemanse 2020].
Исследование роли икночности в освоении языка предлагает
множество аргументов в пользу этого подхода: ЗИ слова относятся к числу
самых ранних выученных слов, их легче выучить [Imai et al. 2008, Maurer et
al. 2006], аналогии восприятия, отображаемые в иконизмах, дают учащимся
ступеньку к принципу, согласно которому слова могут относиться к вещам в
мире, которые впоследствии могут быть обобщены на другие,
деиконизированные типы слов [Gogate & Hollich 2010, Harnad 2007];
изучение произносимых слов может быть облегчено жестами, которые
совместно с речью предоставляют избыточную образную информацию [Kelly
et al. 2009, Kelly et al. 2017]. При этом иконичность может стать шагом к
решению проблемы освоения символов [Harnad 1990].
Иконичность традиционно считалась маргинальным, не имеющим
отношения к пониманию обработки, развития и эволюции языка.
Произвольная и символическая природа языка долгое время воспринималась
как конструктивная особенность человеческой лингвистической системы.
Однако иконичность в личном общении (устном и жестовом) является
мощным средством для установления связи между языком и сенсомоторным
опытом человека. Также иконичность обеспечивает ключ к пониманию
эволюции, развития и обработки языка [Perniss & Vigliocco 2014].
Маленькие дети не только усваивают слова с высокой иконичностью
раньше, чем слова с низкой иконичностью, но и чаще употребляют эти слова
в общении – модель, на которую взрослые отвечают взаимностью при
разговоре с детьми. Таким образом, самые ранние разговоры детей
относительно более иконичны, что позволяет предположить высокую роль
иконичности в выработке и понимании разговорной речи в период раннего
развития [Perry et al. 2017].
Исследования в области обучения показали, что сопоставления между
формами и значениями легче усваиваются и легче запоминаются [Gasser
66
2004]; иконичность имеет преимущества при изучении слов [Yoshida 2004]:
для 3-летних японских детей иконические слова для обозначения манеры
движения было легче выучить, чем не иконические [Imai et al. 2008], и
аналогичные иконические сопоставления в существующих японских словах
облегчали изучение слов для взрослых, говорящих на английском языке
[Nygaard et al. 2009].
Одной из наиболее полно изложенных теорий взаимосвязи между
иконичностью и обучением является гипотеза самозагрузки (самонастройки)
звуковой символики (sound symbolism bootstrapping hypothesis) [Imai & Kita
2014, Imai et al. 2008], которая включает следующие положения: даже
младенцы, не владеющие речью, чувствительны к звуковой символике;
маленькие дети чувствительны к более широкому спектру возможных звуко-
символических ассоциаций, чем взрослые; звукосимволизм помогает
младенцам, которые только начали изучать слова, понять, что звуки речи
относятся к сущностям в мире; звуковая символика помогает младенцам
ассоциировать звуки речи и их референты; звуковая символика помогает
малышам идентифицировать референты, встроенные в сложный контекст
[Imai & Kita 2014].
[Избыточность по модальностям] способствует раннему обучению
слухо-визуальному отношений и обеспечивает основу для изучения
звукосимволических отношений. Только со временем, по мере накопления
критической массы звукосимволических отношений, возможно изучить
произвольные отношения звука и смысла в языке [Gogate & Hollich 2010].
Наличие иконичности в разных языках и ее роль в овладении языком
предполагает дополнительный механизм, посредством которого иконичность
обеспечивает основу (промежуточную точку) для преодоления «великого
разрыва» между языковой формой и человеческим опытом [Thompson 2011].
Иконичность обеспечивает дополнительный, критический механизм для
уменьшения отсылочной двусмысленности, содействуя изучению слов /
знаков [Perniss & Vigliocco 2014].
67
Таким образом, иконические слова могут быть более удобными для
изучения отчасти потому, что они улучшают понимание, более индексны в
их отношении к внутренним состояниям как отправителей, так и
получателей, и просто более увлекательны. Обучаемость является одним из
множества возможностей иконичности в естественном языке. В любом
случае область иконичности будет процветать за счет систематического
определения форм и функций иконичности по всему спектру
коммуникативной компетенции человека — от раннего языкового развития
до повседневного использования языка [Nielsen & Dingemanse 2020].
4.6. Выводы. Обзор зарубежных исследований позволил выделить
следующие современные тенденции изучения звукосимволизма: (1)
активизация исследований звукосимволизма; (2) увеличение числа языков
сопоставления за счет баз больших данных (Big Data); (3) увеличение числа
работ, посвященных природному базису звукосимволизма, в том числе на
уровне синестезии и кросс-модальных эффектов; (4) актуализация
классических гипотез подражательного и жестового происхождения языка;
(5) интерпретация звукосимволизм как до-семантического феномена (возник
на самых ранних стадиях развития языка); (6) выявление роли порядка и
времени в представлении зрительных и слуховых стимулов в перцепции
звукосимволизма; (7) актуализация прагматического характера
звукосимволизма как когнитивных технологий, направленных на
манипуляцию сознанием в сфере массовых прагматических коммуникаций;
(8) интерпретация звукосимволизма как существенной части NBIC-
технологий, которые позволяют моделировать текст с заранее заданными
семантическими и прагматическими параметрами; (9) корректировка
термина синестезия и его эволюция в понятие идеастезия; (10) роль
иконизма в освоении языков.
Контрольные вопросы
1. Укажите основные направления фоносемантических исследований в
современных западных исследованиях.
68
2. Какие теории происхождения языка актуализировались в
современных западных исследованиях&
3. В чем суть понятия идеастезия?
4. В чем суть NBIC-технологий?
5. Какова роль лингвистического иконизма в освоении языка?
6. В чем суть гипотезы самозагрузки (самонастройки) звуковой
символики (sound symbolism bootstrapping hypothesis) в освоении языка?
7. Какие механизмы природного базиса лежат в основе
звукосиволизма?
5. ЗВУКОСИМВОЛИЗМ ГЛАСНЫХ И СОГЛАСНЫХ
5.1. Звукосимволические ассоциации и кросс-модальные
соответствия. Звукосимволизм – ассоциация фонем и стимулов, содержащих
определенные перцептивные и / или семантические элементы. Классические
примеры – mil / mal effect [Sapir 1929], maluma / takete effect [Köhler 1929],
bouba / kiki effect [Ramachandran 2001], исследования которых в психологии
показали, что звукосимволические эффекты актуальны для многих аспектов
познания, включая язык и категоризацию [Sidhu 2018].
Этот подход актуализировался на рубеже веков [Maurer 2006, Rogers
1975, Syles 2017, D’Onofrio 2013, McCormick 2015, Bross 2018, Peiffer-Smadja
2019, Gómez 2013]. Звукосимволический эффект оказывается
последовательным и является самым известным результатом,
показывающим, что связь между звуком и значением не является полностью
произвольной [Sidhu 2018]. Этот эффект может быть следствием идеастезии,
при котором активации понятий (индукторов) вызывают перцептивные
переживания (совпадения) [Gómez 2013, Nikolić 2009].
В звукосимволизме важная роль отводится кросс-модальным
соответствиям, которые лежат в основе связей между формой и значением.
69
Экспериментально установлено, что люди последовательно создают
несколько кросс-модальных сенсорных ассоциаций с конкретными звуками,
а направление этих ассоциаций (светлое или темное, быстрое или медленное
и пр.) связано с артикуляторными характеристиками гласных и согласных.
Можно полагать, что звукосимволические слова активируют сенсорные
области сильнее, чем произвольные слова, и что обработка
звукосимволических слов, по-видимому, включает в себя некоторую
мультисенсорную интеграцию [Sidhu 2018].
Звукосимволические ассоциации оказывают более широкое (чем
полагалось ранее) воздействие на познание, включая эффекты на действие
[Parise 2011, Rabaglia 2016, Vainio 2013, 2016], память [Sidhu 2018, Nygaard
2009, Preziosi 2017] и категоризацию [Sidhu 2018, Kovic 2010, Lupyan 2015].
Эти эффекты обусловливают успешность звукосимволизма в качестве
когнитивных технологий в рамках NBIC-технологий.
Систематизируем звукосимволические характеристики гласных и
согласных и их связь с определенными семантическими классами, что
позволит моделировать семантику и прагматику текста в рамках
когнитивных технологий.
В современных исследованиях звукосимволизм гласных и согласных
рассматривается по шкалам размер, форма, сила, активность, температура,
оценка, вкус, цвет, свет, скорость и др. Наиболее показательны по
универсальности и объективированности звукосимволизма шкалы размер,
сила, оценка.
5.2. Звукосимволизм гласных
5.2.1. Размер. На материале 101 языка установлено, что гласные в
символизации пространственного дейксиса более значимы, нежели
согласные [Johansson 2013]. Согласно исследованиям, понятие большой
символизируется признаками задний ряд и нижний подъём (a, o, u); понятие
маленький – передний ряд, верхний и средний подъём (i, e) гласных. Шкала
размер базируется на открытости / закрытости гласных; существует
70
иконическая связь между размером и расстоянием: малый размер =
небольшая дистанция, большой размер = большая дистанция [Johansson 2013,
Woodworth 1991, Traunmüller 1994, Ultan 1998]. Размер также связывают с
низкими и высокими частотами звуков, а низкие частоты – с большим
размером животного, которое может их издавать [Ohala 1994]. Низкие
частоты коррелируют также с большими расстояниями: они затухают с
расстоянием медленнее, чем высокие, т.е. низкочастотные звуки можно
услышать с гораздо большего расстояния [Larom 1997].
Общеизвестный издавна mil (маленький) / mal (большой) effect сегодня
уточняется и корректируется. Респонденты быстрее реагируют на
«размерную» ассоциацию mil / mal именно в паре. Если «спаривание»
отсутствует, то эффект становится не таким очевидным [Parise 2012, Ohtake
2013]. Респонденты быстрее классифицируют размер, если представлен
звуксимволически конгруэнтный (против неконгруэнтного) гласный [Ohtake
2013]. Mil / mal effect носит устойчивый характер и проявляется среди
носителей разных языков [Shinohara 2010] и в разном возрасте [Peña 2011].
Анализ списков слов 4298 языков показал регулярные ассоциации /i/ с
семантикой маленький [Blasi 2016]. Датчане соотносят понятие толстый
преимущественно с /u/, /o/, /O/, а понятие тонкий – преимущественно с /е/,
/ε/, /а/ [Fischer-Jørgensen 1978]. Передние гласные чаще обозначают понятие
близость, задние – дальность [Traunmüller 1994].
Данные по шкале размер для гласных [Sapir 1929, Johansson 2013, Ultan
1978, Blasi 2016, Fischer-Jørgensen 1978, Newman 1933, Taylor 1962, Tarte
1971, Hinton 1994, Berlin 1994, Peterfalvi 1970, Tarte 1974, Левицкий 2009]
показывают, что символизм размера гласных в разноструктурных языках
носит регулярный характер: понятия большой, толстый, далекий
символизируется гласными заднего ряда и нижнего подъёма (рис. 4, табл. 7);
понятие маленький, тонкий, близкий – переднего ряда, верхнего и среднего
подъёма (рис. 4). В экспериментах шкалирование носит несистемный
71
характер, что зависит от характера представленности материала (графоны
или фонемы) в упоминаемых исследованиях.
Таблица 7. Звукосимволизм гласных по шкале размер [Левицкий 2009]
Рис. 4. Звукосимволизм гласных по шкале размер
72
Данные показывают, что символизм размера гласных в
разноструктурных языках носит достаточно устойчивый и регулярный
характер, хотя и является относительной универсалией. Использование этих
выводов в когнитивных технологиях позволит моделировать языковые
единицы «нужного размера».
5.2.2. Сила. Понятие сильный символизируется признаками задний ряд,
долгота и лабиализованность; понятие слабый – передний ряд, краткость и
нелабиализованность гласных. Различие между временем и слабостью
связано с длиной гласных, причем напряженные гласные имеют тенденцию
быть длиннее слабых гласных [Ladefoged 2010]. В английском и японском
языке гласные переднего ряда символизируют слабое, заднего ряда – сильное
[Miron 1961].
Таблица 8. Звукосимволизм гласных по шкале сила [Левицкий 2009]
Рис. 5. Звукосимволизм гласных по шкале сила
73
Данные по шкале сила для гласных [Taylor 1962, Miron 1961,
Комарницкая 1985, Ladefoged 2010] показывают устойчивые связи по
различным языковым семьям (рис. 5, табл. 8). Так, понятие сильный в
английском, корейском, японском, тамильском языкам символизируются
лабиализованными /о/, /u/, /U/.
