PreprintPDF Available

Мысли о «теории списка»

July 2022

DOI:10.13140/RG.2.2.13000.39686/1

Authors:

Center for Studiyng and Developing Intercultural Relations

Preprints and early-stage research may not have been peer reviewed yet.

Резюме: построение списка свойств предельной ценности и списка самих предельных ценностей в диалоге с авторами уже существующих списков (в алфавитном порядке): Richard Arneson, Robert Audi, Sophie Grace Chappell, Matt Ferkany, John Finnis, Guy Fletcher, William Frankena, James Griffin, Brad Hooker, Thomas Hurka, Shelly Kagan, Jean Kazez, Richard Kraut, William Lauinger, Noah Lemos, Daphna Lewinsohn-Zamir, Abraham Maslow, Thomas Nagel, Robert Nozick, Mark Murphy, Martha Nussbaum, David S. Oderberg, Derek Parfit, Peter Railton, Christopher Rice, Milton Rokeach, William D. Ross, Thomas Scanlon, Shalom H. Schwartz, Etienne Van Camp, Susan Wolf и других.

Content uploaded by Yury Tikhonravov

Content may be subject to copyright.

Мысли о “теории списка”

Юрий Тихонравов, кандидат философских наук, yury.tikhonravov@gmail.com,

Центр изучения и развития межкультурных отношений

Резюме: построение списка свойств предельной ценности и списка самих предельных

ценностей в диалоге с авторами уже существующих списков (в алфавитном порядке):

Richard Arneson, Robert Audi, Sophie Grace Chappell, Matt Ferkany, John Finnis, Guy

Fletcher, William Frankena, James Griffin, Brad Hooker, Thomas Hurka, Shelly Kagan, Jean

Kazez, Richard Kraut, William Lauinger, Noah Lemos, Daphna Lewinsohn-Zamir, Abraham

Maslow, Thomas Nagel, Robert Nozick, Mark Murphy, Martha Nussbaum, David S. Oderberg,

Derek Parfit, Peter Railton, Christopher Rice, Milton Rokeach, William D. Ross, Thomas

Scanlon, Shalom H. Schwartz, Etienne Van Camp, Susan Wolf и других.

Ключевые слова: ценности, предельные ценности, теория ценностей, ценностный

плюрализм, теория объективного списка, теория списка, самоценность, высшие ценности,

аксиология, моральная философия, этика, мировоззрения, конечные цели человеческой

жизни, цель жизни, смысл жизни, благополучие, благоденствие, базовые ценности,

базовые блага, самоценные блага.

Благодарность

Хочу выразить особую признательность Томасу Скэнлону за его помощь в том, чтобы

мой “список списков” был законченным.

Содержание

Вступление 2

I. Признаки предельной ценности 3

I.1. Экзистенциальность, предельные и высшие ценности 3

I.2. Трансцендируемость 4

I.3. Неисчерпаемость 5

I.4. Вечностность 5

I.5. Первичность/несводимость 6

I.6. Самоценность (Intrisicness) 7

I.7. Нормативность 8

I.8. Экспериентальность 8

I.9. Специфичность удовлетворения 9

I.10. Необходимость 10

I.11. Телеологичность 11

I.12. Аналитичность 11

I.13. Универсальность 12

I.14. Метафизическая автономия 12

I.15. Онтологичность 14

I.16. Культурно-историческая значимость 14

II. Список предельных ценностей 15

II.1. Жизнь, здоровье 16

II.2. Удовольствие, красота 18

II.3. Знание, истина 20

II.4. Контроль, власть 21

II.5. Социальная гармония, уважение 24

II.6. Деятельная любовь, самореализация 27

II.7. Родство, семья 30

II.8. Свобода от зависимостей 32

II.9. Достоинство, автономия 33

II.10. Мудрость 37

II.11. Мир 39

II.12. Победа (над злом) 40

II.13. Приключения и новизна / Скорость и хаос 41

II.14. Созидание 43

II.15. Небытие, разрушение 44

II.16. Сдвоенные предельные ценности 45

III. Ценности второго порядка, отношения между предельными ценностями 47

III.1. Два уровня взаимодействия: стратегия и тактика 47

III.2. Противоречия и комплементарность 47

III.3. Непротиворечивость и полнота 48

III.4. Новые предельные ценности 49

Заключение 51

Дополнение I. Список признаков предельной ценности 51

Дополнение II. Список предельных ценностей 52

Дополнение III. Аксиологический робот 56

Дополнение IV. Сократ в шестнадцати измерениях 58

Дополнение V. Изменение персонажа в отношении его высшей ценности 59

Дополнение VI. Комплементарный билль о правах 60

Литература 61

Вступление

Я пришёл к тому, что напоминает “теорию списка”, через исследования религии,

которыми занимаюсь уже почти тридцать лет. Только после этого я познакомился с той

теорией, которую развивают англопишущие авторы. Насколько понимаю, больше ни на

каком языке сегодня эта тема не обсуждается. В России уж точно. Это крайне

удивительно — не обсуждать самые важные вещи в человеческой жизни. Найти людей,

которые занимаются тем же, что и ты, всё равно что сироте найти родственников.

Также интересно, когда люди в разных культурах независимо друг от друга

разрабатывают одну и ту же тему. Их подходы и результаты могут различаться в том, что

с их точки зрения не предполагает никаких вариантов.

Теория списка, как известно, это форма ценностного плюрализма. Я придерживаюсь

плюрализма и по отношению к самим высшим ценностям, и по отношению к тем

факторам, которые конституируют понятие предельной ценности (предельная ценность —

это не только самоценность, или не только ценность, которая осуществляется ради себя

самой). В этих заметках я сначала рассмотрю указанные факторы, а потом существующие

списки высших ценностей. После этого я рассмотрю отношения между высшими

ценностями, в том числе в рамках категории благополучия. В конце я рассмотрю вопрос

об открытости списка и перспективах его расширения. Этот последний вопрос я считаю

важнейшим.

Это будут лишь, так сказать, предварительные мысли и наброски. Я планировал

написать большую работу на эту тему, но сейчас в этом, кажется, больше нет никакого

смысла. Хотя текущие события, напротив, только обостряют необходимость обсуждать

данную тему: ради чего люди живут и умирают, ради чего стоит сохранять мир и мир. Вот

почему я считаю необходимым кратко выразить назревшие мысли.

На всякий случай замечу, что у меня уже есть несколько работ, опубликованных на

данную тему, в том числе две книги.

I. Признаки предельной ценности

В этом разделе я не отвечаю на вопрос, что делает благо благом. Как сторонник

“теории списка” я разделяю точку зрения, что в отношении предельных благ “каждое

благо делает благом само себя”. В этом смысле каждое предельное благо есть в то же

время предел объяснения. Здесь я рассматриваю вопрос, чем именно предельные ценности

отличаются от прочих.

I.1. Экзистенциальность, предельные и высшие ценности

Предельная ценность — это прежде всего то, ради чего живут и умирают.

В данном случае мерилом ценности выступает сама жизнь. Если вы не можете

обменять вашу жизнь — за один момент или в течение всей её длительности — на данную

ценность, значит жизнь выше.

Разные люди живут и умирают ради разных предельных ценностей. Это одно из

очевидных свидетельств плюрализма.

Кто-то, но далеко не все, готов хоть сейчас умереть за какое-нибудь особенное

удовольствие, либо готовы потратить всю свою жизнь, гоняясь за удовольствиями. Кто-то

готов умереть ради славы, либо готов жить всю жизнь, гоняясь за славой. А кто-то готов

рисковать жизнью ради её продления, либо готов всю жизнь только тем и заниматься, что

её продлевать. Это как раз те, для кого высшей ценностью и является сама жизнь.

Список предельных ценностей — это список таких ценностей, за которые в принципе

возможно жить и умереть. Если вы не можете себе представить или найти исторический

либо литературный пример того, как человек живёт и/или умирает ради чего-то, значит

это не предельная ценность.

Это не единственный признак, поэтому это не значит, что такая ценность обязательно

предельная. Люди могут жить и умирать за недостойные вещи. Но таким образом мы

отсеиваем то, что точно не является предельной ценностью.

Когда вы выбираете одну из предельных ценностей в качестве той, ради которой вы

готовы жить и/или умереть, предельная ценность становится вашей высшей ценностью.

Это не значит, что вы отвергли все другие предельные ценности, просто они теперь так

или иначе подчинены вот этой избранной.

Важное различение: предельные ценности — это такие ценности, которые могут быть

избраны в качестве высших ценностей. Избрание высшей ценности приводит к

формированию иерархии ценностей, так что все другие ценности, в том числе

предельные, становятся инструментальными для этой одной. Вне такого выбора

предельные ценности равны.

Например, вы выбрали своей высшей ценностью власть. Это значит, что все прочие

ценности, в том числе предельные, теперь рассматриваются вами как средства власти.

Удовольствие, уважение и сама жизнь теперь ценны для вас настолько, насколько они

способствуют вашей власти.

Разные иерархии ценностей, то есть одни и те же ценности, выстроенные в разном

порядке, формируют разные образы жизни, разные представления о жизненных идеалах и

стратегиях. Если вы выбрали своей высшей ценностью удовольствие, ваш жизненный

идеал будет существенно отличаться от того, каким бы он был, если бы вашей высшей

ценностью было здоровье. Порой эти идеалы настолько различаются, что их носители не

только не понимают друг друга, но и едва способны уживаться рядом друг с другом.

Например, утилитаристский идеал благополучия может восприниматься как

филистёрский или вообще как отвратительный и неприемлемый с точки зрения других

идеалов.

Таким образом, предельные ценности — это, в частности, такие ценности, которые

могут быть высшими. То есть это такие ценности, которые могут быть смыслом

человеческой жизни.

Данный признак (я называю его экзистенциальность) так или иначе упоминают Милтон

Рокич (Rokeach 1973, 7), Томас Хёрка со ссылками на Ницше (Hurka 1993, 25), Тим

О’Кифи со ссылками на Диогена Лаэртского и Эпикура (O’Keefe, 34), Тадеуш Метц со

ссылками на Альбера Камю и Джозефа Геллера (Metz, 15), Грант Дункан со ссылкой на

Ричарда Рорти (Duncan, 313). Многие участники основных дискуссий вокруг предельных

ценностей согласны с Аристотелем, что предельная ценность касается всей жизни

целиком, а не только какой-то её части.

I.2. Трансцендируемость

Предельная ценность — это не точка, а спектр. С обоих его краёв — абсолют за

пределами повседневности и природы. К одному мы стремимся, от другого бежим.

Например, спектр удовольствия — это с одной стороны, абсолютное блаженство, а с

другой абсолютная мука. Половина спектра до нейтральной точки — это приятные

состояния различной степени, после нейтральной — неприятные.

Спектр жизни — это с одной стороны вечная молодость, а с другой стороны смерть.

Половина спектра до нулевой точки — это здоровье, после нулевой — болезнь.

Спектр контроля — это с одной стороны всемогущество, а с другой абсолютное

рабство. Половина спектра до нулевой точки — это свобода (в одном из своих аспектов,

то есть так называемая “свобода для”), после нулевой — беспомощность.

Соответственно, если вы говорите, например, о дружбе или игре как о предельных

ценностях, стоит подумать о том, что представляют собой абсолютная дружба и

абсолютная игра и что находится на другом краю спектра.

Довольно часто в разных списках отдельные участки спектра выдаются за отдельные

предельные ценности (подробно об этом будет сказано в разделах, посвящённых

отдельным предельным ценностям).

Абсолют может казаться недостижимым, но именно он представляет собой ориентир, и

ваша жизненная стратегия состоит в том, чтобы двигаться по направлению к нему.

Именно это делает предельные ценности стабильным источником воодушевления.

Всякая предельная ценность должна быть больше либо равна всей жизни. Если какая-

нибудь ценность не может быть представлена в качестве абсолюта, это не предельная

ценность. Именно абсолютное выражение той или иной ценности чаще всего может

оправдать в ваших глазах возможность отдать за неё жизнь.

I.3. Неисчерпаемость

Предельная ценность не может надоесть или как-нибудь ещё обнаружить свою

ограниченность. Не может быть такого, что вы избрали некую предельную ценность в

качестве высшей ценности, осуществили её, и через какое-то время она вам наскучила, и

теперь надо искать, чему бы ещё посвятить свою жизнь. В таком случае это не предельная

ценность.

Вы стали самым богатым человеком на Земле — и что теперь? Вы посадили дерево,

построили дом и вырастили сколько-то детей — можно и умереть? Вы получили

Нобелевскую премию мира — дальше жить незачем?

Во-первых, осуществление предельной ценности не единократно. Оно повторяемо.

Во-вторых, осуществление предельной ценности приносит удовлетворение, которое

можно повторять бесконечно — и оно не будет приедаться.

В-третьих, перспектива осуществления предельной ценности по нарастающей уходит в

бесконечность — за пределы привычной реальности.

Например, уважение — это не что-то, что вы получили один раз, и его не нужно

постоянно обновлять. Уважение можно принимать сколько угодно, и это никогда не

надоест — уважением невозможно пресытиться. Рост уважения не имеет пределов. То же

самое, очевидно, касается и удовольствия или власти.

Нечто подобное имеют в виду некоторые авторы, когда пишут о “глубине” предельных

ценностей (см., напр., Tollefsen 2008, 36–49).

I.4. Вечностность

Предельная ценность — это то, на чём можно остановиться.

Если вы стремитесь к чему-то, заведомо зная, что это лишь на какое-то время, а потом

нужно будет что-нибудь другое, это не предельная ценность.

Осуществление предельной ценности даёт такое удовлетворение, что вы готовы

пребывать в нём сколько угодно. Пусть даже само время остановится, и вы застынете с

осуществлением данной предельной ценности навеки веков. Когда вы осуществляете

предельную ценность, вы готовы сказать “Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!”.

Таким образом, предельная ценность может проецироваться в вечность.

Это значит, что всякая предельная ценность может быть представлена как нечто

вечное, нечто вне времени. Вечное блаженство, вечная жизнь, вечная власть и так далее.

Более того, осуществление разных предельных ценностей даёт разное ощущение

времени. Даже более того, само преследование разных предельных ценностей по-разному

структурирует время.

Если вы не можете представить нечто в вечности, это не предельная ценность.

I.5. Первичность, несводимость

Список предельных ценностей должен состоять исключительно из полностью

самостоятельных ценностей, которые ни в каком смысле несводимы друг ко другу. Это

значит, что одна предельная ценность не может быть ступенью, разновидностью,

вариацией, аспектом, оттенком, частью или производной другой предельной ценности.

Например, такие категории, как сила, мощь, власть, свобода делать что хочешь — всё

это разновидности или аспекты одной и той же предельной ценности. Я называю её

контролем, хотя можно использовать и синонимы. Богатство — это выражение контроля,

которое связано с преходящими социальными условиями. В некоторых условиях —

например, после социалистической революции — богатство перестаёт быть таковым и,

наоборот, делает человека более уязвимым и беспомощным. На место богатства в этом

случае приходит положение в государственной административной иерархии. Оно, в свою

очередь, при известных условиях также может утратить свою роль.

Дело тут не только в том, что “особенное благо по своей природе должно быть

включено в более общее благо: оно будет стоять по отношению к нему в отношении вида

к роду” (Oderberg, 140). Всякая предельная ценность обладает множеством разнообразных

форм, культурных выражений, ей соответствует целый синонимический ряд, целое

семантическое поле, а не какое-то одно понятие. Было бы ошибкой рассматривать каждую

из этих форм как отдельную предельную ценность.

Например, стремиться к продлению своих дней, заботиться о своём здоровье, ценить

жизнь как таковую, искать эликсир бессмертия — это по сути одно и то же. Данная

жизненная стратегия предполагает одни и те же действия и ведёт к одному и тому же

идеалу (подробнее см. часть II).

Ещё один критерий различения предельных ценностей — это возможность их

противопоставления. Мы можем смоделировать ситуацию, в которой необходимо сделать

выбор между ценностями. Если при таком противопоставлении выбор представляется

абсурдным или между заявленными ценностями наблюдается лишь количественная

разница (большее или меньшее удовольствие, больший или меньший контроль, большее

или меньшее уважение и так далее), то речь идёт об одной и той же ценности. Если же

выбор вполне осмысленный и различия качественные, речь идёт о разных ценностях.

Например, выбор между здоровьем и долголетием по сути абсурден, хотя может

показаться осмысленным. Долголетие — это мера здоровья. Просто в некоторых случаях

вы вынуждены пожертвовать одной частью здоровья ради здоровья в целом: например,

удалить какой-то орган, болезнь которого может послужить вашей смерти.

В то же время выбор между свободой от зависимостей и свободой делать что угодно —

это вполне осмысленный выбор между качественно разными ценностями, хотя в обоих

случаях на многих языках используется одно и то же слово “свобода”.

Наконец, очень показательно, когда вы сравниваете ценности как спектры, учитывая не

только идеал, но и его противоположность. На противоположном краю спектра

удовольствий находится совсем не то же, что на противоположных краях спектра знания

или уважения.

I.6. Самоценность (Intrisicness)

Предельная ценность — это то, что вы выбираете в качестве высшей ценности ради неё

самой, а не ради чего-то другого. Для проверки этого признака Джордж Мур выдвинул

процедуру абсолютной изоляции (Moore 1912/1965, 38; Ross, 73).

Абсолютная изоляция, в частности, значит, что осуществление той или иной

предельной ценности позволяет пренебречь прочими ценностями или вообще забыть о

них. Например, вы осуществляете ценность удовольствия, и вам теперь неважно, будут ли

осуществлены ценности знания или уважения.

Но в действительности так не бывает. Не потому, что вы крайне редко настолько

одержимы какой-то ценностью, а потому, что осуществление одной ценности неизбежно

влечёт и осуществление до некоторой степени каких-то других ценностей. Ценности в

нашей жизни довольно тесно переплетены.

Например, вы осуществляете ценность удовольствия, и это непременно так или иначе

сказывается на вашем здоровье, на отношении к вам окружающих, на степени вашего

контроля над обстоятельствами и так далее.

Более того, довольно часто, если не чаще всего, ту или иную предельную ценность

выбирают в качестве высшей именно потому, что в силу некоторого опыта считают её

ключом к осуществлению других ценностей. Например, вы видите на чьём-то примере

или переживаете в собственной жизни или хотя бы во сне, что осуществление контроля с

необходимостью приводит и к осуществлению удовольствия, здоровья, хорошего

отношения окружающих и так далее (см. Дополнение V).

В идеале, конечно, вы ищете такую предельную ценность, осуществление которой

автоматически влекло бы и осуществление всех прочих предельных ценностей, сколько

бы их ни было. Об этом слагаются легенды, которые затем кладутся в учение о

соответствующей высшей ценности. Но в действительности подобное случается крайне

редко, почти никогда.

В действительности обычно осуществляется смешанный вариант: выбор той или иной

предельной ценности в качестве высшей приводит к сопутствующему осуществлению

некоторых других предельных ценностей, и это позволяет пренебречь другими

предельными ценностями, которые так и не удалось осуществить или осуществление

которых оказалось слишком затратно.

Самоценность, как и прочие признаки, не единственный признак предельной ценности.

Существует, например, страсть к коллекционированию, и многие коллекционеры

собирают свои коллекции пивных подставок, фантиков, значков и тому подобного — ради

самих этих коллекций. Это не значит, что речь идёт о предельной ценности. Но если вы не

можете представить ту или иную ценность как самоцель, это точно не предельная

ценность.

I.7. Нормативность

Каждая предельная ценность есть самостоятельный критерий оценки. Нет никакого

абстрактного “хорошо” или “плохо”, “лучше” или “хуже” вне той или иной предельной

ценности (если только не считать применения сразу нескольких предельных ценностей).

Каждая предельная ценность задаёт свою шкалу оценок, на вершине которой она сама.

Например, с точки зрения удовольствия лучше всего само удовольствие, а всё

остальное оценивается на предмет того, насколько оно способствует удовольствию. С

точки зрения здоровья лучше всего само здоровье, а всё остальное оценивается на предмет

того, насколько оно способствует здоровью. С точки зрения уважения лучше всего само

уважение, а всё остальное оценивается на предмет того, насколько оно способствует

уважению. И так далее.

Для гедониста, который избрал удовольствие своей высшей ценностью и посвящает

свою жизнь удовольствиям, удовольствие как таковое и есть финальное оправдание

любых его действий. Он не знает никакой другой морали, кроме гедонистической. Для

него нет проблемы “невинных удовольствий”.

Когда вы говорите о “невинных удовольствиях”, а не об удовольствиях как таковых, о

“важных знаниях”, а не о знаниях как таковых, о “значимых достижениях”, а не о

достижениях как таковых, и так далее, вы вводите какой-то дополнительный критерий, то

есть примешиваете какую-то другую предельную ценность. Нередко в таких случаях вы

бессознательно говорите о сдвоенных предельных ценностях, то есть о предельных

ценностях, которые образуются из соединения двух единичных предельных ценностей

(см. II.16).

Крайне трудно говорить об абстрактной морали или моральности вне той или иной

предельной ценности. Поэтому когда говорят о морали, нередко по умолчанию (и порой

бессознательно) имеют в виду христианскую (постхристианскую или

криптохристианскую) мораль, конфуцианскую (постконфуцианскую или

криптоконфуцианскую) мораль и так далее. А в центре каждого такого учения стоит

какая-нибудь предельная ценность.

Если затруднительно представить целую нормативную систему на основе той или иной

ценности, то это не предельная ценность.

I.8. Экспериентальность

Предельная ценность — это идеальное положение дел, которому соответствует

идеальное состояние духа. Эти два аспекта предельной ценности неотделимы друг от

друга как ноэма и ноэсис. Положение дел направлено на некоторое состояние духа,

состояние духа отображает некоторое положение дел. Уважение окружающих и раппорт,

удалённость от смерти и радость бытия, хаос и удивление.

Если для некоторого положения дел нет неразрывно связанного с ним состояния духа,

это не предельная ценность. Например, можно пожелать, чтобы в мире было много или

мало тёмной материи, но количество тёмной материи не может быть предельной

ценностью, потому что его связь с состоянием духа произвольна.

Верно и обратное. Даже в случае с Нозиковой “машиной опыта” (Nozick 1974, 42–45),

которая отделяет удовольствие как состояние духа от какого бы то ни было положения

дел, удовольствию должно соответствовать положение дел, в которое входит

существование такой машины или чего-нибудь подобного, и это довольно необычное

положение дел (“машина опыта” — это по сути “абсолютная изоляция” наоборот).

Осуществление любой предельной ценности вызывает удовлетворение. Удовольствие

— это по сути обобщение для разных типов удовлетворения от осуществления разных

предельных ценностей. Методологический гедонизм полагает это свойство предельной

ценности как единственное. Однако удовлетворение от осуществления различных

предельных ценностей, отделённое от самих этих ценностей — это самостоятельная

предельная ценность. Тот, кто выбирает эту предельную ценность в качестве своей

высшей ценности, готов пренебречь любыми другими предельными ценностями ради

удовольствия, если перед ним встанет такой выбор.

Кроме того, если помнить, что каждая предельная ценность — это спектр, то легко

заметить, что спектр удовольствий отличается от спектра здоровья, уважения, контроля и

так далее, и на противоположной стороне там совсем другие состояния дел/духа.

Наконец, экспириентальность также обеспечивает ясность и отчётливость предельной

ценности. Формирование абстрактного понятия для той или иной предельной ценности —

это сложная процедура, которая порой полностью выхолащивает её суть, так что она

больше не вызывает у вас никакого отклика. В то же время предельные ценности

существуют в основном на уровне представлений, которые по определению смутны и

приблизительны. Поэтому, если вы не можете так или иначе испытать предельную

ценность на собственной шкуре, данная ценность останется от вас далека, она не будет

вас вдохновлять, не будет для вас желанной, то есть не будет для вас ценностью.

Учитывая это, я предпочитаю отбросить разделение на объективизм и субъективизм

(как советовал Джеймс Гриффин) и говорить о “теории списка”, а не о “теории

объективного списка”.

I.9. Специфичность удовлетворения

Каждая предельная ценность конституирует свой особенный тип удовлетворения.

Удовлетворение витальных потребностей тоже переживается по-разному — утоление

голода и жажды во многом не похожи друг на друга. Но типологически они близки, в то

время как, например, удовольствие от уважения окружающих и удовольствие от еды и

питья — это настолько разные переживания, что они вообще едва ли сопоставимы.

Осуществление некоторых предельных ценностей, как, например, свободы от

зависимостей, приводит к таким типам удовлетворения (бодхи), которые вообще можно

назвать удовольствием только метафорически.

10!

Это ставит под сомнение отождествление удовлетворения от различных предельных

ценностей с удовольствием и делает слишком сильным обобщение этих состояний как

таковое.

Если та или иная ценность конституирует удовлетворение, которое слишком похоже на

удовлетворение от других ценностей, значит это не самостоятельная предельная ценность,

а вероятнее всего ступень, вариация или даже средство осуществления какой-то другой

предельной ценности.

Например, удовлетворение от богатства и удовлетворение от высокого положения в

административной иерархии очень похожи. В обоих случаях это удовлетворение от

власти, от свободы делать что хочешь, от возможности манипулировать обстоятельствами

в соответствии со своими замыслами. Это чувство могущества, чувство контроля, только

реализованное разными средствами. В то же время удовлетворение, которое вы получаете,

когда избавляетесь от долго истощавшей вас зависимости, будь то курение, игромания,

шопоголизм и так далее — это совсем другое чувство, хотя его также нередко называются

чувством свободы.

I.10. Необходимость

Всякая предельная ценность воспринимается как необходимая, даже если вы не

выбрали её в качестве своей высшей ценности.

Если вы не можете осуществить предельную ценность до некоторого приемлемого

уровня, это может толкнуть вас на самоубийство либо на то, чтобы рискнуть жизнью ради

осуществления данной ценности.