5.2.3. Оценка. Пейоративность (оценка плохой, неприятный,
отвратительный) символизируется признаками задний ряд и
лабиализованность; понятие хороший, приятный – признаком передний ряд
гласных. «Лабиализация хорошо известна как один из способов выражения
презрительного значения, что обусловлено артикуляторно выразительными
движениями лица, сопровождающими эмоцию презрения» [Воронин 1982:
94-95]. Под лабиальными понимаются как собственно лабиальные, так и
лабиализованные [Wescott 1971].
При произнесении округлых гласных /ou/, /u/, сходных с русским /у/,
губы вытягиваются, что (даже вне речевой деятельности) выражает плохое
настроение, насмешку, презрение [Bally 1950]. Обрядовые качества звука /u/
связаны с эмоциональным интонированием звука [Шпехт 1956]. В
английском и японском языке гласные переднего ряда символизируют
приятное, а заднего ряда – неприятное [Miron 1961].
Таблица 9. Звукосимволизм гласных по шкале оценка [Левицкий 2009]
Данные по шкале оценка для гласных [Miron 1961, Воронин 1982,
Wescott 1971, Bally 1950, Шпехт 1956] показывают достаточно устойчивые
связи по различным языковым семьям (рис. 6, табл. 9). Так, понятие плохой,
74
неприятный в английском, французском, корейском, японском, тамильском
языкам символизируются лабиализованным /U/.
Рис. 6. Звукосимволизм гласных по шкале оценка
5.2.4. Форма. Понятия угловатый, острый, треугольный
символизируется признаками передний ряд и нелабиализованность гласных;
понятие округлый, тупой, эллиптический – признаками задний ряд и
лабиализованность (рис. 7). Более угловатые (острые) формы должны быть
более высокими и иметь те же перекрестные сенсорные характеристики, что
и более высокие звуки [Walker 2012]; /а/ появляется чаще в названии
плоских и больших предметов, /и/ – цилиндрической или трубчатой формы
[Ultan 1978]. Чехи и англичане приписывают звук /u/ фигурам эллиптической
формы, а звук /i/ – фигурам треугольной формы [Tarte 1971, 1974; Walker
2012]. Передние гласные передают значение угловатое, гласные заднего ряда
– значение круглое [Tarte 1971, Klink 2003, O’Boyle 1980]. Лабиализованность
гласных связана с округлыми формами не менее чем в 100 языках
[Ramachandran 2001, Johansson 2013, Klink 2003, O’Boyle 1980, French 1977].
Экспериментальные квазислова takete и kiki, как правило, связываются с
угловатыми формами, а maluma и bouba – с округлыми [Ramachandran 2001,
O’Boyle 1980].
75
Рис. 7. Звукосимволизм гласных по шкале форма
5.2.5. Скорость. Понятия быстрый часто символизируется признаками
передний ряд и нелабиализованность гласных; понятие медленный –
признаками задний ряд и лабиализованность (табл. 10) [Newman 1933,
Cuskley 2013, Saji 2013], однако здесь можно говорить лишь об
относительных универсалиях.
Таблица 10. Звукосимволизм гласных по шкале скорость
[Левицкий 2009]
5.3. Звукосимволизм согласных
5.3.1. Размер. Понятие большой символизируется признаками
звонкость, заднеязычность и дрожание согласных; понятие маленький –
глухость, переднеязычность и латеральность.
76
Таблица 11. Звукосимволизм согласных по шкале размер
[Левицкий 2009]
Сонорные /l/, /m/ ассоциируются маленьким в английском, русском и
немецком языках; /g/ – «большая» в английском, русском, японском; /s/ –
«маленькая» в русском и японском; /d/ – «большая» в русском, японском,
английском и немецком; /b/ – «большая» во всех исследованных языках,
кроме корейского. Во многих языках /d/, /b/, /r/, /g/ символизируют понятие
большой, а /n/, /p/, /m/, /s/ – понятие маленький [Newman 1933, Taylor 1962,
Miron 1961] (табл. 11).
5.3.2. Сила. В различных языках понятие сильный часто связывается с
характеристиками звонкость, смычно-фрикативность, взрывность, дрожание
согласных; понятие слабый – глухость, сонорность, латеральность. В
английском и японском языках переднеязычные согласные символизируют
слабость, а заднеязычные – силу [Miron 1961, Воронин 1982].
Таблица 12. Звукосимволизм согласных по шкале сила
[Левицкий 2009]
77
Отмечается увеличение активности в моторных областях, связанных с
выполнением точного или силового захвата, при артикуляции /ti/ или /kɑ/.
Эти механизмы в значительной степени универсальны и не должны зависеть
от культуры, т.к. обусловлены нейронными связями [Komeilipoor 2016]. Во
многих языках /l/ ассоциируется со слабостью, /r, d/ – с силой (табл. 12).
5.3.3. Оценка. Пейоративность (оценка плохой, неприятный,
отвратительный) символизируется признаками заднеязычность и
лабиальность согласных [Miron 1961, Wescott 1971, Воронин 1982]. В
английском и японском языке переднеязычные согласные символизируют
слабое и приятное, а заднеязычные – сильное и неприятное [Miron 1961]. К
признакам пейоративности относят также назализацию и глоттализацию
[Воронин 1982]. Во многих исследованных языках оценка плохой,
неприятный, отвратительный символизируется согласными /ts/, /tš/, /š/;
оценка хороший, приятный – сонорными и переднеязычными /m/, /n/, /l/, /d/
(табл. 13).
Таблица 13. Звукосимволизм согласных по шкале оценка
[Левицкий 2009]
5.3.4. Форма. В целом глухие согласные /p/, /t/, /k/, по-видимому,
связаны с острыми формами, а сонорные и лабиальные – с округлыми.
Экспериментальные квазислова takete и kiki, как правило, связываются с
угловатыми формами, а maluma и bouba – с округлыми [Ramachandran 2001,
Rogers 1975, D’Onofrio 2013, McCormick 2015, Peiffer-Smadja 2019, Gómez
2013, O’Boyle 1980, Ozturk 2013, Pejovic 2016, Janković 2001, 2005].
Угловатые объекты чаще символизируются взрывными /k/, /t/, /g/, /d/,
аффрикатами /ts/, /dz/ и вибрантом /r/, округлые – латеральным /л/ и
назальными /m/, /n/ [Janković 2001, 2005].
78
5.3.5. Скорость. Понятие быстрый часто символизируется признаками
взрывность согласных; понятие медленный – признаками сонорность (табл.
14), однако здесь можно говорить лишь об относительных универсалиях.
Отмечены ассоциации между носовыми сонантами и медлительностью
[Newman 1933, Cuskley 2013, Saji 2013].
Таблица 14. Звукосимволизм согласных по шкале скорость
[Левицкий 2009]
5.3.6. Температура. Понятие холодный часто символизируется призна-
ками взрывность / сонорность согласных; понятие горячий – признаками
фрикативность (табл. 15), однако здесь можно говорить лишь об
относительных универсалиях. Отмечены ассоциации между носовыми
сонантами и медлительностью [Newman 1933, Cuskley 2013, Saji 2013].
Таблица 15. Звукосимволизм согласных по шкале температура
[Левицкий 2009]
5.4. Другие кросс-модальные соответствия
Звонкие согласные и низкие гласные регулярно ассоциируются с
округлостью, темнотой в цвете, темнотой в интенсивности света и
медлительностью. Звонкие согласные и высокие передние гласные
79
последовательно связаны с остроконечностью, яркостью в цвете, яркостью
в интенсивности света и быстротой [Sidhu 2018]. Акустические свойства
гласных вызывают кросс-модальные соответствия, связанные со вкусом:
сладкое связано с высокими задними гласными, а соленое и кислое – с
низкими передними гласными [Sidhu 2018, Simner 2010].
Большой размер коррелирует с символизацией понятия темный, а
малого размера – с понятием светлый [Newman 1933, Simner 2010]. Стимулы
с коннотацией яркости также будут иметь коннотации резкости, малости и
быстроты и связаны с высоким тоном [Walker 2012].
5.5. Звукосимволизм в маркетинге
Прагматические аспекты кросс-модальных соответствий
звукосимволизма актуализированы в брендинге, маркетинге и рекламе.
Под Hi-Tech «высокие технологии (англ. high technology) понимаются
наукоемкие, многофункциональные, многоцелевые технологии, способные
вызвать цепную реакцию нововведений и инициирующие процессы
самоорганизации социокультурных систем. Прежде всего это
информационные технологии (IT), нанотехнологии и биотехнологии,
являющиеся базовыми технологиями феномена Hi-Tech [Жукова 2007].
На первый взгляд, фоносемантика слабо связывается с данным
феноменом, однако технологии Hi-Tech формируют определенные модели
поведения человека [Жукова 2007], к чему фоносемантика имеет
непосредственное отношение. Эксперименты А.П. Журавлева [Журавлев
1974] доказали, что фоносемантическая структура текста формирует его
восприятие, вызывая вкусовые, температурные, кинестетические и пр.
ощущения.
Необходимость формирования потребностей в продуктах Hi-Tech,
инновационная агрессивность и высокая конкуренция на рынке
обусловливают необходимость создания образов продуктов Hi-Tech еще до
того, как начато их производство, что вызвало к жизни Hi-Hume [Жукова
2007а]. Hi-Hume представляют собой разновидность современных
80
социальных технологий и занимают особое место в ряду манипулятивных
технологий в виду их тесной интеграции и конвергенции с IT, что
значительно усиливает возможности скрытой манипуляции [Жукова 2012].
Звукосимволизм можно считать одним из элементов дизайна продукта
и успешной стратегии бренда [Abelin 2015, Klink 2000, Spence 2012, Van den
Bergh 1987], в том числе в разработке имени бренда [Doyle & Bottomley 2011,
Abel 2008, Boslet 2006]. Принципы звуковой символики используются в
разработке фирменных наименований для различных продуктовых линеек,
начиная от бытовой электроники до рецептурных препаратов [Abel & Glinert
2008, McNeil 2003]. Однако успех нового бренда или продукта зависит не
только от названия, но и от ряда факторов, в том числе от дизайна и формы
упаковки, категории продукта и пр.
Активно ведутся исследования в области звукосимволических
характеристик имени бренда. Анализ названий топ-брендов с точки зрения
частотности звуков разного способа образования (гласные, фрикативные и
взрывные) показал [Pogacar et al. 2015], что наиболее распространены в
названиях ведущих брендов взрывные /p/, /b/, /t/, /d/, /k/ и /g/. Согласные /l/,
/m/, /v/, /s/, /z/ и /h/ могут актуализировать лояльное отношение к торговым
маркам. В названиях мировых брендов повышенная частотность характерна
для гласных переднего ряда, которые ассоциируются малостью, легкостью,
худобой, холодностью, мягкостью, быстротой, горечью, слабостью,
женственностью и привлекательностью [Klink 2000, Spence 2012, Boslet
2006, Pogacar 2015].
Фрикативная /s/ в названиях торговых марок отмечалась в
непропорционально меньшем количестве, чем ожидалось на основе средней
частотности [Vanden Bergh 1990, Schloss 1981]. Фрикативные оценивались
негативно в именах политических кандидатов и снижали возможности их
избрания [Smith 1998]. Начальный взрывной в названии увеличивает
запоминаемость названия бренда [Lowrey 2003], его узнаваемость и
вероятность положительного отзыва [Cortese 1998]. Аффрикаты (в Merrill
81
Lynch и в Gillette) были охарактеризованы респондентами как неприятные
[Johnson 1964].
Названия продуктов и брендов могут влиять на потребительские
ожидания [Spence 2012, Spence & Kim 2012, Belli 2001]. Потребители
предпочитают названия брендов, содержащие звуки, которые несут
информацию о продукте, поскольку это уменьшает его «неопределенность».
Респонденты предпочитают названия с гласными заднего ряда («большими»)
для внедорожников (brоmley), с передними гласными («маленькими») для
двухместных кабриолетов (brimley) [Lowrey & Shrum 2007].
Внешние факторы продукта (например, название бренда, цвет и форма
упаковки) могут формировать восприятие потребителями здоровой пищи.
Названия, включающие звуки с более высокими (f, s, i, e) по сравнению с
более низкими (b, d, g, o, u) частотами, воспринимаются как более здоровые
[Motoki 2020]. Продукты, считающиеся более здоровыми, появляются на
рынке в более светлых или более сбалансированных цветах и в угловатой
упаковке [Festila 2018].
Активно проводятся исследования кросс-модальных соответствий звук-
вкус продукта, звук-форма упаковки, звук-полезность продукта.
Потребители надежно сочетают различные вкусы и ароматы с
абстрактными формами: округлое со сладким вкусом, треугольники и звезды
– с горькой и/или газированной пищей и напитками и т.п. Мягкие, округло
звучащие имена ассоциируются со сладким [Abel 2008]. Люди более склонны
ассоциировать сливочный молочный шоколад с названием Lula, а не Koko
[Ngo 2011]. Мороженое со сливками ассоциируется с названием Фрош, а не
Фриш [Yorkston & Menon, 2004].
Анализ частоты звонких (b, d, g, v, z – медлительных и тяжелых) и
глухих (p, t, k, f, s – быстрых и легких) согласных в названиях
химиотерапевтических препаратов, показал повышенную частотность звуков,
связанных с легкостью, малостью и быстротой. Частотность большинства
глухих согласных в названиях лекарств, связанных с раком, была
82
значительно увеличена по сравнению с частотностью в стандартном
английском [Abel 2008].
Анализ начальных фонестем (кластеров) всех шведских
зарегистрированных товарных знаков, начиная с 1885 года, показал, что
уничижительные начальные кластеры pj-, fn-, nj-, fj-, gn-, sl-, vr-, bj- почти
никогда не встречаются в названиях брендов. Так, fn- (fnoskig «глупый», fnask
«проститутка», fnurra «излом») и pj- (pjoskig «брезгливый», pjåkig
«потрепанный», pjoller «бессмысленный разговор») имеют уничижительное
значение и, следовательно, не являются привлекательным как название
торговой марки [Abelin 2015].
В названии шведских ювелирных изделий преобладают фонестемы bl-
(яркий свет) и sk- (твердость). Примеры недавно зарегистрированных слов,
которые основаны на фонестеме bl- и устоявшемся слове bling, включают:
Bling Bling, Blingks, Blingit, Blingoo и Blinkablink [Там же].
Поскольку эксперименты показали, что фонестемы могут быть
заполнены «изображениями» объектов, разумно ожидать, что хорошо
продуманное звукосимволическое название может снизить
«неопределенность» продукта. ИКЕА часто выбирает названия для мебели в
соответствии с определенными принципами: стулья носят мужские имена,
ковры названы в честь датских географических названий, в то время как
названия предметов для ванной комнаты происходят от шведских озер и рек
и т.д. Однако не исключено, что в рамках этих категорий звукосимволизм
может использоваться в соответствии с формой, подвижностью,
консистенцией, текстурой или эмоциями, которые должен передавать
продукт. Настольные лампы Klabb (кусок дерева), Knubbig (пухлый) и
Stranne (не слово), рабочая лампа Kroby (название места) и ведро Knodd (не
слово) – все они имеют форму или структуру поверхности, которые
согласуются со значением шведских фонестем. Движение, связанное с
кластером fl-, отражено в названиях тележки Flytta (двигаться) и кресла-
качалки Flaxig (хлопать) [Там же] (рис. 8).
83
Klabb
Knubbig
Stranne
Kroby
Flaxig
Рис. 8. Имя и форма товаров ИКЕА
Звукосимволизм помогает потребителям формировать ожидания от
продукта на основе незнакомых названий брендов. Ожидания от продукта
также могут быть сформированы на основе различных элементов дизайна
упаковки, включая цвета, формы и материалы [Plasek 2020].
Изучалось влияние названия незнакомых торговых марок (Asahi и
Ramune), формы упаковки (округлые и угловатые) и типы продуктов
(печенье с мюсли и печенье с маслом). которые различались по
воспринимаемой полезности (низкий по сравнению высокий), оценку
продукта, вкусовые ожидания и намерение совершить покупку. Результаты
показали, что форма упаковки и тип продукта значительно повлияли на
восприятие полезности двух экспериментальных продуктов. Само по себе
название бренда (Asahi и Ramune) не повлияло на реакцию потребителей.
Однако кросс-модальные соответствия – подходящая комбинация формы
продукта и названия торговой марки (круглое печенье Ramune) – были
предпочтительнее несовместимых комбинаций. Исследования также
показало, что влияние звукосимволизма и конгруэнтности на образ здорового
продукта более выражено для потребителей с низким интересом к здоровому
питанию [Fenko 2016].
Исследования подтверждают, что форма и цвет упаковки продукта
влияют на восприятие полезности продукта, однако пока результаты
противоречивы. Одни утверждают, что продукт воспринимается как более
здоровый в округлой упаковке [Marques 2019], другие – в упаковке угловатой
84
формы [Festila 2018, Fenko 2016]. Упаковка, напоминающая стройную
человеческую фигуру, воспринимается более здоровой [Yarar 2019].
Согласно результатам исследования влияния цвета упаковки, красный,
желтый, зеленый и синий цвета воспринимаются потребителями как цвета,
относящиеся к здоровью [Wąsowicz 2015]. Продукты с маслом
воспринимались более здоровыми в упаковке красного и желтого цветов
[Marques 2019]. В то же время красный цвет может оказать существенное
влияние на отказ от нездоровой пищи [Reutner 2015]. Однако определенные
цвета и оттенки могут означать, что продукт менее полезен для здоровья:
темное стекло [Cavallo 2017] и цвета, намекающие на искусственность
(селадон «капустный с сильным оттенком кабачкового и тоном серебра»,
вереск «лавандовый с сильными оттенками бетонного и цинка», розовый),
относятся к нездоровым или менее здоровым продуктам [Wąsowicz 2015].
Контрасты, возникающие в результате восприятия цвета, могут быть
объяснены различием исследуемых продуктов, их различной упаковкой,
категорией продукта, а также культурой страны и возрастом потребителей
[Festila 2018, Vila-López 2018, Plasek 2020].
5.6. Выводы. Звукосимволизм как инструмент NBIC-технологий
позволяет создавать свойства заранее запрограммированной информации
различного уровня семиотической валентности (информационные
технологии), формировать ментальные и перцептивные параметры
индивидуального и общественного сознания (когнитивные технологии). Эти
возможности обусловлены кросс-модальными соответствиями, которые в
норме характеризуют когнитивную деятельность человека. Большое
количество зарубежных исследований показывает, что люди демонстрируют
последовательные кросс-модальные соответствия между многими стимулами
в различных сенсорных модальностях. Связь звукосимволических
характеристик гласных и согласных с определенными семантическими
классами позволяет моделировать семантику и прагматику текста в рамках
когнитивных технологий.
85
Полученные результаты свидетельствуют о том, что соответствие
между типом продукта, торговой маркой и дизайном упаковки важно для
создания успешной стратегии бренда. Эти исследования – серьезный вклад в
изучение звукосимволизма, однако большинство из них основаны на
экспериментах с квазисловами. Сопоставительный анализ дискурсов,
полимодальности, а также механизмов звукосимволизма в реальных
поликодовых рекламных текстах позволяют определить перспективу для
подобных исследований.
Наиболее частотные звуки и кросс-модальные соответствия в
названиях ведущих брендов в значительной степени соответствуют тому, что
известно о звукосимволизме в теории психологии и лингвистики.
Исследования показали, что звуки в названии торговой марки могут влиять
на поведение потребителей. Частотные звуки в названиях топ-брендов
потенциально повышают лояльность к бренду, а низкочастотные звуки могут
иметь обратный эффект. В то же время менее частотные фонемы могут иметь
больше звукосимволических ассоциации [Westbury 2017].
Звукосимволические ассоциации должны включаются в названия,
маркировку и/или упаковку продуктов, чтобы подсознательно настроить
определенные сенсорные ожидания в сознании потребителей. Эти выводы
должны быть положены в основу современной практики и стратегий в
брендинге и нейминге.
Однако последствия подобной практики, «к сожалению, могут быть
непредсказуемыми, т.к. осознанное направленное массовое бесконтрольное
влияние на подсознание чревато различного рода «ответными реакциями» с
непредсказуемыми последствиями» [Прокофьева 2009: 52].
Контрольные вопросы
1. Какие согласные в торговом имени могут способствовать лояльности
к бренду?
2. Какие звукосимволические характеристики имеют фрикативные
согласные?
86
3. Какие частоты речевых звуков в названии бренда воспринимаются
потребителями как здоровый продукт?
4. Какие формы и звуки речи связываются с горьким / сладким /
соленым вкусами?
5. Какие звукосимволические характеристики звуков характерны для
химиотерапевтических препаратов?
6. Приведите примеры опыта бренда ИКЕА в звукосимволических
названиях предлагаемых товаров.
7. ЦИФРОВЫЕ ПРОЕКТЫ ФОНОСЕМАНТИКИ
7.1. Фоносемантика в интернете. Анализ научных интернет-ресурсов
позволил выявить множество проблем интернет-присутствия фоносемантики
в мировой сети. Интернет-проекты обычно представляют отдельные аспекты
и направления исследований лингвистического иконизма, преимущественно
исследования синестезии и звукосимволизма.
Большинство интернет-ресурсов представляют собою
информационные, а не исследовательские проекты. В некоторых из них
существенной является коммерческая составляющая. Так, членом
Американской Синестетической Ассоциации может стать любой человек,
достигший 18 лет, заполнивший анкету и вносящий взнос 50$ ежегодно. За
пожизненное членство надо заплатить 5 000$. При этом организации-члены
ассоциации имеют налоговые льготы за распространение и популяризацию
информации о синестезии http://www.synesthesia.info/membership.html.
Западные ученые на сегодня также не имеют объединенного интернет-
ресурса даже внутри одной страны, а представляют собственные
направления исследований или университетские центры.
Наиболее известны научные центры университетов Амстердама (Olga
Fischer, Christina Ljungberg) и Цюриха (Beeli Gian) по иконизму в литературе
и лингвистике, Граца (Австрия) по редупликации, Carnegie Mellon University
87
(Питсбург, США) по синестезии и фонестемии (Shelly Wynecoop, Levin
Golan), университет Гранады по синестезии (Juan Lupiáñez, Alicia Callejas),
университет Радбауд (Mark Dingemanse) по идеофонам и иконизму, а также
Токийский университет по звукосимволизму (Kimi Akita).
Также следует назвать сетевые ресурсы Кретьена ван Кемпена (проект
Synesthesia in Art and Science), исследователей синестезии Шона Дэя и
Ричарда Сайтовика, Марка Жака Машлера, Сильвии Герини, Патриции
Даффи, Ларри Маркса, а также сайт Жан-Луи Десаля по эволюции и
происхождению языка. Существуют в сети и синестетические ассоциации:
например, Британская http://www.uksynaesthesia.com/ и Американская
http://www.synesthesia.info/.
Наиболее консолидированно действуют исследовательские центры,
изучающие синестезию. Недостаточно представлены работы отечественных
исследователей в российских и западных социальных научных сетях.
В России отсутствуют ресурсы, представляющие исследования на
уровне широкого списка отсылок к специализированным сайтам. Так, на
российской площадке размещены три интернет-ресурса по синестезии:
проект А. Сидорова-Дорсо http://www.synaesthesia.ru/research.html, ресурс
СНИИ «Прометей» http://synesthesia.prometheus.kai.ru/index.html, сайт Л.П.
Прокофьевой http://synaesthesia.narod.ru/. Каждый проект представляет
собственные направления и методологию исследований отдельного ученого
или научной группы, не всегда давая ссылки друг на друга.
7.2. Российские цифровые проекты
7.2.1. Проект ВААЛ (VAAL): контент-анализ на основе
фоносемантического воздействия. Система ВААЛ позволяет прогнозировать
эффект неосознаваемого воздействия текстов на массовую аудиторию,
анализировать тексты с точки зрения такого воздействия, составлять тексты с
заданным вектором воздействия, выявлять личностно-психологические
качества авторов текста, проводить углубленный контент-анализ текстов и
делать многое другое http://www.vaal.ru/prog/free.php Девятая версия системы
88
ВААЛ появилась в 2002 г. в трех вариантах: ВААЛ(R), ВААЛ(E) и ВААЛ(U),
рассчитанных на руский, английский и украинский языки.
7.2.2. Проект ЛИК: Лингвистический иконизм (Language Iconicity)
были представлены в Сети в 2016 г. https://liconism.com/index.php
На сегодня портал Лингвистический иконизма (ЛИК) объединяет более
50 ведущих ученых в области лингвистического иконизма из 38
университетов и 5 подразделений РАН и НИИ восьми стран (Беларусь,
Болгария, Молдова, Монголия, Нидерланды, Польша, Россия, Украина).
Фонд текстов, представленных в разделе портала Библиотека,
включает более 700 документов, в том числе докторские и кандидатские
диссертации, авторефераты диссертаций, монографии, обзоры, препринты,
рецензии и отзывы на диссертации, монографии, авторефераты и др.
89
Фоносемантические исследования представлены на материале 54 языков
различных языковых семей на 12 языках (русский, английский, украинский,
болгарский, белорусский, польский, немецкий, словацкий и др.).
Раздел Фоносемантика с лицах включает три основных блока: (1) IN
MEMORIAM (дань памяти тем, кто стоял у истоков российской
фоносемантики), (2) Участники проекта (информация о действующих
участниках проекта, которые предоставили свои работы для размещения на
сайте), (3) Предшественники (информация о тех, кто внес вклад в
становление фоносемантики, начиная с XIX в.; кто высказывал первые
догадки о лингвистическом иконизме в отдельных языках).