Например, вы можете не гоняться всю жизнь за выдающейся репутацией, но если вы не

можете добиться от окружающих некоторого приемлемого уровня уважения, неуважение

будет для вас невыносимым, так что вы либо покончите с собой, либо сделаете всё, лишь

бы добиться достаточного уважения.

Кроме того, необходимость ценности можно определить через представление о мире, в

котором осуществление данной ценности принципиально невозможно. Если такое

представление для вас нестерпимо, значит весьма вероятно, что речь идёт о предельной

ценности.

Например, сюрпризы, которые являются выражением хаоса в нашей жизни, довольно

редко избираются в качестве высшей ценности. Однако если представить себе мир, в

котором сюрпризы абсолютно невозможны, это вызывает у нас чувство нестерпимости в

той или иной форме. Тем более это касается невозможности удовольствий,

невозможности контроля, невозможности хороших отношений с окружающими и так

далее.

Опять-таки, это не единственный признак предельной ценности. Нестерпимо

представить себе мир, в котором невозможно мороженое, хотя вы вполне можете не есть

его годами. Это не значит, что мороженое есть предельная ценность. Однако если полная

невозможность осуществления той или иной ценности, хотя бы до какой-то, самой малой

степени, вас нисколько не пугает, речь идёт не о предельной ценности.

11!

I.11. Телеологичность

Предельная ценность — это то, что может быть приближено вашими усилиями. Если

нечто никак не может быть приближено вашими усилиями, это не предельная ценность.

Предельная ценность — это предельная цель (телос, предельная задача и так далее),

которая может быть конечной целью человеческой жизни. Цель — это идеальное

следствие наших действий. Если какое-то положение дел не может быть следствием

наших действий, если мы ничего не можем сделать ради приближения к нему, мы не

можем ради этого жить.

Кроме того, переживание удовлетворения от осуществления ценности, хотя бы в

воображении, с необходимостью рождает желание его повторить. Если же вы ничего не

можете сделать, чтобы это произошло, это рождает в вас боль, разочарование и в

дальнейшем отторжение данной ценности.

Поэтому упомянутые Аристотелем везение или благородное происхождение не

являются предельными ценностями. По той же причине и христианское спасение,

понимаемое в духе теологии кальвинизма, то есть как нечто, к чему даже нельзя себя

подготовить, не может быть предельной ценностью. Не потому ли религиозные цели

выведены многими англопишущими авторами из списка предельных ценностей.

Вероятно, здесь сказывается влияние кальвинисткой культуры. В восточно-христианской

и католической теологии вы также участвуете в спасении своими действиями (идея

синергии), без них оно невозможно. Вы также участвуете своими действиями и в

осуществлении идеалов многих других религий. Соответственно, различные религиозные

цели/ценности необходимо рассматривать в качестве предельных ценностей (см. II.9).

I.12. Аналитичность

Предельная ценность остаётся таковой независимо от обстоятельств.

Если вы преследовали осуществление какой-либо предельной ценности, но в какой-то

момент обстоятельства изменились так, что она перестала быть либо предельной, либо

вообще ценностью, это значит, что она продемонстрировала свою ограниченность.

Если вы потратили на такую ценность свою жизнь, а в конце вашей жизни

обстоятельства драматичным образом изменились, вся ваша жизнь оказывается

напрасной. Вы сделали ставку не на ту ценность.

На зависимой от обстоятельств ценности невозможно остановиться.

Если ценность может перестать быть предельной из-за перемены каких-то

обстоятельств, это может значить она является частным случаем другой предельной

ценности, её формой для этих обстоятельств. Так, богатство или административная

карьера являются формами контроля для тех или иных обстоятельств.

Независимость от обстоятельств означает, что предельная ценность сохраняет свою

значимость во всех возможных мирах. Данный признак был обоснован Родериком

Чисхольмом (Chisholm 1972, 2005).

12!

Например, власть или удовольствия не зависят от того или иного устройства

мироздания. Как бы ни был устроен мир, власть и удовольствия всё равно будут важны

для вас.

I.13. Универсальность

Предельная ценность остаётся таковой для вас независимо от ваших индивидуальных

особенностей или принадлежности к той или иной категории.

Если та или иная ценность действительна только для определённой расы, определённой

профессии, определённого социального слоя, пола, возраста и так далее, это не

предельная ценность.

Данные особенности являются лишь видом обстоятельств, которые подвержены

изменениям. Вы, быть может, гордитесь какими-то своими качествами, которые присущи

вам только как человеку, но вы можете в любой момент их утратить и оказаться “в одной

лодке” с другими животными.

Предельные ценности действительны для всех животных. Если какая-то ценность

действительна только для людей, но ни в каком смысле для животных, это не предельная

ценность. Верно и обратное.

Например, при прочих равных обстоятельствах любому животному лучше самому

определять свою жизнь, чем если её жизнь определяет человек. Если животное

неприспособлено к среде, в которой оно оказалось, и зависит от человека, то всё равно

ему лучше было бы иметь возможность самостоятельно выбрать для себя опеку со

стороны человека, чем быть к этому принуждённым. Животное может быть неспособно, в

силу природных ограничений интеллекта, принимать подобные решения, но так ему было

бы лучше, если бы такая способность появилась, и животные способны развивать свой

интеллект, в том числе до уровня критического отношения к людям.

Даже такие предельные ценности, как свобода от зависимостей и деятельная любовь,

которые представляются требующими высокого интеллекта для осмысления, животным

не чужды. Неслучайно Будда Гаутама и Франциск Ассизский проповедовали животным. В

различных религиях, включая восточное христианство, ислам, индуизм, буддизм, даосизм

и др., есть рассказы о проповеди самым разнообразным существам, включая демонов,

монстров, призраков и так далее. Предельные ценности действительны даже для роботов

(см. Дополнение III. Аксиологический робот).

I.14. Метафизическая автономия

Предельная ценность задаёт картину мира, а не следует из заранее данной картины

мира.

Если бы предельная ценность зависела от картины мира, это значило бы, что она

сохраняет свою значимость не во всех возможных мирах и не при любых обстоятельствах.

Например, если мир имеет трёхчастную структуру, вы стремитесь попасть на его

верхний ярус и считаете это своей высшей ценностью. Но вдруг через много лет вы

обнаруживаете, что мир вовсе не имеет такой структуры. Либо вы ошибались, либо

13!

структура мира изменилась — в любом случае ваша жизнь потрачена зря. В то же время

стремление к удовольствию, к здоровью, к власти или к уважению не связано ни с какой

структурой мира.

Любопытно в этой связи соотношение устройства мира и состояния мира. Спектр

состояний мира, составляющий ту или иную предельную ценность, должен быть

приложим к любому устройству мира, включая его тонкую настройку.

Предельные ценности — это призмы, сквозь которые мы смотрим на мир. Они

высвечивают определённые аспекты вещей, принципов, отношений. Какую предельную

ценность вы поставите в качестве своей высшей ценности, таким и откроется вам мир, а

также вы сами в нём.

Известно выражение Абрахама Маслоу: “Если у вас нет никаких орудий кроме

молотка, очень заманчиво смотреть на всё как на гвозди” (Maslow 1966, 16). Ещё более

это справедливо для предельной ценности. Если вашей высшей ценностью становится

приготовление еды, весь мир предстаёт для вас как гигантская кухня. А если вашей

высшей ценностью становится здоровье, то весь мир оказывается для вас гигантской

аптекой. И так далее и тому подобное.

Всякая религия есть прежде всего образ жизни, а не система верований. Взгляды об

устройстве мироздания там всегда вторичны. Если они присутствуют, то в минимальном

виде, являются лишь следствием определённого практического настроя и имеют

инструментальное значение. Модель, согласно которой, люди сначала каким-то образом

составляют себе картину мира, а потом делают из неё какие-то выводы, попросту ложна.

Вначале всегда та или иная предельная ценность, а всё остальное — лишь искусство её

осуществления.

Лучше всего это видно на примере буддизма. Буддизм осознаёт себя как метод

освобождения от страданий. В этом методе первична конечная цель, а всё остальное —

средства, которые должны быть отброшены, как только выполнили свою задачу либо

показали свою негодность. Это касается и метафизики. Картина мира обусловлена

состоянием нашего сознания и прежде всего задачами, сквозь призму которых мы на всё

смотрим. Любое верование есть лишь орудие (искусное средство, упайя) и в этом смысле

условность.

Даже христианство — самая интеллектуалистская из всех религий в истории

человечества — и то в плане обязательных знаний обычно ограничивается “Троицей в

Боге и двоицей во Христе” (в некоторых случаях и этого нет). Обо всём остальном вы

можете думать что хотите. Или вообще ничего не думать. Мир круглый или квадратный,

синий или кофейный, твёрдый или мягкий, молодой или старый, цельнокусковой или

слоёный, конечный или бесконечный — лучше оставить эти вопросы учёным

метафизикам. В иудаизме, например, сколько было попыток по примеру христианства

создать догматический свод — все они так и остались пучком необязательных вариантов.

Сами догматы есть не что иное, как обобщение религиозного опыта. Да, в религиозной

жизни есть свой особенный способ познания — мистика. Но этот способ весьма

специфичен, едва ли можно сказать, что он производит знание, отвлечённое от образа

жизни — индивида или общины. В христианстве речь идёт о всемирном собрании общин,

когда согласуется молитвенный, мистический, обрядовый, полемический и прочий опыт

её представителей на протяжении нескольких поколений. Даже в христианстве действие,

поведение, выбор — предшествуют их интеллектуализации.

14!

Надо также не забывать, что догматы как стабильная и общеобязательная

интеллектуальная система есть только в христианстве. В других религиях та или иная

религиозная норма или практика может быть связана с пучком каких-то смутных

вариативных представлений, но ни одно из них не является обязательным. Многие

вопросы, которые требуют ответа с точки зрения христиан (или носителей христианской

культуры), вообще игнорируются. “Как вы решаете проблему существования зла в мире?”

— “Мы танцуем”. Будда отвечал на некоторые подобные вопросы знаменитым “громовым

молчанием”. Подавляющее большинство религий — это прежде всего ортопраксии, а не

ортодоксии. Но и отделение ортодоксии от ортопраксии в христианстве, когда догматы

вдруг мыслятся на манер математических аксиом — это позднейшее искажение, ему

наверное лет четыреста, не больше.

Различие между религиями — не в случайно сложившихся картинах мира или системах

верований. Их главное различие как раз в предельных ценностях, которые лежат в их

основе.

I.15. Онтологичность

Каждая предельная ценность — открывает и отражает отдельное измерение бытия,

отдельный аспект жизни и личности.

По сути дела каждая предельная ценность — это целый мир.

Один и тот же предмет предстаёт перед нами совершенно по-разному в свете разных

предельных ценностей. Ручка — это некая потребительная и меновая стоимость с точки

зрения контроля, это приятная или неприятная на взгляд и на ощупь вещь с точки зрения

удовольствий, свидетельство социального статуса с точки зрения социальной гармонии,

оружие с точки зрения борьбы со злом и так далее.

Мы можем рассмотреть с точки зрения различных предельную ценностей любую

личность и любую историю. Например, Сократа (см. Дополнение IV).

Если через ту или иную ценность не открывается специфический аспект бытия, это не

предельная ценность.

I.16. Культурно-историческая значимость

Предельные ценности оставляют след в действительности и её истории. За

исключением тех, которые только-только открыты и ещё не успели этого сделать. Гай

Флетчер пишет, что верность того или иного списка предельных ценностей обычно

подтверждается “взвешенными суждениями людей”. Но ещё лучше она подтверждается

наличием целых движений или многовековых традиций, посвящённых той или иной

предельной ценности.

Подавляющее большинство предельных ценностей являются доминантами, вокруг

которых сформировались одна или несколько мировоззренческих традиций либо

духовных движений.

15!

Наиболее очевидный пример — гедонизм. Если ваша высшая ценность —

удовольствие, вы гедонист. Гедонизм — это отдельное мировоззрение и движение,

проявившееся в разных культурах. Мы знаем его представителей с древнейших времён,

знаем их тексты, другие произведения, знаем их образ жизни. Киренаики, чарвака,

последователи Ян Чжу, либертины, вплоть до Мишеля Онфре.

Менее очевидный пример связан с избранием контроля как высшей ценности. Я

называю эту позицию материализмом. Не в смысле метафизического учения о

субстанции, а в смысле предпочтения “материальных ценностей”. Другой пример —

свобода от зависимостей. Эта ценность в своём абсолютном выражении (нирвана)

является центром для такого учения, как буддизм.

Если некоторая предельная ценность осознана людьми уже достаточно давно, но у неё

нет никаких исторических следов, хотя бы в виде последователей и их произведений, вряд

ли это предельная ценность. Если вы избираете какую-нибудь ценность как свою высшую

ценность, это неизбежно влияет на все ваши установки, на весь ваш образ жизни, а также

на установки и образ жизни ваших потомков. Даже сегодня на ваши установки и образ

жизни влияет выбор высшей ценности, сделанный вашими далёкими предками. Это

происходит, даже если вы сами делаете другой выбор.