В разделе Фоносемантические школы и центры представлен обзор
проблематики фоносемантических исследований российских научных школ
и центров. В разделе Фоносемантические хроники дается краткая хронология
исследований по лингвистическому иконизму в России, Европе и США, а
также хронология исследований звукосимволизма по различным языкам с
указанием автора исследования. В разделе Конференции, семинары
представлена история специализированных (фоносемантических)
конференций и семинаров в российском научном дискурсе.
Раздел Лаборатория включает подразделы Терминологическая
лаборатория и Словарная лаборатория. Цель работы терминологической
лаборатории – систематизация, формирование и унификация
терминосистемы фоносемантики и дальнейшее закрепление ее в
Электронном словаре фоносемантических терминов.
Словарная онлайн-лаборатория состоит из двух разделов: (1) раздел
Словари включает уже вышедшие печатные фоносемантические словари
(русский, немецкий, английский языки); (2) раздел Объединенный
электронный фоносемантический словарь включает несколько аспектных
фоносемантических словарей (словари инициалей, фонестем,
звукоизобразительных слов и пр.), а также словники иконических единиц
(русский, английский, испанский, новогреческий, немецкий, коми-
90
пермяцкий, белорусский, словацкий, чешский, польский, литовский,
японский и др. языки), извлеченные из работ, размещенных на портале.
В остальных разделах портала ЛИК в том или ином виде также
представлена история и теория исследований лингвистического иконизма.
7.2.3. Проект ИКОНИЧЕСКИЙ АТЛАС (Iconicity Atlas Project)
также был представленв сети в 2016 г. http://iconicity-atlas.com/ Iconicity Atlas
Project – это интерактивный многоязычный сравнительный словарь
иконических слов, состоящий из существующего лексикографического
материала и полевых материалов, собранных командой исследователей.
Iconicity Atlas содержит 100 наиболее частотных иконических слов,
которые служат основой для кросс-лингвистического сравнения и с высокой
вероятностью будут представлены иконографически на любом языке
(шипение, свист, гул и т.д.).
В представлены Iconicity Atlas 100 разделов наиболее часто
используемых понятий обозначения звука (например, гудение, рев,
жужжание и т.д.). Каждый раздел содержит заголовок, транскрипция IPA и
произношение, записанные носителем языка. Записи также содержат
структурные модели, которые дают ссылку на фонотипы (взрывной, спирант
и т.п.), а не на отдельные фонемы.
91
В разделе Языки представлен весь список из 100 слов для
определенного языка: китайский (мандарин), хорватский, английский,
исландский, польский, русский, словацкий, испанский.
В разделе Что такое иконичность содержится основная информация
об иконичности языка, типах иконических слов (звукоподражательных,
звукосимволических и т.д.), список литературы по иконичности, словари
иконических слов и список веб-сайтов и исследовательских страниц,
посвященных звукоподражанию и смежным темам.
Необходимость настоящего словаря продиктована отсутствием
твердых эмпирических доказательств постулируемого межъязыкового
сходства фоносемантического материала. Авторы проекта стремятся собрать
значительное количество иконических слов различных языковых семей,
доступных для обоснованного сравнения.
7.3. Выводы. Анализ научных интернет-ресурсов позволил выявить
проблемы интернет-присутствия фоносемантики в мировой сети, которые
связаны с неконсолидированностью мировых фоносемантических
исследований внутри России и между российскими и западными
исследователями, отсутствием некой world point, объединяющей мировые
научные ресурсы. Однако следует отметить наличие в России крупных
цифровых проектов, которые не имеют зарубежных аналогов.
Контрольные вопросы
1. Назовите крупных российских и западных исследователей
лингвистического иконизма, представленных в мировой сети. Ознакомьтесь с
этими интернет-ресурсами.
2. Охарактеризуйте потенциал и содержание российских цифровых
проектов. Ознакомьтесь с этими проектами.
3. Определите специфику российских цифровых проектов. Какие из
них являются исследовательскими? Какие прагматические задачи могут
решать эти проекты?
92
8. ПРОГРАММНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ФОНОСЕМАНТИКИ
8.1. Программное обеспечение для фоносемантического анализа
разноструктурных языков. Одновременно с развитием общества
техногенной цивилизации в фоносемантике приходит понимание того, что в
условиях глобализации высокие технологии (Hi-Tech и Hi-Hume) являются
основным фактором поддержания конкурентоспособности во всех сферах.
Фоносемантика имеет непосредственное отношение к технологиям Hi-Hume,
под которыми понимаются высокие социогуманитарные (маркетинговые и
менеджерские) технологии, сопровождающие хайтек-производство (реклама,
PR, управление персоналом и знаниями и др.) Отличие Hi-Hume от обычных
социальных технологий – это высокая наукоемкость и использование
информационных технологий, т.е. опора на Hi-Tech [Жукова 2012]. В конце
ХХ – начале ХХI вв. в фоносемантике происходит бурное развитие технологий
Hi-Hume: активно разрабатывается программное обеспечение для
фоносемантического анализа разноструктурных языков.
Изучение фоносемантической структуры текста фактически было
начато в 60-70 гг. ХХ в. в работах А.П. Журавлева [Журавлев 1974], в основе
которых лежит принцип семантического дифференциала, разработанный
Ч.Осгудом. В дальнейшем в сети появилось множество программ
фоносемантического анализа текста, валидность экспериментов, которые
лежат в основе программ, и их научную состоятельность фоносемасиологи
оценивают весьма осторожно. Обзор программного обеспечения, широко
представленного в сети, подробно проанализировано в [Прокофьева 2006].
Почти все программы, представленные в Интернете, имеют
коммерческую основу ВААЛ, DIATON, PSYLINE CD и др. Основной метод,
который дополняется некоторыми методиками, – подсчет и выявление
значимых отклонений от нормальной частотности звукобукв в речи,
соотнесение их с матрицей оценок звукобукв русского языка по 25
бинарным шкалам (количество их может варьироваться), вычисление на этой
93
основе градуированного набора максимально значимых для данного текста
признаков [Прокофьева 2006].
Все программы, функционирующие в сети, практически дублируют
друг друга, однако предлагают решение различных задач, чаще
прагматические и почти бытовые. Так, Сервис фоносемантического анализа
слов https://psi-technology.net/ находится в поле информации о гипнозе,
внушении, психологических трюках, медитации, релаксации и пр. Сайт
psevdonim.ru https://www.psevdonim.ru/ предлагает фоносемантический
анализ русских слов, имени, псевдонима, торговой марки, логина, а также
предлагает их платную разработку с заданным эмоционально-
подсознательным воздействием. Сервис Фоносемантический анализ
фамилии, по мнению владельцев сайта, станет важным дополнением к
информации о семейном имени. https://www.analizfamilii.ru/ и т.п. Научный
потенциал данных сервисов весьма сомнительный.
Программа СЛОВОДЕЛ (версия DIATONE), разработанная под
руководством И.Ю.Черепановой, – универсальная программа экспертизы
текстов внушения (рекламных, психотерапевтических, личностных)
рассчитана на анализ суггестивных особенностей текстов. Экспертиза
проводится на основании анализа следующих параметров: фонетическое
значение текста; тип кодирования (жесткий, мягкий); фонетическое значение
отдельного слова; соотношение высоких и низких звуков; звуко-цветовые
ассоциации на текст; ритмические характеристики текста и пр.
www.vedium.ru На сегодня программа недоступна в сети.
Следует согласиться с Л.П. Прокофьевой в том, что популяризация
фоносемантических идей при помощи подобных программ привела к
недоверию и отрицанию принципа научности подобных исследований.
Поэтому у многих, знакомых с ВААЛ и ДИАТОН, сформировано
представление о фоносемантике как «лженауке» [Прокофьева 2006].
Кроме того, эти программы имеют ряд существенных недостатков в
области анализа звуко-цветовой ассоциативности: не учитывается цветовая
94
символика согласных звуков; не учитывается национальная специфика
восприятия цвета; отсутствует возможность наблюдения цветовой динамики
в тексте и др. [Прокофьева 2007: 169].
8.2. Программа ВААЛ. Наиболее известной и прошедшей
долгосрочную проверку является система ВААЛ, которая начинает
разрабатываться в Москве в 1992 году под руководством В.И. Шалака
http://www.vaal.ru/. Система ВААЛ позволяет (1) оценивать эмоциональное
воздействие фонетической структуры текстов и отдельных слов на
подсознание; (2) генерировать слова с заданными фоносемантическими
характеристиками; (3) оценивать эмоциональное воздействие фонетической
структуры текстов на подсознание; (4) задавать характеристики желаемого
воздействия и целенаправленно корректировать тексты по выбранным
параметрам в целях достижения необходимого эффекта воздействия; (5)
оценивать звуко-цветовые характеристики слов и текстов и пр. Программа
рассчитана на три языка: русский, английский и украинский.
8.3. Программа ЗВУКОЦВЕТ. В 2007-2009 гг. в Саратове разработано
программное обеспечение для автоматизированного анализа звуко-цветовых
соответствий ЗВУКОЦВЕТ (разработчики Л.П. Прокофьева, И.Л. Пластун,
Т.В. Миронова) для английского и русского языков, которая учитывает
перечисленные факторы. Валидность экспериментальной базы программы
обусловлена долгосрочностью проведения серии экспериментов (более 12
лет) и количеством респондентов (1000 англоязычных и 1000
русскоязычных). Программа решает ряд задач: (1) рассчитывает частотность
графонов русского и английского прозаического, поэтического и
драматургического текстов; (2) определяет цветность текстов на основании
рассчитанной частотности звукобукв; (3) определяет наличие приемов
аллитерации и ассонанса в тексте; (4) анализирует каждый абзац текста и
текст целиком, благодаря чему достигается эффект динамики звуко-цветовой
ассоциативности текста [Прокофьева 2008, 2013].
95
При помощи программы ЗВУКОЦВЕТ были получены матрицы звуко-
цветовых соответствий русских текстов: научная статья, документы, законы
– черно-белый; учебник гуманитарного профиля – черно-желтый; учебник
естественнонаучного профиля – черно-синий; газетная статья – черно-бело-
красный; журнальная статья – черно-бело-синий; заговоры, молитвы, мантры
– синий. В целом цветность совокупности английских текстов разных жанров
определяется как желто-зеленая, русского языка –– как красно-сине-черно-
белая [Прокофьева 2007, 2013]
8.4. Программы БАРИН, БАТЫР, СЧЕТОВОД, БЮРГЕР. В 2011
году в Уфе разработано программное обеспечение для автоматизированного
анализа звуко-цветовых соответствий в слове и тексте БАРИН
(Автоматизированный анализ слова и текста), основным компонентом
программы стали цветовые матрицы звукобукв русского и английского
языков. Руководитель проекта – Т.М. Рогожникова, программисты С.А.
Воронков, Н.В. Ефименко, Р.В. Яковлева. В 2013 там же разработано
программное обеспечение для автоматизированного анализа звуко-цветовых
соответствий в слове и тексте БАТЫР, основным компонентом которой стали
цветовые матрицы звукобукв татарского и башкирского языков.
Руководитель проекта – Т.М. Рогожникова, программист Д.Д. Кудашов, Г.Р.
Кочетова, Н.В. Ефименко [Рогожникова 2013].
Для повышения достоверности полученных результатов уфимскими
психолингвистами была написана компьютерная программа СЧЕТОВОД,
основанная на установлении частотности звукобукв каждого языка через
анализ большого массива текстов разных жанров и сопоставления отдельной
жанровой разновидности текста с полученными «эталонными» (средними)
показателями. Программа предназначена для универсального использования.
Автоматизированный анализ звукобукв в слове или тексте возможен для
любых типов текста русского языка.
Первый (пробный) вариант «эталонной» модели был построен на базе,
которая опирается на почти шесть миллионов обработанных звукобукв
96
(тексты художественных произведений, научные, публицистические,
рекламные, суггестивные (молитвенные) тексты, а также политический
дискурс). По всем видам текста доступна статистика, указывающая на
количество и частоту появления звукобукв по всем текстам, а также
количество обработанных звукобукв каждого жанра.
В итоге стало возможным сопоставление «эталонной» модели,
полученной на основе частотности, с моделью, созданной по принципу
равного долевого «цветового» участия каждого звука языка без опоры на
показатель частотности [Рогожникова 2013].
В 2016 г. завершена компьютерная программа БЮРГЕР
(Автоматизированный анализ слова и текста) для работы с текстами на
немецком языке (авторы Т.М. Рогожникова, Д.Д. Кудашов, Р.В. Яковлева).