Плюрализм предельных ценностей приводит к плюрализму высших ценностей, а

каждая высшая ценность рождает свою нормативную систему и свой особенный образ

жизни. Из некоторых таких образов жизни возникают субкультуры и культуры, а также

целые цивилизации со своими особенными социальными институтами, стилями искусства

и так далее. Столкновение сообществ с различными высшими ценностями и

вытекающими из них ценностными иерархиями, а также последствия такого столкновения

описаны у Исайи Берлина и его последователей.

Список признаков высшей ценности см. в Дополнении I.

II. Список предельных ценностей

В данной части я разберу прежде всего списки предельных ценностей, предложенные

англопишущими авторами за последние пятьдесят лет (Rokeach 1973, 28; Nagel 1979, 14;

Finnis 1980, 85–92; Parfit 1984, 499; Railton 1984; Griffin 1986, 67–68; Lemos 1994, ch. 5–6;

Wolf, 1997; Kagan 1998, 39; Gert 1998, 93–94; Scanlon 1998, 124–125; Chappell 1998, ch. 2;

Nussbaum 2000, 77–80; Murphy 2001, 100–136; Gómez-Lobo 2002, ch. 2; Lewinsohn-Zamir

2003, 1701–707; Audi 2004, 106–202; Arneson 2004, 83; Kazez 2007, 68–80; Oderberg 2008,

127–165; Zagzebski 2008, 132; Kraut 2009, 136–201; Hurka 2011, 73; Ferkany 2012; Schwartz

et al. 2012; Fletcher 2013; Lauinger 2013; Hooker 2015; Dos Santos 2015, 459–460; Van Camp

2015, 41; Rice 2013, 2017). Всё это моральные философы, за исключением двоих

социальных психологов — Рокича и Шварца.

К ним я добавлю список Франкена (Frankena 1973, 87–88), который обобщает

аналогичные списки более ранних англопишущих авторов (иногда отдельное внимание

будет уделено списку Росса (Ross 1930, ch. V). Я также добавлю список Маслоу (Maslow

1970, 80–106) и древние списки, зафиксированные в разных культурах. К последним

относятся список Аристотеля (Риторика, Большая этика, Никомахова этика), индийский

список пурушартха (Ману-смрити, Натьяшастра), китайские списки у-фу (Шу цзин и

Хуань Тан, “Синь Лунь”), мусульманские макасид (аль-Шатиби, “Принципы методологии

16!

в исламском праве”; без современных добавлений, природа которых требует специального

изучения) и список Фомы Аквинского (Сумма теологии Ia-IIae q.94, a.2; q.94, a.3).

Разобрав предложения из этих списков, я дам свою версию.

II.1. Жизнь, здоровье

Жизнь как предельная ценность присутствует в списках макасид, Фомы Аквинского,

Франкена, Финниса, Чэппелл, Нуссбаум, Одерберга, Гомес-Лобо и Мёрфи. Долголетие

как предельная ценность присутствует в списках Шу цзин, Хуань Тана и Загжебски.

Здоровье как предельная ценность присутствует в списках Аристотеля, Хуань Тана,

Франкена, Кагана, Герта, Ван Кампа и Лонье. Скэнлон и Нуссбаум выделяют физическое

и телесное здоровье соответственно. У Нуссбаум и Ван Кампа также отдельно упомянута

телесная невредимость. Чэппелл включает в свой список физическое и душевное здоровье

и гармонию. Краут пишет о “телесном процветании”. Некоторые авторы рядом со

здоровьем ставят силу, красоту, мощное телосложение, спортивность (Аристотель,

Франкена) либо душевное равновесие и свободу от страданий (Шу цзин, Загжебски).

Нагель пишет о спасении, или простом выживании, Ван Камп о сохранности и

безопасности, Маслоу о потребностях в безопасности и физиологических потребностях.

Всё это одна и та же предельная ценность Отождествление жизни, здоровья и телесной

невредимости поддерживает и Одерберг.

Жизнь есть противоположность смерти. Здоровье есть удалённость от смерти. Чем

дальше вы от смерти, тем больше в вас жизни и тем дольше вы живёте. Всякая болезнь и

всякое нарушение телесной невредимости — это приближение к смерти. Абсолютное

нездоровье — это смерть. Абсолютное здоровье — это вечная молодость. Продление

жизни, забота о здоровье, лечение, исцеление, самосохранение, выживание — это одни и

те же действия.

У данной предельной ценности есть ряд аспектов. Прежде всего эти аспекты возникают

в свете других предельных ценностей. Сквозь призму этих предельных ценностей жизнь

есть базовое условие для осуществления их самих.

Например, с точки зрения удовольствия здоровье — это способность получать

удовольствие, а болезнь — это нарушение данной способности. С точки зрения победы

над злом здоровье — это боеспособность, а болезнь — это потеря боеспособности. С

точки зрения самореализации здоровье — это работоспособность, а болезнь — это выход

из строя.

С точки зрения знания здоровье — это способность познания и суждения, а болезнь —

это когнитивные искажения, слепота, глухота и тому подобное.

С точки зрения ценности рода здоровье — это способность к размножению

(репродуктивное здоровье, Нуссбаум), а болезнь — это бесплодие.

С точки зрения контроля здоровье — это сила, энергия, владение своим телом,

атлетизм (Аристотель, Франкена), а болезнь — это бессилие и вялость.

С точки зрения свободы от зависимостей телесное здоровье — это лишь низкая ступень

на пути к истинному здоровью, а истинное здоровье — это сама свобода от зависимостей,

которая включает в себя душевное равновесие и свободу от страданий.

17!

О монахи, есть два вида болезней. Каковы эти два? Болезнь тела и болезнь ума. Можно увидеть людей,

наслаждающихся свободой от болезней тела даже год или два... даже сто лет или больше. Но, о монахи,

редки в этом мире те, кто наслаждается свободой от болезней ума даже одно мгновение, кроме тех, кто

свободен от омрачений ума.

Рога Сутта (Ангутара Никая 4:16, 7)

Самосохранение предполагает не только известную физическую культуру и меры

медицинского характера, но также осторожное и гибкое поведение, избегающее

всевозможных внешних опасностей. Если вы действительно заботитесь о своём здоровье,

вы не станете ни в каком смысле лезть на рожон, не будете никому противоречить, будете

уклоняться от каких бы то ни было конфликтов и стараться вести как можно более

незаметную, даже скрытную жизнь в согласии с природой.

Пределом долголетия является бесконечная жизнь, бессмертие. Однако древний старик

ближе к смерти, чем юнец в силу накопившихся немощей и недугов, поэтому предельное

здоровье в рамках самой этой предельной ценности есть вечная молодость.

В то же время само наличие тела всё ещё делает вас уязвимым, поскольку его в

принципе можно так или иначе разрушить. Поэтому абсолютное бессмертие достигается

теми, у кого нет тела и кого благодаря этому вообще невозможно ни убить, ни даже как-

либо ранить. В даосском учении о бессмертии сянь сюэ они именуются тяньсянь —

“небесные бессмертные”, или цзюсянь — “абсолютные бессмертные”.

Жизнь и здоровье являются высшей ценностью для даосов. Название 3-й главы Чжуан-

цзы — “О пестовании жизни” — выражает суть этого учения. Многие позднейшие

даосские тексты прямо говорят, что даосизм — это искусство пестования жизни. Его

предельным результатом является бессмертие — сянь. Бессмертие — это совершенная

форма физического здоровья. Менее совершенное здоровье — это просто продление

жизни, а совершенное здоровье — это именно бесконечная жизнь. Поэтому со времён

императора Цинь Шихуанди даосские шаманы специализируются на целительстве, ищут

эликсир бессмертия — либо вне человека (внешняя алхимия), либо внутри него

(внутренняя алхимия) — а некоторые и сами, согласно преданиям, стали бессмертными.

Ради самой жизни живут. Ради продления жизни ею рискуют. (В даосизме есть и

школы, которые считают, что ради вечной жизни нужно умереть.)

Полностью здоровье может осуществиться только в виде вечной молодости и

абсолютной неуязвимости.

Жизнь не имеет предела, здоровье никогда не надоест.

Миг торжества жизни хочется остановить.

Здоровье ничем не заменить.

Жизнь может быть самодостаточной и продлеваться ради самого себя.

Здоровье может быть мерой всего.

Радость бытия ни с чем не спутаешь.

Невозможность здоровья нестерпима.

Здоровье можно укрепить собственными усилиями.

Здоровье ценно при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Здоровье нужно всем.

Последовательное стремление к здоровью открывает мир как пульсирующую жизнь.

Всё что угодно может быть представлено как лекарство.

О жизни ради самой жизни учит даосизм.

18!

II.2. Удовольствие, красота

Удовольствие присутствует в списках Росса, Нагеля, Хёрки, Ауди, Флетчера, Хукера,

Душ Сантуша, Лонье, Райса. Гриффин и Левинсон-Замир используют слово

“наслаждение”. Рокич добавляет к удовольствию “приятную, расслабленную жизнь”.

Франкена пишет об удовольствиях и удовлетворении всех либо некоторых видов. Шварц

пишет об удовольствии и чувственном удовлетворении, называя всё это гедонизмом.

Скэнлон пишет о переживаниях (таких как различные формы удовлетворения или

наслаждения). Чэппелл и Эрнесон пишут об удовольствии и уклонении от боли.

Загжебски пишет о комфорте и разнообразных наслаждениях. В списке пурушартха

присутствует кама, что обозначает чувственное удовольствие. Лемос пишет о

чувственном удовольствии и некоторых видах внечувственного удовольствия.

Краут различает “сенсорное процветание” и “аффективное процветание”. Феркейни

пишет о сознании удовольствия, или удовлетворённости жизнью. Франкена также

упоминает сознание как отдельную предельную ценность. Нуссбаум пишет как об

отдельных предельных ценностях о чувствах и эмоциях. Кроме того, Рокич, Франкена,

Феркейни и Рейлтон как отдельные предельные ценности упоминают счастье

(удовлетворённость, позитивные аффективные/эмоциональные установки), блаженство,

довольство и так далее.

Красота присутствует в списках Нагеля, Рейлтона, Хёрки и Лемоса. Встречаются также

формулировки “переживание прекрасного” (Гомес-Лобо), “восприятие красоты”

(Одерберг, Хукер), “постижение подлинной красоты” (Парфит), “мир красоты (красота

природы и искусства)” (Рокич). Франкена ставит рядом с красотой “гармонию и

пропорцию в созерцаемых объектах”. Франкена, Финнис, Мёрфи и Лонье пишут об

эстетическом опыте, Чэппелл пишет об эстетической ценности. Маслоу выделяет

эстетические потребности.

Всё это одна и та же предельная ценность.

Удовольствие — это обобщение.

Что общего между чувством насыщения и чувством выполненного долга? Мы говорим,

что то и то приятные чувства. Но в самой их фактуре нет ничего, что их бы объединяло,

они слишком разные.

Например, отличие сексуального переживания от более “ординарного” физического

удовольствия подчёркивается и тем, что данное переживание зачастую вполне

совместимо с болью. И дело тут не в остроте удовольствий, которые могут играть роль

анестезии. Напротив, вы можете продолжать чувствовать боль, но это не будет иметь

значения. Или иметь значение, но только усиливающее переживание. Для “ординарного”

удовольствия это немыслимо. Точно тот же парадокс испытывает человек, находящийся в

потоке (flow) вдохновенной деятельности или купающийся в восторге публики. Можно

испытывать жажду и голод, боль во всех частях тела и вообще висеть на кресте или сидеть

внутри раскалённого медного быка, но продолжать действовать или впитывать отношение

к себе, испытывая то странное чувство, которое мы называем блаженством и тоже как-то

приравниваем к привычным понятиям. К подобным сравнениям прибегают даже

буддийские тексты, говоря о нирване, казалось бы заведомо запредельном состоянии, где

нет ни “я”, ни удовольствия, ни страдания. Но тут же оговариваются, что это не сама

Луна, а всего лишь палец, указывающий на Луну.

19!

Это значит, что самим представлением о приятном мы обобщаем самые различные

ощущения в связи с реализацией тех или иных ценностей. Таким образом, уже первичные

удовольствия связаны с сознанием, это сознание осуществления той или иной ценности. В

этом смысле удовольствия зависимы от других ценностей, являются производными от

них.

Вторая ступень удовольствия — это сознание этого сознания. На этой ступени

проявляется рефлексивная природа удовольствия. Мало того что я сознаю свою сытость, я

сознаю сознание свой сытости, и это уже есть собственно то, что мы обычно называем

удовольствием. Когда вас просто хвалят, это приятно. Но когда вы сознаёте “вот, сейчас

меня хвалят, я заслужил похвалу и проч.”, это не просто вдвойне приятно — это

представляется самой сутью удовольствия.

Видом рефлексивного удовольствия является удовольствие эмпатическое. Наблюдение

за тем, как кто-то осуществляет некую ценность, благодаря рефлексии позволяет и вам

пережить нечто подобное.

Из-за укоренённости удовольствия в системе сознания становится возможным взлом

этой системы и отделение удовольствия от питающих его ценностей, превращение его в

самостоятельную ценность. Можно воспроизвести сознание какого-то события без этого

события, а тем более можно воспроизвести сознание сознания этого события.

Первой революцией в этом отношении стало отделение сексуального поведения от

репродуктивного. Удовольствие от размножения превратилось в удовольствие от

имитации размножения, от игры в размножение.

Второй революцией стало открытие психомодифицирующих веществ (алкоголя,

различных наркотиков) и практик (ритм, экстатический танец), которые облегчают

продуцирование возможно более реалистичных иллюзий, заменяющих действительное

осуществление той или иной ценности.

Благодаря всему этому возникает третья ступень — чисто воображаемые удовольствия.

То есть удовольствие и так связано с сознанием, но теперь оно обретает полную

самостоятельность. Так что оно может сопровождать действительные события (а отныне

оно всегда неотлучно их сопровождает, то есть мы всегда что-то воображаем вдобавок к

действительно переживаемому), а может быть и без них.

Все эти средства — воображение, игра, психомодифицирующие вещества — стали

аналогом “машины опыта”. Некоторые сочли их отдельными предельными ценностями:

игра у Финниса и Нуссбаум (“возможность смеяться, играть наслаждаться отдыхом”),

“воображение и мысль” у Нуссбаум. Для переживания воображаемых удовольствий даже

возникла специальная область жизни — досуг (его считает отдельной предельной

ценностью Ван Камп).

Четвёртой ступенью удовольствия является обобщение своего состояния с учётом всех

одновременно переживаемых факторов. Примитивное существо концентрируется на чём-

то одном — на голоде, жажде, зуде и их утолении. Развитое существо может сказать, что,

например, в целом ему скорее хорошо, чем плохо, что сейчас оно довольно или

недовольно. Возникает удовольствие как метапоказатель. Радость бытия, печаль бытия

или боль бытия. Следующим шагом обобщение распространяется с текущего состояния

на оценку более продолжительных периодов и всей жизни в целом. Теперь вы можете

20!

сказать, какую жизнь вы ведёте — приятную или не очень, довольны вы жизнью или

страдаете, счастливы или несчастны.

Всё это вместе позволяет достичь пятой ступени — отвлечённого удовольствия.

Отвлечённое удовольствие — это воображаемое эмпатическое удовольствие в отношении

жизни как таковой. “Точка зрения Вселенной” (Sidgwick 1907, 184). В этой форме

удовольствие предельно отдалено от того, что происходит с вами в отношении тех или

иных ценностей. Вы рефлексивно отождествляете себя с неким не просто воображаемым,

но обобщённым существом, которое скорее всего и вовсе невозможно. Поэтому для таких

случаев говорят о незаинтересованном созерцании. Оказывается, и жизнь в целом, ничья в

особенности, может быть приятной или неприятной, прекрасной или уродливой.

Очевидно, что речь идёт об эстетике, о сознании красоты — о высшей и наиболее чистой

форме удовольствия — и об эстетизме — наиболее рафинированной форме гедонизма.

Ради удовольствия живут. Ради удовольствия умирают.

Полностью удовольствие может осуществиться только в абсолютном, запредельном

блаженстве.

Удовольствие не имеет предела и никогда не надоест.

Миг удовольствия хочется остановить.

Удовольствие ничем не заменить.

Удовольствие может быть самодостаточным и осуществляться ради самого себя.

Удовольствие может быть мерой всего.

Удовольствие ни с чем не спутаешь.

Невозможность удовольствия нестерпима.

Удовольствие можно получить собственными усилиями.

Удовольствия ценно при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Удовольствие нужно всем.

Последовательное стремление к удовольствию открывает мир как сокровищницу

удовольствий.

Всё что угодно может быть представлено как источник удовольствия.

О жизни как погоне за удовольствиями учит гедонизм.

II.3. Знание, истина

Знание присутствует очень во многих списках предельных ценностей (Фома

Аквинский, Нагель, Рейлтон, Хёрка, Финнис, Парфит, Одерберг, Гомес-Лобо, Лемос,

Каган, Герт, Мёрфи, Казиз, Лонье, Душ Сантуш). У Франкена упоминаются “истина,

знание и правильное мнение различных видов”. Последнее, по-видимому, дань

формулировке Росса — “знание и в меньшей степени правильное мнение”. Чэппелл пишет

об “истине и знании истины”. Очевидно, что это разные оттенки одного и того же:

стремясь к знанию, вы стремитесь к истине, а стремясь к истине, вы стремитесь к знанию.

Ван Камп пишет об образовании. Краут пишет о “когнитивном процветании”. У Маслоу

этому соответствуют когнитивные потребности, а проще говоря — любопытство

(Финнис).

Хукер и Райс пишут о “знании важных вещей” и “значимых знаниях”. Мы уже

говорили, что важность и значимость в данном случае маскируют какую-то другую

предельную ценность. Любопытство в чистом виде не разбирает, что важно, а что нет.

Более того, многие люди и животные погибают из-за любопытства по отношению к

совершенно пустяковым вещам.

21!

Те, кто посвятил себя той или иной высшей ценности, свято убеждён, что истина

открывается именно в ней и благодаря ей. Однако если сосредоточиться на самой истине,

отвлечённой от осуществления других ценностей, всё перестаёт быть столь

определённым. Напротив, всё теперь требует исследования и доказательств.

Что такое вообще доказательство? Критерий доказательности в конечном итоге

совпадает с той или иной предельной ценностью. В современной культуре доказательство

сводится к “это работает”. “Работает” означает, что на основе того или иного знания вы

можете сделать ровно то, что планировали. Это ценность контроля. Но данный критерий

неприменим, например, к личным отношениям. Если вы узнали о другом человеке что-то,

что позволит вам им манипулировать, это вовсе не значит, что вы действительно узнали

этого человека. В этой области истинно лишь то знание, которое позволит наладить

отношения с ним помимо всяких манипуляций.

Если же ваша ценность — это знание не ради контроля и не ради отношений с другими,

а ради самого знания, всякий дополнительный критерий доказательности исчезает. Любое

знание, которое так или иначе работало, оказывается под сомнением. Ваша критичность

резко обостряется, а мир вокруг вас теряет свою определённость.

Ради знаний живут. Ради знаний умирают.

Полностью знание может осуществиться только во всеведении.

Знание не имеет предела и никогда не надоест.

Миг раскрытия тайны хочется остановить.

Знание ничем не заменить.

Знание может быть самодостаточным и приобретаться ради самого себя.

Знание может быть мерой всего.

Удовлетворение любопытства ни с чем не спутаешь.

Невозможность знания нестерпима.

Знание можно добыть собственными усилиями.

Знание ценно при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Знание нужно всем.

Последовательное стремление к истине открывает мир, в котором всё требует

дальнейшего исследования и доказательств.

Всё что угодно может быть представлено как информация.

О жизни как исследовании учит скептицизм.

II.4. Контроль, власть

Контроль означает, что вы можете манипулировать обстоятельствами в точном

соответствии со своими замыслами. Проще говоря, это значит, что вы можете делать что

хотите. В таком виде контроль появляется в списке Нуссбаум: контроль над

обстоятельствами (политическими и материальными). Ван Камп также упоминает

политические свободы. О свободе пишут Рокич, Франкена, Каган и Герт. Синонимом

контроля является власть, а в англоязычной литературе для обозначения этого состояния

дел и состояния духа используется слово “достижения” (Чэппелл, Хёрка, Флетчер, Райс).

Франкена считает “власть и опыт достижений” одной ценностью. Шварц различает власть

и достижения, хотя в его пояснениях они выглядят как аспекты одного и того же (при

этом в обоих случаях примешивается ценность отношений с окружающими).

Очень многим контроль представляется ключом к осуществлению всех прочих

ценностей. В самом деле, если вы достигли такого могущества, что можете осуществить

22!

всё что захотите, то вы можете и осуществить любую ценность из списка предельных

ценностей. Скэнлон считает только такую ступень контроля достойной того, чтобы самой

быть включённой в список предельных ценностей. Другие считают, что этого достойны

лишь “свершения” (Рокич, Гриффин, Каган, Феркейни, Левинсон-Замир, Лонье),

“триумф” (Нагель), “существенные достижения” (Хукер) или “значимые достижения”

(Душ Сантуш). Однако осуществление контроля означает, что у вас получается всё, за что

бы вы ни брались. Это значит, что для вас важны любые достижения, даже самые мелкие,

а не только такие, которые мы называем значимыми, существенными, важными и так

далее. Вы никогда и ни в чём не готовы уступить. Поэтому если вы сделали конечную

ставку именно на контроль, то для вас важен любой контроль, в том числе даже в

мелочах, хотя, конечно, чем масштабнее контроль, тем лучше. То есть речь идёт о

ступенях контроля. Более того, в идеале вы стремитесь к тому, чтобы любые, даже самые

мелкие и вздорные ваши желания исполнялись. Поэтому и “удовлетворение желаний” как

отдельную предельную ценность (Лемос) следует счесть вариацией контроля.

Важность, значительность или существенность достижений может определяться какой-

нибудь другой предельной ценностью. Например, вы сделали что-то, что вызвало

всеобщее уважение (“что-то впечатляющее или как-нибудь ещё вызывающее

восхищение”, Чэппелл) или что сильно продлило вашу жизнь или принесло вам

невиданное удовольствие. Но если вы действительно посвятили свою жизнь контролю, то

для вас сам контроль и будет мерой успеха. Существенным достижением будет для вас то,

что дало вам ещё больше контроля.

В списке пурушартха эта предельная ценность стоит под именем артха, что обычно

значит польза, богатство, карьера. Богатство (Аристотель, Шу цзин, Хуань Тан, макасид),

которое нередко отождествляется со свободой (Герт), есть средство контроля только в

некоторых обстоятельствах. Сталин не располагал персональным богатством, однако был

одним из самых могущественных людей на планете. При этом богатые люди были

бессильны против его системы, и даже напротив — богатство делало их более уязвимыми.

Это характерно для многих культур, поэтому, например, там в списке предельных

ценностей оказывается “служебная карьера” (Хуань Тан).

Помимо богатства и положения в системе власти средствами контроля являются и

собственные свойства субъекта — его различные силы и умения: “спортивные

достижения” (Эрнесон), “развитие собственных способностей” (Парфит), “совершенство в

игре и в работе” (Мёрфи).

Благодаря отождествлению контроля и богатства данную ценность нередко называют

материальной, а тех, кто избрал её в качестве высшей ценности, называют

материалистами. Не в смысле определённого рода метафизики, а в смысле

экзистенциальной стратегии. Однако есть связь между этой жизненной позицией и

знаменитой метафизикой. Материалистическая картина мира возникает, как раз когда

ваша высшая ценность — это свобода делать что угодно, управлять обстоятельствами по

своему усмотрению. Управлять надо тем, что сопротивляется. Есть обстоятельства,

которые нам неподвластны, а надо, чтобы они были в пределах вашего контроля. От этого

мир обретает твёрдость и плотность, материальность и объективность. Обычные

аргументы материалистов именно к тому и сводятся: “а ты попробуй пройди сквозь

стену”, “а ты попробуй прыгни с 9-го этажа”. Положительные же доводы чаще всего

опираются на достижения современной техники: “смотрите, что мы можем теперь

сделать”, “материалистическая наука, в отличие от других взглядов, работает, то есть

преодолевает сопротивление материи и достигает запланированных результатов”.

23!

Соответственно, материалистический мир разделяется на управляющего субъекта и

управляемые объекты. Но если с последними никаких философских затруднений не

возникает, то субъект оказывается средоточием парадоксов, о чём почему-то почти не

говорят. Например, если предельная ценность — свобода делать что угодно, то делать что

именно? Этот вопрос то ли откладывается до лучших времён, то ли вовсе подвергается

презрению. “Да что хочешь, то и делай”. “Реши сначала насущные задачи”.

Но главное, ведь управляющий субъект одновременно является объектом управления.

Вы и сами для себя оказываетесь неким обстоятельством, которое надо освоить и

покорить, преодолевая его сопротивление. Это особенно остро проявляется в источнике

принятия решений.

Смысл всех материалистических усилий — управлять обстоятельствами в соответствии

с замыслом. Но откуда берутся замыслы? Надо ли ими управлять? Если да, а ничего не

должно оставаться вне управления, то в соответствии с чем? Не с другими же замыслами,

пусть даже сиюминутными и спонтанными. Представим себе, что вы осуществили

материалистический идеал и можете делать абсолютно всё, чего только ни пожелаете. Вот

даже если ваша левая нога чего-нибудь вдруг захочет, вы тут же можете её удовлетворить.

И так постоянно. Но находитесь ли вы при этом в собственной власти, властвуете ли вы

собой? Какие-то желания непрерывно возникают у вас, идут потоком и осуществляются,

не встречая сопротивления среды. Можете ли вы контролировать их? А если можете, то

на какой основе? Не превратитесь ли в несчастного истерика, который совершенно не

владеет собой?