8.5. Выводы. Анализ фоносемантических программных продуктов
показывает, что они позволяют решать множество теоретических и
практических задач. Однако все они направлены на объективацию
подсознательных механизмов возможной манипуляции сознанием.
Очевидно, что «разработка Hi-Hume требует привлечения не только
междисциплинарного социогуманитарного знания, но и
междисциплинарного естественнонаучного и технического» [Жукова 2012].
Обзор существующих программ фоносемантического анализа текста выявил
научную (в том числе манипулятивную) и популистскую составляющие
технологий Hi-Hume.
Контрольные вопросы
1. Какие теоретические и практические задачи можно решать с
помощью программ фоносемантического анализа текста?
2. Почему программное обеспечение фоносемантического анализа
текста можно считать Hi-Hume технологиями?
3. Какой метод лежит в основе всех программ фоносемантического
анализа текста?
97
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Интерес к исследованию лингвистического иконизма (сопоставление
на основе сходства между аспектами формы и значения) находится в фазе
возрождения, на что указывает рост исследований в мировой и
отечественной научной практике.
Очевидно, что доказательства существования в языке универсального
иконического кода достаточно убедительны, хотя и не так однозначны, как
это часто представляют в работах, и основаны на ограниченной выборке
языков. Однако нынешний всплеск интереса к исследованиям иконичности
кажется гораздо более устойчивым и распространенным, чем в предыдущие
десятилетия. Уверенно ставится под сомнение не только постулат о
произвольности языкового знака, но и формулировка способов, с помощью
которых лингвистическая иконичность может обеспечить теоретическую
базу и практическую пользу в изучении языка и реальной коммуникации.
А. Нильсен и М. Дингеманс считают, что возобновление интереса к
иконичности объясняется рядом факторов: когнитивные науки
активизировали изучение синестезии и кросс-модальности [Ramachandran
2001, Spence 2011], психология все больше интересуется познанием и
изображением [Clark 2016; Zlatev 2007], в лингвистике растет внимание к
лексической иконичности в жестовых языках и в идеофонах, ярких знаковых
словах, встречающихся во многих разговорных языках [Svantesson 2017;
Vigliocco & Kita 2006]. Эта быстрорастущая междисциплинарная область
исследований достаточно созрела для того, чтобы было подготовлено
несколько обзоров феномена иконичности [Perniss & Vigliocco 2014;
Svantesson 2017], а также метаанализ экспериментальных исследований [Fort
et al. 2018; Motamedi et al. 2019; Styles & Gawne 2017]. Тем не менее,
поскольку теории и методы все еще находятся в постоянном развитии,
своевременным является критический взгляд на некоторые из ключевых
утверждений [Nielsen & Dingemanse 2021].
.
98
Список использованной литературы
Ажеж К. Человек говорящий. Вклад лингвистики в гуманитарные науки. М.:
Едиториал УРСС, 2003. 304 с.
Алмаев Н.А. Семантика звука // Вопросы психолингвистики. 2012. №16. С. 76-83.
Атаджанян С.А. Первоисточники цветонаименований. Фоносемантика и этимология
(на материале русского и испанского языков): дисс... канд. филол. наук. Пятигорск, 2014.
214 с.
Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Изд-во
иностранной литературы, 1955. 416 с.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. 448 c.
Бродович О.И. Звукоизобразительная лексика и звуковые законы // Англистика в
XXI веке: материалы конференции. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2002. С. 23-
25. Вершинина М.Г. Экспликация фоносферы в русской фоносемантической звуковой
картине мира (на материале пермских говоров): автореф. дисс. канд. филолог. н. Пермь:
ПГУ, 2013. 20 с.
Воронин С.В. Звукоподражание (ономатопея) // Лингвистический
энциклопедический словарь. М., 1990.
Воронин С.В. The iconic theory of language origin // Вопр. психолингвистики. 2003. №
1. С. 5-12.
Воронин С.В. Знак не-произволен и произволен: новый принцип на смену принципу
Соссюра // Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики и фоиосемантики:
Материалы Всероссийской конференции (Пенза, 8-11 декабря 1999 г.). М.; Пенза:
Институт психологии и Институт языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского, 1999. С.
128-130.
Воронин C.B. Основы фоносемантики Л.: ЛГУ, 1982. 244 с.
Газов-Гинзберг А.М. Был ли язык изобразителен в своих истоках? М., 1965. 183 с.
Газов-Гинзберг А.М. Символизм прасемитской флексии : О безусловной
мотивированности знака / АН СССР. Ин-т востоковедения. - Москва : Наука, 1974. - 122
с. Горелов И. Н. Избранные труды по психолингвистике. М.: Лабиринт, 2003. 320 с.
Горелов И.Н. О возможной примарной мотивированности языкового знака //
Материалы семинара по проблемам мотивированности языкового знака. Л.: ИЯ АН СССР,
1969. С. 17-20.
Горелов И.Н. Проблемы функционального базиса речи в онтогенезе. Челябинск:
Челябинск, гос. пед. ин-т, 1974. 116 с.
Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. М.: Лабиринт, 2008. 320 с.
Джукаева М.А. Межъязыковые фоносемантические свойства спирантов (на
материале чеченского, русского и немецкого языков): автореф. дис. … канд. филол. наук.
Пятигорск, 2010. 26 с.
Дрожащих Н.В. Синергетическая модель иконического пространства языка: автореф.
дис. ... д-ра филол. наук. Барнаул, 2006. 32с.
Елина Е. А., Прокофьева Л. П. Проект «Cенсорная мотивированность языкового
знака» // Вопросы психолингвистики. 2018. №3 (37). С. 92-112.
Жукова Е. А. Hi-Tech: феномен, функции, формы / под ред. И. В. Мелик-Гайказян.
Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2007. 376 с.
Жукова Е. А. Высокие технологии: между наукой и чудом // Вестн. Томского гос.
пед. Ун-та. 2012. №5. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/vysokie-tehnologii-mezhdu-
naukoy-i-chudom (дата обращения: 25.12.2015).
Жукова Е. А. Человек в плену Hi-Hume // Вестн. Томского гос. пед. ун-та, 2007а.
Вып. 11 (74). С. 29-35.
99
Журавлев А.П. Фонетическое значение. Л.: ЛГУ, 1974. 160 с.
Зимова М.Д. Звукоизобразительные тенденции начальных согласных в немецком и
новогреческом языках: автореф. дис. … канд. филол. наук. Пятигорск: ПГЛУ, 2005. 17 с.
Ильичев В.Д., Силаева О.Л. Говорящие птицы. М.: Наука, 1990. 208 с.
Климова С.В. Глаголы неясного происхождения в Сокращенном Оксфордском
словаре. (Элементы этимологической фоносемантики): автореф. дисс. … канд. филол.
наук. Л., 1986. 16 с.
Колева-Златева Ж. С. Славянская лексика звукосимволического происхождения.
Tractata Slavica Universitatis Debreceniensis. Vol. 1. Дебрецен, 2008. 355 с.
Комарницкая, Л. А. Субъективный и объективный звуко-символизм в английском
языке: дис. .. канд. филол. наук. Черновцы, 1985. 288 с.
Кривоносов А.Т. Философия языка. М.-N-York: Издательский центр «Азбуковник»,
2012. 788 с.
Кривошеева Е.И. Проявление иконизма в звукоподражаниях (на материале
японского и русского языков): дис. … канд. филол. наук. Бийск, 2014. 165 с.
Левицкий В.В. Звуковой символизм. Основные итоги (Sound Symbolism. Main
Results). Черновцы, 1998. 130 с.
Левицкий В.В. Начальные двухфонемные сочетания в английском языке (Initial Two-
phoneme Combinations in the English Language) // Сочетаемость языковых единиц в
германских и романских языках. Киев: Вища школа, 1983. С. 8-24.
Левицкий В.В. Семантика и фонетика (Semantics and Phonetics). Черновцы, 1973. 103
с. Левицкий, В.В. Звуковой символизм. Мифы и реальность. Черновцы:
Черновицкий национальный ун-т, 2009. 264 с.
Михалёв А.Б. От фоносемантического поля к протоконцептуальному
пространству языка // Вопросы когнитивной лингвистики. 2014. № 1 (038). С. 91-104.
Михалёв А.Б. Теория фоносемантического поля. Пятигорск, 1995. 213 с.
Михалёв А.Б. Фоносемантика и языковая картина мира // Языковое бытие человека и
этноса: когнитивный и психолингвистический аспекты. Материалы Международной
школы-семинара (Березинские чтения). Вып.15. М.: ИНИОН РАН, МГЛУ, 2009а. С.133-
140. Осгуд Ч., Суси Дж., Танненбаум П. Приложение методики семантического
дифференциала к исследованиям по эстетике и смежным проблемам // Семиотика и
искусствометрия. М., 1972. с. 46-48.
Прокофьева Л.П. Звуко-цветовая ассоциативность: универсальное, национальное,
индивидуальное. Саратов, 2007. 280 с.
Прокофьева Л.П. Прикладные программы анализа фоносемантической структуры
текста (игры разума или полезная в хозяйстве вещь?) // Диалог – 2006. Международная
конференция по компьютерной лингвистике. URL: http://www.dialog-
21.ru/digest/2006/?type=doc (дата обращения: 25.12.2015).
Прокофьева Л.П., Миронова Т. В., Пластун И. Л. Программный продукт Звукоцвет
программа фоносемантического анализа текста № госрегистрации 0321300648. Звукоцвет
[Электронный ресурс] : программа фоносемантического анализа текста / Прокофьева Л.
П., Миронова Т. В., Пластун И. Л. ; ГБОУ ВПО "Саратовский гос. мед. ун-т им. В. И.
Разумовского" Минздрава России, Каф. рус. яз. как иностранного. Саратов : Саратовский
ГМУ им. В.И. Разумовского Минздрава России, 2013. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM):
зв., цв.; 12 см. URL: http://search.rsl.ru/ru/catalog/record/6628511 (дата обращения:
25.12.2015).
Прокофьева Л.П., Пластун И.Л., Миронова Т.В. Автоматизированный
фоносемантический анализ нехудожественного текста // Предложение и слово. Саратов:
Издательский центр «Наука», 2008. С.136-142.
100
Рогожникова Т.М. Внутренняя форма и ее ассоциативная цветность //
Всероссийская Интернет-конференция «Языковая действительность и действительность
языка», посвященная памяти доктора филологических наук, профессора Травкиной А.Д.
Тверь, 2013. Материалы конференции URL: http://rgf.tversu.ru/Linguistic_Reality_2013
(дата обращения: 25.12.2015).
Рогожникова Т.М. Проект «Суггестивные ресурсы вербальных моделей» // Вопросы
психолингвистики. 2018. №4 (38). С. 163-174.
Рогожникова Т.М., Кочетова Г.Р. Ассоциативная цветность звуков башкирского и
татарского языков // Вестник Башкирского университета. – Уфа: Изд-во БашГУ. 2012.
Том 17, № 3 (Филология и искусствоведение). – С. 1313-1320.
Родзин С.И., Дубровский Д.И. Конвергенция биологических, информационных,
нано- и когнитивных технологий: вызов философии (материалы круглого стола) //
Вопросы философии. 2012. №12. С. 3-23.
Седов К.Ф. Онтопсихолингвистика: становление коммуникативной компетенции
человека. М.: Лабиринт, 2008. 320 с.
Силаева О.Л. Звукоподражание: наука и практика. М.: Сельсин АСБ. 2008. 232 с.
Силаева О.Л. Социально-экологические и биолингвистические аспекты звуковых
имитаций птиц: дисс. … докт. биолог. н. М., 1998. 278 с.
Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. 695 с.
Сундуева Е.В. Вербализация чувственного восприятия средствами корневых
согласных [rlm] в монгольских языках: дисс... докт. филол. наук. Улан-Удэ, 2011. 363 с.
Титаренко И.Н. Конвергенция нано-, био-, инфо-, когнитивных технологий и
электронная культура // Открытое образование №3/2014 с. 10-17
Трофимова Е.Б. Окказиональная вербализация звуковых и зрительных сигналов
разноязычными носителями: коллективная монография / Е.Б. Трофимова, М.Э. Сергеева,
Е. Ю. Филиппова. М.: URSS, 2009. 168 с.
Трофимова Е.Б. Узуальное и окказиональное семиотическое пространство эмоций:
коллективная монография / Е.Б. Трофимова, У.М. Трофимова, М.Э. Сергеева, М.С.
Власов, Е.Ю. Филиппова, Т. Одончимэг. Улан-Батор-Бийск: Соёмбо-принтинг,
КРАСАНД, 2011. 292 с.
Флаксман М. А. Звукоизобразительная лексика английского языка в синхронии и
диахронии. СПб.: Изд-во СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2015 199 с.