В материализме надежда состоит в том, что конечный идеал полной свободы никогда

не будет осуществлён: вы всегда будете в опасности, перед вами всегда будут стоять

нерешённые задачи, материя будет сопротивляться вечно. Так что вам никогда не будет

настоящего дела до себя самого.

Быть может, в том числе из-за этого некоторые авторы (например, Одерберг; тж.

Эндрю Мур, 2000) не считают контроль достойным быть включённым в список

предельных ценностей. Впрочем, многие предельные ценности стали таковыми, будучи

изначально сугубо инструментальными ценностями либо ценностями второго порядка.

Это касается даже таких предельных ценностей, как удовольствие и знание. Кроме того,

внутренние противоречия можно обнаружить в любой предельной ценности. Это, можно

сказать, их неотъемлемое свойство.

Ради власти живут. Ради власти умирают.

Полностью власть может осуществиться только во всемогуществе.

Власть не имеет предела и никогда не надоест.

Миг власти хочется остановить.

Власть ничем не заменить.

Власть может быть самодостаточной и осуществляться ради самого себя.

Власть может быть мерой всего.

Опьянение властью ни с чем не спутаешь.

Невозможность контроля нестерпима.

Власть можно добыть собственными усилиями.

Власть ценна при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Контроль нужен всем.

Последовательное стремление к власти открывает мир, в котором всё сопротивляется

вашей воле, но может быть подчинено.

Всё что угодно может быть представлено как сила.

24!

О жизни как борьбе за власть учит материализм (как экзистенциальная позиция).

II.5. Социальная гармония, уважение

Есть три группы ценностей, которые на первый взгляд не связаны друг с другом.

Первая группа связана с тем, что о вас думают другие люди. Слава присутствует в

списках Аристотеля, Бхарата Муни (яшас), Франкена, Нагеля, Каган. Франкена ставит эту

предельную ценность в один ряд с “доброй репутацией, честью, почётом”. Честь есть в

списках Аристотеля и макасид, о почёте пишет Маслоу. Каган также включает в свой

список уважение. Ван Камп пишет о “признании, принятии, уважении”. Рокич пишет об

“общественном признании, уважении, восхищении”.

Вторая группа связана с вашими взаимными отношениями с другими людьми. Тут

важно не только то, как они к вам относятся, но и то, как вы относитесь к ним.

Идеальными отношениями в этом случае считается дружба. О ней пишут Франкена,

Чэппелл, Гомес-Лобо, Одерберг, Хёрка, Вулф, Каган, Герт, Скэнлон, Феркейни, Флетчер,

Лонье, Хукер, Ван Камп. Аристотель пишет о множестве друзей и о добрых друзьях.

Рокич пишет об “истинной дружбе (тесном товариществе)”. Франкена ставит дружбу в

один ряд со “взаимной привязанностью, любовью и сотрудничеством”. Скэнлон

добавляет к дружбе “другие ценные личные отношения”, Мёрфи добавляет сообщество,

Загжебски добавляет отношения любви, Эрнесон добавляет любовь, Гриффин включает

дружбу и любовь в категорию “глубоких личных отношений”. Любовь включают в список

Вулф и Герт, о потребности в принадлежности и любви пишет Маслоу, Рокич пишет о

“зрелой любви (сексуальной и духовной близости)”. Другие авторы пишут о “близких

отношениях” (Казиз), “искренних и длительных интимных отношениях” (Феркейни),

“эмоциональных отношениях” (Душ Сантуш), “глубоких и значимых социальных

отношениях” (Левинсон-Замир). В списках встречаются также такие категории, как

“участие” (Ван Камп), “социабельность” (Финнис), “общество” (Фома Аквинский) и

“аффилиация” (Нуссбаум). Краут пишет о “процветании в качестве общественного

существа”. Рейлтон пишет о солидарности и уважении. Любопытно, что Флетчер (Fletcher

2016, 17) поддерживает сближение аристотелевской philia (дружба) с конфуцианским

жэнь (человеколюбие), ссылаясь на сравнительные исследования.

Наконец, есть третья группа. Нагель называет её “справедливость”, Чэппелл пишет о

“честности”. Франкена включает в свой список “справедливое распределение благ и зол”.

Росс пишет о “распределении удовольствий среди добродетельных”. Рокич пишет о

“равенстве (братстве, равных возможностях для всех)”.

Ниже я покажу, что всё это аспекты и ступени одной и той же предельной ценности

под названием “социальная гармония”.

Что слава и социальная гармония одно и то же, в нашей теперешней культуре далеко не

очевидно. Почему-то там и тут мелькает убеждённость, будто можно прославиться

безотносительно к тому, как к вам относятся другие и главное — как вы сами относитесь

к другим. Что при этом достигается только дурная слава среди людей, мнение которых вас

не интересует, то есть слава глубоко ущербная, неполноценная, почему-то упускают.

Развернём всю последовательность ступеней славы.

Многие люди просто незаметны. Не только в масштабах общества, а даже в ближнем

кругу. О вас не говорят и не думают. Это настоящая трагедия для личности и травма для

25!

психики, особенно если вы только формируетесь. Когда вы не отражаетесь в отношении

других к вам, вы как бы не существуете. В сообществах, где не принято выражать друг

другу своё отношение или принято как-либо маскировать его, возникает своего рода

социальный голод. У вас развивается естественная потребность утолить этот голод,

желание хотя бы просто “существовать” для других, то есть знать, что о вас вообще знают

и думают.

Измученный социальным голодом, вы жаждете, чтобы о вас просто кто-то что-то думал

и говорил — неважно кто и неважно что. Синдром Герострата — это по сути болезненное

следствие социального голода, желание насытиться хотя бы помоями и объедками, хотя

бы отравой. Проявляется такое состояние как раз в желании, чтобы о вас думали и

говорили как можно больше людей, кто бы ни были эти люди и каков бы ни был окрас их

мыслей и слов.

Однако в действительности это самая низкая ступень социальной реализации. Когда вы

получили минимальное признание — признание самого факта, что вы существуете — вам

нужно больше. Теперь вы хотите, чтобы о вас знали и думали не просто что-нибудь, а

именно хорошее. Никому не нравится, чтобы его ненавидели или презирали, тем более

массы людей. Вообще-то это неприлично и стыдно, а добрая слава есть нечто

противоположное стыду и позору. Поэтому о ней можно говорить как о

благопристойности (ли, 礼). И поэтому многие готовы предпочесть хорошее отношение

малого круга — тех, кого мы называем близкими — плохому или хотя бы

двусмысленному отношению масс.

Но даже хорошее отношение к вам большого числа людей ещё далеко не всё. Помимо

знака отношения и числа относящихся, есть ещё качество отношения и качество

относящихся.

Качество отношения не то же самое, что знак отношения. К вам может хорошо

относиться тот, кто вас почти не знает — просто потому, что он хорошо относится вообще

ко всем незнакомым людям, или потому, что он что-то хорошее о вас случайно услышал,

или потому, что кто-то его обманул, может быть даже вы сами. Такое хорошее отношение

стоит гораздо меньше, чем хорошее отношение человека, который вас действительно

знает. Случайное или ложное отношение нестабильно, мимолётно. А подлинное

отношение может длиться долго, хоть вечность, и выдерживать многие испытания.

Кроме того, вы ведь хотите внимания к себе, а чтобы вас по-настоящему узнать, нужно

сосредоточить на вас значительное внимание. Вы хотите, чтобы те, кто хорошо к вам

относятся, хорошо вас знали. Лучше всего — как самих себя (раппорт). Недаром говорят,

что “счастье — это когда тебя понимают”.

Вы хотите, чтобы хорошее отношение к вам было не придуманным и ложным, но

адекватным и заслуженным. Такое отношение гораздо слаще. Отношение к вам должно

соответствовать вам — вашим действительным заслугам. В этом заключается подлинная

справедливость (и, 義). В западной культуре справедливость прочно связана с

распределением материальных благ. Однако такое распределение может быть лишь одним

из следствий того, что каждый занимает подобающее ему место, каждый относится к

каждому по заслугам и получает в ответ такое же справедливое отношение. Такая система

может характеризоваться как гармония, или порядок (ли, 理). Аспектами порядка

являются стабильность, согласие между людьми и уважение традиций, о которых пишет

Шварц, называя их, соответственно, “безопасность”, “конформность” и “традиция”.

26!

Качество относящихся — это ваше собственное отношение к тем, кто как-либо

относится к вам. Есть люди, мнение которых вам безразлично. Есть люди, мнение

которых вы даже презираете, и если они вас как-нибудь похвалят, это станет поводом для

стыда. Разумеется, вы ждёте хорошего отношения от тех, чьё мнение вы цените высоко,

чьё мнение вам дорого. Круг этих людей необязательно совпадает с теми, кто хорошо вас

знает. Это могут быть лично незнакомые вам люди, которые являются признанными

знатоками в какой-нибудь области, где вы пытаетесь реализоваться. Но вы, конечно же,

хотели бы и знать их лично.

В этом показателе отражается такое неочевидное для нашей культуры свойство славы

(высших её ступеней, то есть собственно славы, а не суррогата), как взаимность (шу, 恕).

Цзы-гун спросил:

– Есть ли такое слово, по коему одному можно было бы прожить всю жизнь?

Учитель ответил:

– Что как не шу! Чего себе не желаешь, другим не делай.

Лунь юй 15:24

В книге Чэн Чуня “Разъяснение неоконфуцианских категорий” шу отождествляется с

фундаментальной категорией ли, означающей этикет, ритуал, обхождение, чин. В свою

очередь, эта категория во многих текстах отождествляется со своим омонимом ли,

означающим порядок, в том числе космический. Социальная гармония — это ваше

соответствие занимаемому вами месту в обществе и сообразное отношение к другим

людям. С этой точки зрения важно, что люди думают о вас и что вы думаете о них.

Поэтому репутация, доброе имя, слава — это аспекты социальной гармонии.

Итак, хотя известность лучше безвестности, а широкая известность лучше неширокой,

но добрая слава лучше дурной, подлинная слава лучше ложной, вечная слава лучше

скоротленной, слава среди славных лучше славы среди бесславных.

Если собрать воедино все отмеченные показатели славы, то высшая её ступень — это

как можно более хорошее отношение к вам как можно большего числа людей, которые

как можно более хорошо вас знают и к которым вы сами относитесь как можно более

хорошо. В абсолютном идеале слава — это когда вы живёте в обществе, все члены

которого идеально знают друг друга и идеально друг ко другу относятся. Это и есть то,

что в конфуцианстве называется великое единение (да тун, 大同). Высшая ступень славы.

Высшая ступень отношений между людьми. Высшая ступень справедливости. Высшая

ступень социальной гармонии.

Ради уважения живут. Ради уважения умирают.

Полностью уважение может осуществиться только в космической гармонии, где все

занимают подобающее им место и всецело понимают друг друга.

Уважение не имеет предела и никогда не надоест.

Миг славы хочется остановить.

Уважение ничем не заменить.

Уважение может быть самодостаточным и осуществляться ради самого себя.

Уважение может быть мерой всего.

Уважение ни с чем не спутаешь.

Невозможность уважения нестерпима.

Уважение можно заслужить собственными усилиями.

Уважение ценно при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Уважение нужно всем.

Последовательное стремление к уважению открывает мир как общество.

27!

Всё что угодно может быть представлено как признак социального статуса.

О жизни как развитии отношений учит конфуцианство.

II.6. Деятельная любовь, самореализация

Удивительным образом в современных списках моральных философов не встречаются

ни призвание (Beruf), которое ещё недавно было столь популярно, ни самореализации,

которая есть у Маслоу. Правда, в списках Франкена и Казиз присутствует

“самовыражение”, а у Загжебски упоминается “применение талантов в работе,

приносящей удовлетворение”. Встречается также формулировка “работа и игра”

(Одерберг, Гомес-Лобо). Это контрастирует с тем, что писал Томас Карлейль: “Новейшее

евангелие это мира — знай своё дело и делай его. Ибо написано: бесконечная важность

заключена в работе” (Прошлое и настоящее, 1843, гл.11). Лишь Ван Камп упоминает

работу, и Эрнесон пишет о “значимой работе”, что бы это ни значило.

Между тем, довольно часто в списках встречается добродетель (Аристотель, Нагель,

Хёрка, Флетчер). Росс пишет о самоценной добродетели, а Франкена — о “нравственно

хороших наклонностях или добродетелях”. Лемос включает в список “различные

морально хорошие эмоции”. У Чэппелл и Ауди встречаются “уважение к личности” и

“уважение к людям” соответственно. Шварц пишет о доброжелательности. Казиз и

Парфит прямо пишут о моральности и “моральной доброте” как об отдельных предельных

ценностях. “Добродетельная любовь” есть и в списке у-фу в Шу цзин. А в пурушартхе эта

предельная ценность именуется дхарма, что в данном случае значит долг и его

исполнение.