Флаксман М., Ноланд Н. Iconicity Atlas 2016. [Электронный ресурс]. URL:
http://www.iconicity-atlas.com/index.htm (дата доступа 08.03.2020).
Флаксман М. А. Словарь английской звукоизобразительной лексики в
диахроническом освещении. СПб.: НОУ ВПО Институт иностранных языков;
Издательство РХГА, 2016. 201 с.
Шестакова О. В. Универсальное и специфическое в ономатопее: дисс. … канд.
филол. наук. Пермь: ПГНИУ, 2013. 228 с.
Шестакова О.В. Категоризация мира сквозь призму ономатопеи. Пермь: ПНИПУ,
2016. 301 c.
Шляхова С. С., Шестакова О. В. Немецкая ономатопея: история изучения, проблемы,
немецко-русский словарь. Deutsche Onomatopoetika: Forschungsgeschichte, Probleme,
deutsch-russisches Wörterbuch. Пермь: Изд-во Перм. нац. исслед. политехн. ун-та, 2011. 289
с. Шляхова С.С. «Дребезги» языка: Словарь русских фоносемантических аномалий.
Пермь: Перм. гос. пед. ун-т., 2004. 225 с.
Шляхова С.С. «Другой» язык: опыт маргинальной лингвистики. Пермь: Перм. гос.
техн. ун-т., 2005. 350 с.
Шляхова С.С. Звуко-графемно-цветовая ассоциативность в коми-пермяцком языке
(согласные). Статья первая. Методика и результаты эксперимента // Вестник Пермского
университета. Российская и зарубежная филология. №1(29). 2015. С. 66-74.
101
Шляхова С.С. Звуко-графемно-цветовая ассоциативность согласных в коми-
пермяцком языке. Статья вторая. Обсуждение эксперимента // Вестник Пермского
университета. Российская и зарубежная филология. №2(30). 2015а. С. 5-15.
Шляхова С.С. Звукоизобразительность в коми-пермяцком языке / С.С.Шляхова, А.С.
Лобанова. Пермь: ПГГПУ, 2012. 296 с.
Шляхова С.С. Звуко-цветовая ассоциативность в коми-пермяцком языке (гласные) //
Социо- и психолингвистические исследования. 2014. Вып. 2. С. 108-114.
Шляхова С.С. Иконичность редупликации в коми-пермяцком языке // Финно-
угроведение. Йошкар-Ола : МарНИИЯЛИ. 2013. №1. С. 24-44.
Шляхова С.С., Вершинина М.Г. Проект «Лингвистический Иконизм (ЛИК).
Фоносемантика. Иконизм. Звукосимволизм. Ономатопея. Междометия. Звуковые жесты.
Фонетический символизм. Мимология. Идеофоны. Синестезия. Семиотика иконизма»
2016а. [Электронный ресурс]. URL: http://liconism.com (дата доступа 08.03.2020).
Шляхова С.С., Вершинина М.Г. Фоносемантическая звуковая картина мира. Пермь:
ПНИПУ, 2016. 424 с.
Шпехт Ф., Мюллер Г., Пизани В. Общее и индоевропейское языкознание // Общее и
индоевропейское языкознание. Обзор литературы : пер. с нем. ; ред. и предисл. В. А.
Звегинцева. – М. : Изд-во иностранной литературы, 1956. – 200 с.
Эпштейн М.Н. Философия возможного. М.: Алетейя. 2001. 262 с. [Электронный
ресурс]. URL: http://ereadr.org/book/gumanitarnye_nauki/132332-filosofiya-vozmozhnogo
(дата обращения: 25.12.2015).
Aaker J. L. (1997). Dimensions of brand personality. // Journal of Marketing Research, 34,
347–356.
Abel G.A., Glinert L.H. (2008) Chemotherapy as language: Sound symbolism in cancer
medication names. // Soc Sci Med;66(8):1863–9.
Abelin Åsa (2015) Phonaesthemes and sound symbolism in Swedish brand names //
Ampersand 2, 19–29
Adelman J.S., Estes Z., & Cossu M. (2018). Emotional sound symbolism: Languages
rapidly signal valence via phonemes. // Cognition, 175, 122–130. DOI:
10.1016/j.cognition.2018.02.007
Agrawal P.K. (2014) A New Approach to Phonosemantics // International Journal of
Linguistics. Vol. 6, No.1, 107-131. URL:
http://macrothink.org/journal/index.php/ijl/issue/view/266 (дата обращения: 18.11.2022).
Akita K.A (2010) Bibliography of Sound‐Symbolic Phenomena Outside Japanese.
Bibliography B. URL:
http://docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWFpbnxha2l0YW1ib
3xneDozZDNjNjBlNWRlZGU4ZGEy (дата обращения: 18.11.2022).
Alan K.S., Nielsen, M. Dingemanse. (2020) Iconicity in Word Learning and Beyond: A
Critical Review , // PubMed Volume: 64, 1, 52-72 https://doi.org/10.1177/0023830920914339
Aryani A., Kraxenberger M., Ullrich S., Jacobs A. M., & Conrad M. (2016). Measuring the
basic affective tone of poems via phonological saliency and iconicity. // Psychology of
Aesthetics, Creativity, and the Arts, 10(2), 191–204. https://doi.org/10.1037/aca0000033
Aryani, A., Conrad, M., Schmidtke, D., & Jacobs, A. (2018). Why is “piss” ruder than
“pee”? The role of sound in affective meaning making. // PloS One, 13(6), e0198430.
Auracher, J., Menninghaus, W. and Scharinger, M. (2020), Sound Predicts Meaning:
Cross-Modal Associations Between Formant Frequency and Emotional Tone in Stanzas. // Cogn
Sci, 44: e12906. https://doi.org/10.1111/cogs.12906
Bally Ch. (1950) Linguistique générale et linguistique française. Berne.
Barnett K.J., Finucane C., Asher J.E., Bargary G., Corvin A.P., Newell F.N. & Mitchell
K.J. (2008). Familial patterns and the origins of individual differences in synaesthesia. //
Cognition, 106(2), 871–893.
102
Belli F., & Sagrillo F. (2001). Qual è Takete? Qual è Maluma? La psicolinguistica
applicata alla comunicazione pubblicitaria [What is Takete? What is Maluma? //
Psycholinguistics applied to advertising] (2nd ed.). Milan: Franco Angeli.
Benczes R., & Kovács G. (2022). Palatal is for happiness, plosive is for sadness: Evidence
for stochastic relationships between phoneme classes and sentiment polarity in Hungarian. //
Language and Cognition, 1-20. doi:10.1017/langcog.2022.23
Berlin B. (1994) Evidence for pervasive synesthetic sound symbolism in ethnozoological
nomenclature // Sound Symbolism. Cambridge: Cambridge University Press. Р. 76-93.
Bibliography of reduplication. Institute of Linguistics, University of Graz. URL:
http://reduplication.uni-graz.at/ (дата обращения: 18.11.2022).
Blasi Damián E., Wichmann Søren, Hammarström Harald, Stadler Peter F., and
Christiansen Morten H. (2016) Sound–meaning association biases evidenced across thousands of
languages. // PNAS September 27, 113 (39) 10818-10823; published ahead of print September
12, 2016. https://doi.org/10.1073/pnas.1605782113
Boslet M. (2006) It’s Alive! It’s Also Small, Simple: The Ideas Behind the Name ‘Zune’. //
The Wall Street JournalB3, New York
Brang D., Rouw R., Ramachandran V.S. & Coulson S. (2011). Similarly shaped letters
evoke similar colours in grapheme-colour synaesthesia. // Neuropsychologia, 49(5), 1355-1358.
Bross F. (2018). Cognitive associations between vowel length and object size: A new
feature contributing to a bouba/kiki effect. // Belz, M.; Mooshammer, C.; Fuchs, S.; Jannedy, S.;
Rasskazova, O.; Zygis, M. Proceedings of the Conference on Phonetics & Phonology in
German-Speaking Countries. 13. Berlin: Humbold University. Р. 17–20.
Brown Cecil H., Eric W. Holman, Søren Wichmann, and Viveka Velupillai. (2008)
Automated classification of the world's languages: A description of the method and preliminary
results. // STUF – Language Typology and Universals 61.4, 285-308.
Cavallo C., Piqueras-Fiszman B. (2017) Visual elements of packaging shaping healthiness
evaluations of consumers: The case of olive oil. // J. Sens. Stud. , 32, e12246.
Clark H. H. (2016). Depicting as a method of communication. // Psychological Review,
123(3), 324–347. 10.1037/rev0000026
Chastaing M. (1958) Le symbolisme des voyelles. Significations des i. II. Symboles
d'acuite et de petitesse. // Journal de psychologie, LV, 461-481.
Chiou R., Rich N.A. (2014) The role of conceptual knowledge in understanding
synaesthesia: Evaluating contemporary findings from a ‘hub-and-spoke’ perspective. Frontiers in
// Psychology, 5: 105.
Conrad M., Ullrich S., Schmidtke D.S., & Kotz S.A. (2022). ERPs reveal an iconic relation
between sublexical phonology and affective meaning. // Cognition, 226. OI:10.1016 /
j.cognition.2022.105182
Crockett Dina B. (1970) Secondary Onomatopoeia in Russian // Word, 26:1, 107-113,
https://doi.org/10.1080/00437956.1970.11435586
Cuskley C., Kirby S. (2013). Synesthesia, cross-modality, and language evolution. In
Simner J., Hubbard E. (Eds.) // Oxford handbook of synesthesia, 869–899. Oxford University
Press.
D’Onofrio, Annette (2013). Phonetic Detail and Dimensionality in Sound-shape
Correspondences: Refining the Bouba-Kiki Paradigm. // Language and Speech. 57 (3), 367–393.
CiteSeerX 10.1.1.1020.1352. doi:10.1177/0023830913507694.
Day Sean A. Synesthesia bibliography (2005) URL:
http://www.daysyn.com/Bibliography.html (дата обращения: 18.11.2022).
Dingemanse M., Damián E. Blasi, Gary Lupyan, Morten H. (2015) Christiansen & Padraic
Monaghan. Arbitrariness, iconicity and systematicity in language. // Trends in Cognitive
Sciences 19(10). 603–615.10.1016/j.tics.2015.07.013
Dixon M.J., Smilek D., Duffy P.L., Zanna P.M., Merikle P. M. (2006) The Role of
Meaning in Grapheme-Colour Synaesthesia // Cortex 42, 243-252.
103
Doyle J.R., Bottomley P.A. (2011) Mixed messages in brand names: Separating the
impacts of letter shape from sound symbolism. // Psychol Mark; 28(7), 749–62.
Fadiga L., Craighero L., Buccino G, Rizzolatti G. (2002) Speech listening specifically
modulates the excitability of tongue muscles: a TMS study // European Journal of
Neuroscience 15, 399-402.
Fenko A., Lotterman H., Galetzka, M. (2016) What’s in a name? The effects of sound
symbolism and package shape on consumer responses to food products. // Food Qual. Prefer., 51,
100–108.
Fenko A., van Lith R., & Galetzka M. (2015). Communicating food healthiness through
package color and material. // Paper presented at 11th Pangborn sensory science symposium,
August 23–27, Gothenburg, Sweden.
Festila, A.; Chrysochou, P. (2018) Implicit communication of food product healthfulness
through package design: A content analysis. // J. Consum. Behav. , 17, 461–476.
Fischer-Jørgensen E. (1978) On the universal character of phonetic symbolism with special
reference to vowels // Studia Linguistica. 32 (1-2), 80-90.
Flaksman M. (2017). Iconic treadmill hypothesis: The reasons behind continuous
onomatopoeic coinage. In Zirker, A., Bauer, M., Fischer, O., Ljungberg, C. (Eds.) // Dimensions
of Iconicity, 15–38). John Benjamins Publishing Company.
Fort M., Lammertink I., Peperkamp S., Guevara-Rukoz A., Fikkert P., Tsuji S. (2018).
Symbouki: a meta-analysis on the emergence of sound symbolism in early language acquisition.
Developmental Science, e12659. 10.1111/desc.12659
French P.L. (1977). Towards an explanation of phonetic symbolism. Word, 28, 305–322.
doi: 10.1080/00437956.1977.11435647
Gasser M. (2004). The origins of arbitrariness in language. In Forbus, K. D., Gentner, D.
S., Regier, T. (Eds.) // Proceedings of the 26th Annual Conference of the Cognitive Science
Society, 434–439). URL: http://www.cs.indiana.edu/l/www/pub/gasser/cogsci04.pdf (дата
обращения: 18.11.2022).
Genette G. (1995) Mimiologics. Thais E. Morgan (trans.), University of Nebraska, Lincoln.
Genette G. (1976) Mimologiques, Paris, Éditions du Seuil.
Gentilucci M., Dalla Volta R., Gianelli C. (2008) When the hands speak // Journal of
Physiology 102, 21-30.
Gogate L.J., Hollich G. (2010). Invariance detection within an interactive system: a
perceptual gateway to language development. // Psychological Review, 117(2), 496–
516. https://doi.org/10.1037/a0019049
Gómez Milán E., Iborra O., de Córdoba M.J., Juárez-Ramos V., Rodríguez Artacho M.A.,
Rubio, J.L. (2013) The Kiki-Bouba effect: A case of personification and ideaesthesia. // The
Journal of Consciousness Studies. 20(1-2), 84-102.
Gómez Milán, Emilio, Oscar Iborra Martínez, and María José de Córdoba Serrano. (2014)
El Universo Kiki-Bouba: Ideaestesia, Empatía y Neuromárketing. Fundación Internacional
artecittà,.
Harnad S. (1990). The symbol grounding problem. Physica D: Nonlinear Phenomena,
42(1–3), 335–346.
Harnad S. (2007). From knowing how to knowing that: Acquiring categories by word of
mouth. // Kaziemierz Naturalized Epistemology Workshop (KNEW), Kaziemierz, Poland, 2.
Hinton L., Nichols J., & Ohala J. (Eds.). (1994). Sound symbolism. Cambridge: Cambridge
University Press.
Holman Eric W., Cecil H. Brown, Søren Wichmann, André Müller, Viveka Velupillai,
Harald Hammarström, Sebastian Sauppe, Hagen Jung, Dik Bakker, Pamela Brown, Oleg
Belyaev, Matthias Urban, Robert Mailhammer, Johann-Mattis List, and Dmitry Egorov. (2011).
Automated dating of the world’s language families based on lexical similarity // Current
Anthropology 52.6, 841-875.
104
Iconicity in language: Bibliography (2004) URL: http://es-
dev.uzh.ch/en/iconicity/index.php?subaction=showfull&id=1197027659&archive=&start_from=
&ucat=2& (дата обращения: 18.11.2022).
Imai M., Kita S. (2014). The sound symbolism bootstrapping hypothesis for language
acquisition and language evolution. // Philosophical Transactions of the Royal Society B:
Biological Sciences, 369(1651), 1–13. https://doi.org/10.1098/rstb.2013.0298
Imai M., Kita S., Nagumo M., Okada H. (2008). Sound symbolism facilitates early verb
learning. // Cognition, 109(1), 54–65. https://doi.org/10.1016/j.cognition.2008.07.015
Janković D., & Marković S. (2001). Takete-Maluma phenomenon. // Perception, 30, ECVP
doi:10.1068/v010131
Janković D., Vučković V., & Radaković N. (2005). Consonants in the Takete-Maluma
phenomenon: Manner and place of articulation. // Perception, 34, ECVP. doi:10.1068/v050611
Jespersen Otto. (1933) Symbolic Value of the Vowel I. Selected Writings (London, n.d.),
557-577 (reprinted from Linguistica, 1933).
Johansson Niklas and Jordan Zlatev (2013) Motivations for Sound Symbolism in Spatial
Deixis: A Typological Study of 101 Languages // PJOS 5(1), URL:
https://www.researchgate.net/publication/313436697_Motivations_for_sound_symbolism_in_sp
atial_deixis_A_typological_study_of_101_languages (дата обращения: 18.11.2022).
Johansson Niklas Erben, Andrey Anikin, Gerd Carling, Arthur Holmer (2020). The
typology of sound symbolism: Defining macro-concepts via their semantic and phonetic
features. // Linguistic Typology, 24, 2. DOI 10.1515/lingty-2020-2034
Johnson R. C., Suzuki N. S., & Olds W. K. (1964). Phonetic symbolism in an artificial
language. // Journal of Abnormal and Social Psychology, 69(2), 233–236.
Jürgens U.M. & Nikolić D. (2012). Ideasthesia: Conceptual processes assign similar
colours to similar shapes. // Translational Neurscience, 3(1), 22-27.
Jürgens U.M. and D. Nikolić (2014). Synaesthesia as an Ideasthesia – cognitive
implications. // Synesthesia – Learning and Creativity. Proceedings from the conference
Synesthesia and Children. Learning and Creativity, Ulm, May 2012. Synaisthesis, Luxembourg.
URL: http://www.danko-nikolic.com/synesthesia-ideasthesia/ (дата обращения: 18.11.2022).
Keller K. L. (1993). Conceptualizing, measuring, and managing customer-based brand
equity. // Journal of Marketing, 57(1), 1–22.
Kelly S.D., Bailey A., Hirata Y. (2017). Metaphoric gestures facilitate perception of
intonation more than length in auditory judgments of non-native phonemic contrasts. // Collabra:
Psychology, 3(1). https://doi.org/10.1525/collabra.76
Kelly S.D., McDevitt T., Esch M. (2009). Brief training with co-speech gesture lends a
hand to word learning in a foreign language. // Language and Cognitive Processes, 24(2), 313–
334. https://doi.org/10.1080/01690960802365567
Klink R.R. (2000). Creating brand names with meaning: The use of sound symbolism. //
Marketing Letters, 11(1), 5–20.
Klink R.R. (2003). Creating meaningful brands: The relationship between brand name and
brand mark. // Marketing Letters, 14(3), 143–157.
Köhler W. (1929) Gestalt Psychology Text. / W. Köhler. New York: Liveright.
Komeilipoor N., Tiainen M., Tiippana K., Vainio M., & Vainio L. (2016). Excitability of
hand motor areas during articulation of syllables. // Neuroscience Letters, 620, 154–158.
doi: 10.1016/j.neulet.2016.04.004
Ković V., Plunkett K., & Westermann G. (2010). The shape of words in the brain. //
Cognition, 114, 19-28. doi:10.1016/j.cognition.2009.08.016
Ladefoged P., & Johnson K. (2010). A course in linguistics (6th ed.). Boston: Wadsworth.
Larom D., Garstang M., Payne K., Raspet R. & Lindeque M. (1997). The influence of
surface atmospheric conditions on the range and area reached by animal vocalizations. //
Journal of Experimental Biology, 200 (3), 421–431.
105
List Johann-Mattis & Cysouw Michael & Forkel Robert (eds.) (2016) Concepticon. A
Resource for the Linking of Concept Lists. Jena: Max Planck Institute for the Science of Human
History. URL: http://concepticon.clld.org (дата обращения: 18.11.2022).
Lowrey T. M., & Shrum L. J. (2007). Phonetic symbolism and brand name preference. //
Journal of Consumer Research, 34, 406–414.
Lowrey T. M., Shrum L. J., & Dubitsky T.M. (2003). The relation between brand-name
linguistic characteristics and brand-name memory. // Journal of Advertising, 32(3), 7–17.
Lupyan G., & Casasanto D. (2015). Meaningless words promote meaningful
categorization. // Language and Cognition, 7, 167–193. doi: 10.1017/langcog.2014.21
Magnus M. (2001) What’s in a Word? Studies in Phonosemantics. Submitted to NTNU for
evaluation for the degree 'Doctor Philosophiae'.
Magnus М. Bibliography URL: http://www.trismegistos.com/MagicalLetterPage/ (дата
обращения: 18.11.2022).
Marques da Rosa, V.; Spence, C.; Miletto Tonetto, L. (2019) Influences of visual attributes
of food packaging on consumer preference and associations with taste and healthiness. // J.
Consum. Stud., 43, 210–217.
Maurer Daphne; Pathman, Thanujeni & Mondloch, Catherine J. (2006). The shape of
boubas: Sound-shape correspondences in toddlers and adults. // Developmental Science. 9 (3):
316–322. doi:10.1111/j.1467-7687.2006.00495.x.
McCormick K.; Kim Jee Young; List S.; Nygaard L.C. (2015). Sound to Meaning
Mappings in the Bouba-Kiki Effect. // Proceedings of the 37th Annual Conference of the
Cognitive Science Society: Mind, Technology, and Society: Pasadena, California, 23–25 July
2015.// Austin, TX: Cognitive Science Society, 1565–1570.
McNulty Eileen. Understanding Big Data: The Seven V’s. Dataconomy 22 May 2014.
URL: http://dataconomy.com/2014/05/seven-vs-big-data/
Mikone E. (2001) Ideophones in the Balto-Finnic languages // Ideophones. F. K. E. Voeltz,
C. Kilian-Hatz. (Eds.). // Typological studies in language 44. Amsterdam: John Benjamin’s
Press, 223–234.
Milán, E. G., Iborra, O., Córdoba, M. J. De (2013) The Kiki-Bouba Effect: A case of
personification and ideaesthesia / E. G. Milán, O. Iborra, M. J. De Córdoba // J. Conscious. Stud.
20, 12, 84–102.
Miron M.S. (1961) A cross-linguistic investigation of phon. symb. // J. abnorm. soc.
Psychol., 62.
Motamedi Y., Little H., Nielsen A., Sulik J. (2019). The iconicity toolbox: empirical
approaches to measuring iconicity. // Language and Cognition, 1–20. 10.1017/langcog.2019.14
Motoki Kosuke, JaewooPark, AbhishekPathak, CharlesSpence. Constructing healthy food
names: On the sound symbolism of healthy food. https://doi.org/10.1016/j.foodqual.2020.104157
Mroczko A., Metzinger T., Singer W. & Nikolić D. (2009). Immediate transfer of
synaesthesia. // Journal of vision, 102, 3766-3778.
Mroczko-Wąsowicz A and Werning M (2012). Synesthesia, sensory-motor contingency,
and semantic emulation: how swimming style-color synesthesia challenges the traditional view
of synesthesia. // Frontiers in Psychology 3(279): 1-12.
Newman S. (1933) Further experiments in phonetic symbolism. // Amer. Journal of
Psychology., 45, 53-75.
Ngo M.K, Misra R, Spence C. (2011) Assessing the shapes and speech sounds that people
associate with chocolate samples varying in cocoa content. // Food Qual Prefer., 22: 567-572.
10.1016/j.foodqual.2011.03.009.
Nielsen Alan KS, Dingemanse Mark (2020) Iconicity in Word Learning and Beyond: A
Critical Review. // PubMed., 64 (1), 52-72. https://doi.org/10.1177/0023830920914339
Nielsen A.K.S., & Rendall D. (2011). The sound of round: Evaluating the sound-symbolic
role of consonants in the classic Takete-Maluma phenomenon. // Canadian Journal of
Experimental Psychology, 65, 115–124. doi: 10.1037/a0022268
106
Nielsen A. K., Dingemanse M. (2021). Iconicity in word learning and beyond: a critical
review. // Lang. Speech 64, 52–72. doi: 10.1177/0023830920914339
Nikolić D. (2016) Ideasthesia and art. In: Gsöllpointner, Katharina, et al. (eds.). Digital
Synesthesia. A Model for the Aesthetics of Digital Art. Berlin/Boston: De Gruyter
http://ieet.org/index.php/IEET/print/11666
Nikolić L, Marsico E, Arnaud V, Coupé C (2018) Assessing sound symbolism:
Investigating phonetic forms, visual shapes and letter fonts in an implicit bouba-kiki
experimental paradigm. // PLoS ONE 13(12): e0208874.
https://doi.org/10.1371/journal.pone.0208874
Nikolić D. (2009). Is synaesthesia actually ideaesthesia? // An inquiry Proceedings of the
Third International Congress on Synaesthesia, Science & Art, Granada, Spain, April 26-29 2009.
Nikolić D., Jürgens U.M., Rothen N., Meier B., Morczko A. (2011). Swimming-style
synesthesia. // Cortex, 47(7), 874-879.
Nygaard L.C., Cook A.E., & Namy L.L. (2009). Sound to meaning correspondences
facilitate word learning. // Cognition, 112, 181–186. doi: 10.1016/j.cognition.2009.04.001
O’Boyle Michael, J. and R. D. Tarte. (1980) Implications for Phonetic Sound Symbolism:
The Relationship between Pure Tones and Geometric Features. // Journal of Psycholinguistic
Research 9(6): 535-544.
Ohala J. J. (1994). The frequency code underlies the sound-symbolic use of voice pitch. In
L. Hinton, J. Nichols and J.J. Ohala (Eds.) Sound symbolism, 325-347. Cambridge:
Cambridge University Press.
Ohtake Y., & Haryu E. (2013). Investigation of the process underpinning vowel-size
correspondence. // Japanese Psychological Research, 55, 390–399. doi:10.1111/jpr.12029
Osgood C. E., Suci G., and P. Tannenbaum. (1957) The Measurement of Meaning. Urbana,
Chicago and London: University of Illinois Press.
Ozturk O., Krehm M., & Vouloumanos A. (2013). Sound symbolism in infancy: Evidence
for sound-shape cross-modal correspondences in 4-month-olds. // Journal of Experimental Child
Psychology, 114, 173–186. doi: 10.1016/j.jecp.2012.05.004
Parise, C. V., & Pavani, F. (2011). Evidence of sound symbolism in simple vocalizations.