Но долг — это не цель, а средство. Также дхарму переводят как заслугу. Но и заслуга

не цель, цель — то, что вы можете заслужить. Вероятно, в каких-то контекстах дхарма

была тем же, что мокша, то есть заслуживанием религиозной цели, освобождения. Но

затем мокша окончательно выделилась как самостоятельная цель. Каково же собственное

значение дхармы как предельной ценности?

Во всех случаях подчёркивается её деятельный характер в противовес

созерцательности мокши, а также нравственность, то есть ориентированность на других, в

противовес эгоистичности артхи, камы и яшаса. Согласно дхарме, каждый человек

должен воздерживаться от причинения вреда живым существам, говорить правду, жить

чисто, быть благожелательным, прощать (Артхашастра I 3 13). В Бхагавадгите появляется

понятие “своя дхарма” (свадхарма):

“Если ты не совершишь этого добродетельного сражения, тогда, лишившись своей дхармы и славы,

приобретёшь грех”

Бхагавадгита II 33

“Лучше своя дхарма плохо исполненная, чем хорошо исполненная чужая”

Бхагавадгита III 35

“…лишь преданный своему делу человек достигает совершенства”

Бхагавадгита XVIII 45

Согласно Брахмасутра-бхашье Шанкары, реализация дхармы есть абхъюдая, то есть

некий подъём, который может пониматься и как воодушевление, и как жизненный успех.

Мыслители 20 века уже явно трактуют дхарму как самореализацию. Ауробиндо Гхош в

“Эссе о Гите” пишет, что дхарма есть отношение внешней жизни к внутренней, развитие

действия из души, что она соответствует индивидуальным дарованиям и является

28!

средством самовыражения. Ганди говорит, что свадхарма — это служение ближним,

ближайшем окружению. Ученик Ганди Виноба Бхаве в полном соответствии с

современными веяниями насчёт призвания утверждает, что дхарма человека сегодня не

такова, как 10 лет назад, а через 10 лет опять будет другой.

Очевидно, что под моральностью и долгом во всех этих случаях имеется в виду некая

предельная концентрация хорошего отношения к другим людям, которая может быть

выражена как деятельная любовь к ним. Вы настолько хорошо относитесь к своему

ближнему, что готовы помочь ему любой ценой, вплоть до самоотречения и

самопожертвования. При этом вы находите в самом процессе помощи какое-то

неизъяснимое блаженство.

Вместе с тем лучше квалифицированная помощь, чем любительская. Лучше

систематическая помощь, чем разовая. Лучше творческая помощь, чем пассивная. Лучше

индустриальная помощь, чем кустарная. А тот, кто не оказывает ту максимальную

помощь, на которую только способен, крадет её у других и разбазаривает те таланты,

которые были даны ему даром. В данном случае мы как раз наталкиваемся на идею

призвания, которая объединяет деятельную любовь и самореализацию.

Самореализация и деятельная любовь — одно и то же. Не может быть никакой

самореализации вне отношения к кому-то другому. Слово “самореализация”

предполагает, что вам даны некоторые возможности, которые вам нужно осуществить,

что в вас есть что-то, что предназначено для других, и оно должно быть проявлено и

передано им. Реализация — это не только проявление. Недостаточно продемонстрировать

какие-то свои способности, поиграть мускулами. Нужно добиться результата, принести

плод. Плод состоит именно в том, чтобы другие получили сделанное вами. Например,

если вы любите изучать живые организмы и благодаря этой склонности тонко чувствуете

их расстройства, это может быть воспринято как дарование. И чтобы осуществить это

дарование, вам нужно помогать другим живым организмам преодолевать их расстройства.

Недостаточно показать, им или самому себе, что вы можете это делать. Ваша склонность

и их потребность должны встретиться. “Призвание — это место, где наша глубокая

радость встречается с глубокими нуждами мироздания” (Buechner 1973, 95). Ваше счастье

невозможно без того, чтобы вы осуществили свой дар. И вы будете испытывать странное

воодушевление и блаженство, когда будете помогать другим. Михай Чинксентмихайи

(Csikszentmihalyi 1990) обозначил такое состояние словом “поток”.

Деятельная любовь связана с другими предельными ценностями. Так же как

удовольствие есть обобщение удовлетворений других предельных ценностей, помощь

другим есть помощь именно в осуществлении того, что эти другие ценят, их предельных

ценностей. Буддийский мыслитель Шантидева в “Бодхичарья-аватара” (III 8–10) писал о

готовности быть лекарством для того, кому нужно лекарство, пищей, кому нужна пища,

богатством, кому нужно богатство, и т.д.

Абсолютная самореализация, абсолютная деятельная любовь — это такая помощь

другим, которая преодолевает даже смерть. Через эту предельную ценность открывается

мир, который гибнет, но который спасает Тот, Кто его сотворил, посредством

самопожертвования. По сути дела, единение с Богом, любовь к Богу, гармония с Богом, о

которой пишут Фома Аквинский и его последователи — феноменологически это и есть

деятельная любовь и самореализация. То же самое, по-видимому, касается и “спасения” у

Рокича.

29!

Деятельная любовь как предельная ценность известна с древнейших времён и в разных

регионах, но стала высшей ценностью в рамках христианства. И сегодня она играет

крайне важную роль в постхристианской цивилизации.

А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник,

искушая Его, спросил, говоря:

– Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?

Иисус сказал ему:

– Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия

есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя;

на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.

Евангелие от Матфея 22:34-40

Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он же сказал в ответ: возлюби Господа Бога

твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и

ближнего твоего, как самого себя.

Евангелие от Луки 10:27

Сия есть заповедь Моя: да любите друг друга, как Я возлюбил вас нет больше той любви, как если кто

положит душу свою за друзей своих.

Евангелие от Иоанна 15:12-13

Ибо заповеди: “не прелюбодействуй”, “не убивай”, “не кради”, “не лжесвидетельствуй”, “не пожелай

чужого”, и все другие заключаются в сем слове: “люби ближнего твоего, как самого себя”.

Послание к Римлянам 13:9

Ибо весь закон в одном слове заключается: “люби ближнего твоего, как самого себя”

Послание к Галатам 5:14

Ибо таково благовествование, которое вы слышали от начала, чтобы мы любили друг друга.

1-е Послание Иоанна 3:11

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.

1-е Послание Иоанна 4:8

Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его

совершенна есть в нас.

1-е Послание Иоанна 4:12

Кто говорит, “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего,

которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? и мы имеем от Него такую заповедь, чтобы

любящий Бога любил и брата своего.

1-е Послание Иоанна 4:20-21

Цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры, от чего

отступивши, некоторые уклонились в пустословие, желая быть законоучителями, но не разумея ни

того, о чем говорят, ни того, что утверждают.

1-е Послание Тимофею 1:5-7

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или

кимвал звучащий если имею дар пророчества, знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так

что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто и если я раздам все имение мое и отдам тело

мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

1-е Послание к Коринфянам 13:1-3

Люби — и делай что хочешь.

Августин, Рассуждения на Послание Иоанна к парфянам 7:8

Ради любви живут. Ради любви умирают.

Полностью любовь может осуществиться только в самопожертвовании и воскрешении.

Любовь не имеет предела и “никогда не устаёт”.

30!

Миг самоотдачи в любви хочется остановить.

Любовь ничем не заменить.

Любовь может быть самодостаточна и осуществляться ради самой себя.

Любовь может быть мерой всего.

Любовь к ближнему ни с чем не спутаешь.

Невозможность любви есть ад.

Любовь можно осуществить собственными усилиями.

Любовь ценна при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Любовь нужна всем.

Последовательное стремление к любви открывает мир, в котором все нуждаются во

спасении.

Всё что угодно может быть представлено как любящее и любимое.

О жизни как деятельной любви учит христианство.

II.7. Родство, семья

Среди современных списков крайне редко встречаются семья и потомство. Собственно

семья есть только в списке Гомеса-Лобо. Рокич пишет о “безопасности семьи (заботе о

любимых)”. В древних списках об этом сказано прямо — “хорошие дети”, “много детей”

(Аристотель) и “много сыновей и внуков” (Хуань Тан), потомство (макасид), размножение

(Фома Аквинский). Парфит уже смещает акцент с количества детей на качество родителя:

“иметь детей и быть хорошим родителем”. Райс считает “заботу о маленьких детях”

одним из “меньших предельных благ”.

Выше, когда речь шла о социальной гармонии, некоторые формулировки ссылались на

принадлежность к коллективу (Нуссбаум), но ни разу не было намёка на то, что это

должен быть коллектив, который основан на той или иной степени родства, будь то семья,

род, племя, народ или союз народов. Одерберг даже критикует Гомеса-Лобо за то, что тот

выделяет семью из разряда других социальных общностей. Сам Одерберг считает семью

видом дружбы.

В данном случае наглядным критерием для различения могут служить

противоположности: если противоположностью социальной гармонии является

незаслуженное отношение людей к вам и друг ко другу, несправедливость, когда низкие

люди на высоте, а благородные внизу, то противоположностью родства является

одиночество. Можно быть одиноким, но уважаемым, и можно иметь дурную славу, но

быть частью сплочённой семьи. Впрочем, нередко под дружбой понимается именно

сдвоенная предельная ценность (см. II.16), в которой социальная гармония и родство

соединены.

Родство есть растворение вашего Я в чём-то более общем, отождествление себя с чем-

то большим, чем вы как индивид. Это не просто понимание другого или проникновение в

чувства другого, как в случае с социальной гармонией (где другой признаётся именно как

другой), а именно слияние с другим или даже со множеством других в единое целое, где

других уже нет и где все вы — одно. Именно растворение Я в стихии рода составляет суть

сексуального влечения и сексуального удовольствия. Но эта же суть лежит и в основе

вашего отношения к семье либо к более широким родственным коллективам, если вы

отождествляете свою судьбу с его судьбой, считаете его боль своей болью и его радость

своей радостью. Во всех этих случаях можно говорить о так называемом “океаническом

чувстве” (Ромен Роллан, Зигмунд Фрёйд).

31!

Если ваша стратегия размножения — это так называемый r-отбор, или “быстрая

жизнь”, то вы осуществляете родство исключительно через увеличение числа себе

подобных. Если же ваша стратегия размножения — это так называемый К-отбор, или

“медленная жизнь”, то к этому добавляется забота о потомстве и вообще о тех, кого вы

считаете себе подобными.

Современные западные общества характеризуются высокой степенью

индивидуализации и атомизации, когда индивид не отождествляет себя с чем-то, что

больше обычной “малой” семьи, да и этим нередко пренебрегает. Однако в прошлые

времена, а также в наше время, но в других культурах, люди отождествляли себя с родом

(растворяли своё Я в роде), родовым союзом, племенем, союзом племён, народом и

союзом народов.

Когда один народ населяет одну страну и вы отождествляете себя с этим целым, то эта

страна — ваша Родина, вы живёте ради этого народа и этой страны и готовы отдать ради

них жизнь (“национальная безопасность” у Рокича). То же самое может касаться и союза

народов, который нередко оформляется как империя. В таком случае вы живёте или

умираете ради империи.

Следующий шаг — человечество в целом. В этом случае вы считаете всех людей своей

семьёй и отождествляете свою судьбу с судьбой обитателей Земли. Эта идея находится в

центре различных течений Нью-Эйдж, где говорится о “планетарном сознании” и тому

подобном. Отождествление с человечеством может также проявляться во

“взаимодействии с местам или объектами культурного значения (такими как исторические

места или артефакты)” (Райс). В данном случае речь идёт о сознании своего единства с

ушедшими поколениями, которые создали данные объекты и запечатлели в них свой дух.

Следующий шаг — расширение границ своего Я и на другие биологические виды, на

жизнь в целом. Это проявляется в “заботе о животных” (Райс), в ценности других

биологических видов (Нуссбаум) и даже “процветании некоторых форм неразумной

жизни” (Лемос). В последнем случае вы уже переходите к отождествлению себя с

природой в целом, так что природный мир (Чэппелл) и взаимодействие с природой (Райс)

становятся важнейшей частью вашей жизни.

Абсолютное выражение данной тенденции — это абсолютное расширение границ

своего Я, а точнее их полное преодоление. В этом случае вы осознаете, что вы и всё бытие

— одно. Tat tvam asi, “ты есть то”. Это то, что в индийской культуре и в списке

пурушартха называется мокша. Семья — это, так сказать, минимальная мокша, а

подлинная мокша — это слияние со всем миром и обнаружение, что ваша индивидуальная

душа (атман) — это то же, что душа мира, абсолют (брахман). В этом случае говорят уже

о “космическом сознании”, а Шварц пишет об “универсализме”. Переживание этого

единства также можно описать как океаническое чувство. Недаром эта формулировка

была вдохновлена Рамакришной.

Ради родства живут. Ради родства умирают.

Полностью родство может осуществиться только в отождествлении со всем бытием.

Родство не имеет предела и никогда не надоест.

Миг растворения в стихии рода хочется остановить.

Родство ничем не заменить.

Родство может быть самодостаточно и может осуществляться ради самого себя.

Родство может быть мерой всего.

Чувство родства ни с чем не спутаешь.

32!

Невозможность родства нестерпима.

Родство можно расширить собственными усилиями.