// Experimental Brain Research, 214, 373–380. doi: 10.1007/s00221-011-2836-3
Parise C.V., & Spence C. (2012). Audiovisual crossmodal correspondences and sound
symbolism: A study using the implicit association test. // Experimental Brain Research, 220,319–
333. doi:10.1007/s00221-012-3140-6
Peiffer-Smadja, Nathan; Cohen, Laurent (2019). The cerebral bases of the bouba-kiki
effect. // Neuroimage. 186: 679–689. doi:10.1016/j.neuroimage.2018.11.033. PMID 30503933.
Pejovic J., & Molnar M. (2016). The development of spontaneous sound-shape matching
in monolingual and bilingual infants during the first year. // Developmental
Psychology, 53, 581–586. doi: 10.1037/dev0000237
Peña M., Mehler J., & Nespor M. (2011). The role of audiovisual processing in early
conceptual development. // Psychological Science, 22, 1419–1421.
doi: 10.1177/0956797611421791
Perniss P., Vigliocco G. (2014). The bridge of iconicity: from a world of experience to the
experience of language. // Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological
Sciences, 369(1651), 20130300. 10.1098/rstb.2013.0300
Perry L. K., Perlman M., Winter B., Massaro D. W., Lupyan G. (2017). Iconicity in the
speech of children and adults. Developmental Science. 10.1111/desc.12572
Peterfalvi J.-М. (1970) Recherches experimentales sur le symbolisme phonetique. Paris:
Cenrtre National de la recherche Scientifique.
Plasek B., Zoltán Lakner, Ágoston Temesi (2020) Factors that Influence the Perceived
Healthiness of Food // Review Nutrients , 12(6), 1881. https://doi.org/10.3390/nu12061881
Plummer J.T. (1985). How personality makes a difference. // Journal of Advertising
Research, 24, 27–31.
107
Pogacar R., Plant E., Rosulek L.F. et al. (2015) Sounds good: Phonetic sound patterns in
top brand names // Mark Lett 26: 549. https://doi.org/10.1007/s11002-014-9288-z
Preziosi M.A., & Coane J. H. (2017). Remembering that big things sound big: Sound
symbolism and associative memory. // Cognitive Research: Principles and Implications, 2.
doi: 10.1186/s41235-016-0047-y
Rabaglia, C. D. и др. (2016) The sound of distance / C. D. Rabaglia, S. J. Maglio, M.
Krehm, J. H. Seok, Y. Trope // Cognition, 152, 141–149. doi:10.1016/j.cognition.2016.04.001.
Ramachandran V.S., Hubbard E.M. (2001). Psychophysical investigations into the
neural basis of synaesthesia // Proceedings of the Royal Society of London B Biology, 268,
979–83.
Ramachandran V.S. & Hubbard E.M. (2001) Synaesthesia: A window into perception,
thought and language. // Journal of Consciousness Studies 8(12): 3–34.
Reutner L., Genschow O., Wänke M. (2015) The adaptive eater: Perceived healthiness
moderates the effect of the color red on consumption. // Food Qual. Prefer. , 44, 172–178.
Rizzolatti G., Arbib M. (1998) Language within our Grasp // Trends in Neurosciences
21, 188-194.
Rizzolatti G., Craighero L. (2007) Language and mirror neurons, in Gaskell, Gareth ed. //
The Oxford Handbook of Psycholinguistics, Oxford, University Press, 771-785.
Roco M. (2003) Converging Technologies for Improving Human Performance:
Nanotechnologu, Biotechnologu, Information Technologu and Cognitive Science / M. Roco, W.
Bainbridge. Dordrecht, The Netherland: Kluwer Academic Publishers.
Rogers, S. K., Ross, A. S. (1975) A cross cultural test of the Maluma Takete phenomenon /
S. K. Rogers, A. S. Ross // Perception, 4 (1), 105–106. doi:10.1068/p040105.
Rummer Ralf & Schweppe Judith (2019) Talking emotions: vowel selection in fictional
names depends on the emotional valence of the to-be-named faces and objects // Cognition and
Emotion, 33:3, 404-416, DOI: 10.1080/02699931.2018.1456406
Rummer R., Schweppe J., Schlegelmilch R., & Grice M. (2014). Mood is linked to vowel
type: The role of articulatory movements. // Emotion, 14(2), 246–250.
https://doi.org/10.1037/a0035752
Saji N., Akita K., Imai M., Kantartzis K., & Kita S. (2013). Cross-linguistically shared
and language-specific sound symbolism for motion: An exploratory data mining approach. //
Proceedings of the 35th Annual Conf. of the Cognitive Science Society, 31, 1253–1259.
Sapir E. (1929) A Study in Phonetic Symbolism // Journal of Experimental Psychology. 12,
225-239.
Schloss I. (1981). Chickens and pickles. // Journal of Advertising Research, 21, 47–49.
Shinohara K., & Kawahara S. (2010). A cross-linguistic study of sound symbolism: The
images of size. // Proceedings of the 36th Annual Meeting of the Berkeley Linguistics Society.
doi: 10.3765/bls.v36i1.3926
Shlyakhova S.S. (2015) Sound-grapheme-color Associativity in Komi-permyak Language
(Vowels) // Asian Social Science, 11: 8, 300-314.
Shlyakhova Svetlana S. (2018) Frequency correlates in grapheme-color synaesthesia in
komi-permyak language. // Xlinguae, 11(02), 518-527. DOI: 10.18355/XL.2018.11.02.42
Shlyakhova S (2015). Linguistic iconism in academic and online discourse // Russia
Review. 1, 30-42.
Sidhu David M., Pexman Penny M. (2018) Five mechanisms of sound symbolic
association // Psychon Bull Rev 25:1619–1643 DOI 10.3758/s13423-017-1361-1
Simner J., Cuskley C., and Kirby S. (2010). What sound does that taste? Cross-modal
mappings across gustation and audition. // Perception 39, 553–569. doi: 10.1068/p6591
Simner J., Ward J. (2006) The taste of words on the tip of the tongue. // Nature, 444, 438.
DOI: 10.1038/444438a
Smith G. W. (1998). The political impact of name sounds. // Communication Monographs,
65(2), 154–172.
108
Spence Ch. , Ngo M. K. (2012) Assessing the shape symbolism of the taste, flavour, and
texture of foods and beverages licensee BioMed // Central Ltd. https://doi.org/10.1186/2044-
7248-1-12
Spence C. (2011). Crossmodal correspondences: A tutorial review. // Attention, Perception
& Psychophysics, 73, 971–995.
Spence C. (2012). Managing sensory expectations concerning products and brands:
Capitalizing on the potential of sound and shape symbolism. // Journal of Consumer Psychology,
22, 37–54.
Spence C., & Gallace A. (2011). Tasting shapes and words. // Food Quality and Preference,
22, 290–295
Sučević J., Janković D. & Ković V. (2013). When the Sound-Symbolism Effect
Disappears: The Differential Role of Order and Timing in Presenting Visual and Auditory
Stimuli. // Psychology, 4, 11-18. doi: 10.4236/psych.2013.47A002.
Styles S. J., Gawne L. (2017). When does maluma/takete fail? Two key failures and a
meta-analysis suggest that phonology and phonotactics matter. I-Perception, 8(4),
2041669517724807. 10.1177/2041669517724807
Svantesson J.-O. (2017). Sound symbolism: the role of word sound in meaning. Wiley
Interdisciplinary Reviews: // Cognitive Science, e0144, 1–12. 10.1002/wcs.1441
Tarte R., Barritt L. (1971) Phonetic symbolism in adult native speakers of English. Three
studies // Language and Speech, 14, 2. 158-168.
Tarte R. (1974) Phonetic symbolism in adult native speakers of Chech // Language and
Speech, 17, 1, 87-94.
Taylor I.K., Taylor M.M. (1962) Phonetic symbolism in four unrelated languages //
Canadian Journal of Psychology, 16, 2, 344-356.
Tettamanti M., Buccino, G., Saccuman M.C., Gallese V., Danna M., Scifo P., Fazio F.,
Rizzolatti G., Cappa S., Peran D. (2005) Listening to Action-related Sentences Activates Fronto-
parietal Motor Circuits. // Journal of Cognitive Neuroscience 17/2, 273–281.
Thompson R.L. (2011). Iconicity in language processing and acquisition: what signed
languages reveal. Language and Linguistics Compass, 5(9), 603–616. 10.1111/j.1749-
818X.2011.00301.x
Traunmüller H. (1994). Sound symbolism in deictic words. // H. Auli and P. af Trampe
(Eds.) Tongues and texts unlimited. Studies in honour of Tore Jansson on the occasion of
his sixtieth anniversary, 213-234. Stockholm University.
Ultan R. (1978). Size-sound symbolism. In J. Greenberg (Ed.) Universals of human
language 2: Phonology, 527-568. Stanford: Stanford University Press. Ultan R. Size-sound
symbolism // J. Greenberg (ed.). Universals of Human Language, 2. Phonology. Stanford:
University Press, 525-568.
Vainio L. и др. (2013) Effect of Syllable Articulation on Precision and Power Grip
Performance / L. Vainio, M. Schulman, K. Tiippana, M. Vainio // PLoS One, 8 (1). e53061.
doi:10.1371/journal.pone.0053061.
Vainio, L., Tiainen, M., Tiippana, K., Rantala, A., & Vainio, M. (2016). Sharp and round
shapes of seen objects have distinct influences on vowel and consonant articulation. ||
Psychological Research, 81, 827–839. doi: 10.1007/s00426-016-0778-x
Vanden Bergh B., Adler K., & Oliver L. (1987). Linguistic distinction among top brand
names. // Journal of Advertising Research, 27(4), 39–44.
Vanden Bergh, B. (1990). The rekurring kase of the special K. // Journal of Advertising
Research, 30(5), RC9–RC12.
Vila-López N., Küster-Boluda I. (2018) Commercial versus technical cues to position a
new product: Do hedonic and functional/healthy packages differ? // Soc. Sci. Med., 198, 85–94.
Vigliocco G., Kita S. (2006). Language-specific properties of the lexicon: Implications for
learning and processing. // Language and Cognitive Processes, 21(7–8), 790–816.
109
Walker P. (2012). Cross-sensory correspondences and cross talk between dimensions of
connotative meaning: Visual angularity is hard, high-pitched, and bright. // Attention,
Perception, & Psychophysics, 74, 1792–1809. doi: 10.3758/s13414-012-0341-9
Wąsowicz G., Styśko-Kunkowska M., Grunert K.G. (2015) The meaning of colours in
nutrition labelling in the context of expert and consumer criteria of evaluating food product
healthfulness. // J. Health Psychol., 20, 907–920.
Wescott R. (1971) Linguistics iconism // Language, 47, 2.
Westbury C., Hollis G., Sidhu D.M., & Pexman P.M. (2017). Weighing up the evidence
for sound symbolism: Distributional properties predict cue strength. Manuscript submitted for
publication. https://doi.org/10.1016/j.jml.2017.09.006
Wichmann Søren, Eric W. Holman, and Cecil H. Brown (eds.). (2018) The ASJP Database
(version 18). URL: https://asjp.clld.org/ (дата обращения: 18.11.2022).
Wichmann Søren, Holman Eric W., and Cecil H. Brown. (2010) Sound symbolism in basic
vocabulary. // Entropy 12.4: 844-858. https://www.mdpi.com/1099-4300/12/4/844/htm
Woodworth N. L. (1991). Sound symbolism in proximal and distal forms. // Linguistics,
29, 273-299.
Wynecoop Sh., Golan L. (1996). A bibliography of synesthesia and phonesthesia research.
URL: http://www.flong.com/texts/lists/list_synesthesia_bibliography/ (дата обращения:
18.11.2022).
Yarar N., Machiels C.J., Orth U.R. (2019) Shaping up: How package shape and consumer
body conspire to affect food healthiness evaluation. // Food Qual. Prefer.
https://doi.org/10.1016/j.foodqual.2019.03.004
Yorkston E., Menon G. (2004) A Sound Idea: Phonetic Effects of Brand Names on
Consumer Judgments / E. Yorkston, G. Menon // J. Consum. Res., 31(1), 43–51.
doi:10.1086/383422. doi/10.1086/383422
Yoshida H. (2004). Iconicity in language learning: The role of mimetics in word learning
tasks, PhD thesis, Indiana University.
Zlatev J. (2007). Embodiment, language and mimesis. // Body, Language and Mind, 1,
297–337.
110
Учебное издание
Шляхова Светлана Сергеевна
Проблемы лингвистического иконизма :
фоносемантика на стыке ХХ-XXI вв.
Учебное пособие