Родство ценно при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Родство нужно всем.

Последовательное стремление к родству открывает мир, который насквозь прошит

родственными связями.

Всё что угодно может быть представлено как родное или чужое для вас.

О жизни как моменте в жизни рода учат родовые культы и имперские культы

(“язычество” и тому подобное), индуизм, Нью-Эйдж.

II.8. Свобода от зависимостей

Апатия или бесстрастие упоминаются только у Аристотеля (например, Никомахова

этика 1104b25). Свобода от страстей, покой, безмятежность были довольно популярны в

древних культурах, включая средиземноморскую, индийскую и китайскую, однако у

современных авторов ничего подобного не встречается (если не считать “внутренний

мир” у Мёрфи; об этом см. II.11). Хотя как раз современный человек наиболее подвержен

самым разнообразным и довольно болезненным зависимостям — от наркомании и

алкоголизма до игромании и шопоголизма. Древние авторы при этом заметили, что

зависимости могут быть очень тонкими и что в их основе лежит самая тяжёлая и

болезненная зависимость — привязанность к собственному индивидуальному

существованию, привязанность к собственному Я.

Механизм действия зависимостей давно и хорошо известен — нечто приносит вам

некоторое удовлетворение; если это нечто у вас отнять, вы страдаете; этого нечто вам

нужно всё больше, и в конце концов вы уже не получаете никакого удовлетворения, и это

нечто теперь вам нужно лишь потому, что без него вам совсем плохо. Зависимости всегда

связаны со страданиями, поэтому свобода от зависимостей — это свобода от страданий.

Если рассматривать эту предельную ценность как спектр, то на одном её краю будет

полная порабощённость зависимостями, ослеплённость ими и невероятные страдания в

связи с этим, а на другом — полная свобода от зависимостей, в том числе от

привязанности в дыханию, к индивидуальному существованию и собственному Я. Это

совершенно запредельное состояние, которое практически невозможно описать. Пребывая

в нём, вы оказываетесь вне каких-либо категорий и концепций, за пределами бытия и

небытия.

Нетрудно увидеть, что данная предельная ценность является высшей ценностью,

вокруг которой сформировалось учение Будды. В своём пределе свобода от зависимостей

— это нирвана.

В Саваттхи некий монах пришёл к Благословенному и сказал:

– Почёл бы я благом, Господин, если бы Благословенный наставил меня кратко в учении, дабы,

услышав, я мог пребывать в одиночестве, в затворе, неутомимо, с пылом и решимостью.

– Монах, коли ты цепляешься за что-либо, ты в рабстве у Мары. Коли не цепляешься, ты свободен от

этого злодея.

Упадьямано сутта (Самьютта Никая 22:63)

Чему учу я теперь, как и прежде, монахи, это страдание и прекращение страдания.

Алагадуппама сутта (Маджджихма никая 22:37)

Когда вы освобождаетесь от зависимостей, вы освобождаетесь от всех желаний и задач,

и перед вами предстаёт действительность за пределами любых концепций.

33!

Ради освобождения живут. Ради освобождения умирают.

Полностью освобождение может осуществиться только в выходе за пределы бытия и

небытия.

Освобождение не имеет предела и никогда не надоест.

Освобождение выводит за пределы времени.

Освобождение ничем не заменить.

Освобождение может быть самодостаточно и осуществляться ради самого себя.

Освобождение может быть мерой всего.

Освобождение ни с чем не спутаешь.

Невозможность освобождения нестерпима.

Освобождение можно добыть собственными усилиями.

Освобождение ценно при любых обстоятельствах и в любых возможных мирах.

Освобождение нужно всем.

Последовательное стремление к освобождению открывает миры как уделы страдания и

мир за пределами миров.

Всё что угодно может быть представлено как средство освобождения.

О жизни как освобождении от зависимостей учит буддизм.

II.9. Достоинство, автономия

Автономию следует понимать не как способность самостоятельно выбирать способ

решения тех или иных задач (это сегодня могут и довольно примитивные машины), но как

способность самостоятельно ставить себе задачи. В этом существенное отличие

автономии от контроля. Данное состояние включают в список предельных ценностей

многие авторы (Рейлтон, Ауди, Гриффин, Казиз, Краут, Феркейни, Хукер, Душ Сантуш,

Райс, Левинсон-Замир, Ван Камп). В каком-то смысле эта ценность также может

рассматриваться как ценность второго порядка, а именно — как возможность самим

выбирать себе предельные ценности и особенно высшие ценности.

Вот что пишет Гриффин, который включает данную предельную ценность в

“компоненты человеческого существования”:

Выбирать свой собственный путь в жизни, делать из неё что-то в соответствии со своими собственными

взглядами — вот суть того, что значит вести человеческое существование… Один из компонентов

субъектности — это принятие решений за себя. Даже если я постоянно порчу себе жизнь, даже если бы

вы добились большего успеха, взяв командование на себя, я не позволю вам это сделать. Автономия

ценна сама по себе.

Нечто подобное мы находим и у Феркейни, который называет это минимумом

автономии “как в смысле пребывания в либеральной социальной среде, так и в смысле

общей ответственности за свою жизнь”. Левинсон-Замир также пишет об автономии и

свободе. Шварц пишет о “самоуправлении” (self-direction), которое выражается в

“независимых мышлении и действии — выборе, творчестве, исследовании”.

Мёрфи идёт дальше и пишет уже о “совершенстве в субъектности”. Ауди ставит вместе

автономией и достоинство. Другие авторы включают в свои списки самоуважение (Рокич,

Флетчер, Душ Сантуш).

Очевидно, что способность самому определять направление своей жизни с

необходимостью должна включать в себя и способность сопротивляться всевозможному

давлению в этом отношении. Вам нужна известная стойкость (истикама). Например, кто-

34!

то побуждает вас идти по пути, который он вам укажет, поражая вас своими величием и

мудростью. Или кто-то внушает вам страх своим могуществом, а также угрозами лишить

вас важнейших благ. Или кто-то восхищает вас своей добротой и щедростью, а также

соблазняет вас посулами наделить вас важнейшими благами. Вы должны быть способны

противостоять всему этому, чтобы продолжать непреклонно гнуть свою линию — идти

своим путём, не отклоняясь и не склоняя головы. Это как раз и есть автономия в степени

достоинства.

На что вы можете опереться в своём противостоянии подобному давлению? По-

видимому, автономия, достоинство должны быть для вас по крайней мере чем-то не менее

ценным, чем все прочие предельные ценности. Потерять автономию, достоинство должно

быть для вас не менее страшно, чем умереть или претерпеть пытки. То есть возможность

самостоятельно выбирать предельную ценность должна быть для вас важней любой из

этих ценностей.

Противоположностью достоинства является пресмыкательство, раболепие,

угодничество, бесконечная суета, метания, попытки вымолить у “сильных мира сего” те

или иные блага, состояние “флюгера”, готовность направить свою жизнь туда, куда

скажет хозяин. Притом такой приспособленец вполне может считать, что он таким

образом ловко манипулирует другими, по-своему контролирует их. Соответственно,

блюсти достоинство — значит “никому не кланяться”, не унижаться ни перед кем, не

суетиться, не заискивать и не пресмыкаться, но следовать исключительно своим курсом,

не обращая ни на что внимания.

По сути дела, тот индивид или та группа или тот социальный институт (государство

или что-то ещё), которые пытаются распоряжаться вашей судьбой на стратегическом

уровне, претендуют на то, чтобы вы им поклонились, признали их своим божеством.

“Бог” (“божество”, “богиня”) — это статус. Вы можете наделить этим статусом, то есть

обожествить, египетского фараона, римского императора, русского царя, американского

президента, своего начальника, а также океан, ветер, деньги, секс, домашний очаг, войну,

мудрость, человечество, самого себя, природу, науку, прогресс и проч. и проч. В

монотеистических религиях таким статусом наделяется трансцендентное всесовершенное

Существо, которое в то же время является Творцом мира, и запрещается наделять таким

статусом кого-либо ещё.

Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства, да не будет у тебя

других богов пред лицом Моим.

Исход 20:2-3

Статус этот обозначает, что тот, кого вы им наделили, является источником вашей

судьбы и вы ему служите, чтобы эта судьба была в том или ином смысле удачной. Кого

считать своим богом — личный выбор каждого. Поклонение — это наделение кого-либо

или чего-либо свойствами источника важнейших для вас благ, ставка на него как на

решающего благодетеля вашей жизни, восхищение его величием, могуществом,

мудростью и так далее, добровольное подчинение ему, служение ему и посвящение ему

себя. Проистекает таковое из соответствующего опыта — когда вы вдруг осознаёте, что

вот это существо, вот эта стихия, вот это явление является самым важным в вашей жизни,

что от него всё зависит. Неслучайно многие божества политеистических религий

являются по сути покровителями либо даже олицетворением того, что мы можем

отождествить с различными предельными ценностями или какими-то их формами и

соответствующими сферами жизни (и Макс Вебер называл ценностный плюрализм

политеизмом).

35!

Под атеизмом сегодня обычно подразумевают отрицание каких-то — неизвестно каких

— фантастических существ, напоминающих супергероев из комиксов. Хотя в

действительности атеизм — это отказ обожествлять кого бы то ни было. Для древних

египтян фараоны были богами. Атеисты же не отрицают существование египетских

фараонов. Но вот обожествлять правителей, то есть наделять их свойствами вершителей

нашей судьбы, которым надо служить и посвящать свою жизнь, они отказываются. То же

самое со стихиями природы и проч.

Соответственно, достоинство как высшая ступень автономии — это отказ обожествлять

какую бы то ни было силу, которая претендует на то, чтобы быть хозяином вашей судьбы.

Все эти силы объявляются идолами, которые недостойны быть вашими хозяевами. Когда

вы отвергли все эти силы, низвергли и попрали всех этих идолов, хозяином своей судьбы

остаётесь вы сами. Это значит, что вы становитесь богом для самого себя, впадаете в

самообожествление. Но достойны ли вы того, чтобы быть хозяином самому себе?

Быть хозяином самому себе значит быть рабом всевозможных собственных глупостей,

зависимостей, страстей и тому подобного. Быть в исключительном и полном

распоряжении у самого себя — в некотором смысле унизительно. Человек несовершенен

и слаб. Идти на поводу у собственных желаний — ничуть не лучше, чем следовать

повелениям тех сил, которые только что были отвергнуты. Обожествление самого себя —

это обожествление собственного интеллекта, собственных эмоций, физиологических

импульсов и так далее. Это такое же, если не худшее, идолопоклонство. К тому же, в

таком положении нет надёжной опоры и для сопротивления внешнему давлению, это

сопротивление просто теряет смысл. Человек, предоставленный самому себе — это раб

собственных позывов, и он легко может стать рабом кого-то другого. Достоинство

человека в том, что он недостоин быть хозяином самому себе. Или, что то же самое,

человек достоин лучшего хозяина, чем он сам.

Каков же выход? Выход — это вверение себя кому-то, кто, во-первых, не принимает

участия в текущей борьбе за жизнь и другие предельные ценности, трансцендентен этой

борьбе и потому не преследует никакой собственной выгоды, а во-вторых, кто обладает

всеми возможными совершенствами, в том числе всезнанием, всеблагостью, абсолютной

мудростью и так далее, так что на него действительно можно положиться и он

действительно достоин поклонения в силу своих качеств.

Таким образом, высшая степень автономии, безупречное достоинство предполагает

предание себя некоей трансцендентной всесовершенной силе, некоему трансцендентному

всесовершенному Существу и только Ему. “Мой хозяин — хозяин мира!” — вот формула

истинного достоинства.

То есть истинное достоинство совпадает с единобожием, которое становится опорой в

противостоянии как внешнему, так и внутреннему давлению. Многие силы в этом мире

оказывают на вас давление, чтобы вы обожествили их, поклонились и покорились им,

положились на них, признали в них высшее совершенство, а их волю — законом. Вы же

противостоите этому давлению, будучи твёрдо уверены, что полнотой совершенства

может обладать лишь одно Существо. Только это Существо могло бы претендовать на

именование истинным Богом, не знающим себе равных, единственным, кто достоин

поклонения и чья воля может быть законом. Для вас не может быть божества, кроме Бога.

Допускать поклонение кому-то ещё, включая самого себя — значит вверять себя во власть

недостойных. Делая ставку исключительно на трансцендентное совершенство, вы

находите опору против тех страхов и соблазнов, которыми окружают вас всевозможные

36!

лжебожества этого мира, представленные различными природными и общественными

силами, а также всевозможными субъектами, облечёнными властью — от самодуров-

начальников и главарей разбойничьих шаек до “священных монархов” и международных

финансовых воротил. Возможно только одно совершенство, которого стоит бояться и на

которое стоит надеяться, и оно вне этого мира. Само существование такого совершенства

запрещает вам преклоняться перед кем-либо ещё (данный запрет может быть также прямо

выражен в откровении этого Существа).

О чём-то подобном пишут Финнис, Мёрфи, Чэппелл и Одерберг, когда

Мысли о «теории списка»

Abstract