ArticlePDF Available

Abstract and Figures

Земцов С.П., Чепуренко А.Ю., Баринова В.А., Красносельких А.Н. Новая предпринимательская политика для России после кризиса 2020 года // Вопросы экономики. 2020. №10. С. 44-67. https://doi.org/10.32609/0042-8736-2020-10-44-67 ||| В условиях смены технологий, роста природных и социальных рисков развитие малого и среднего предпринимательства (МСП) рассматривается как один из инструментов адаптации экономики, но сам сектор серьезно пострадал во время кризиса 2020 г. Снижение предпринимательской активности может иметь негативные долгосрочные последствия, поэтому в большинстве стран оказывается помощь малому бизнесу. В условиях слабого развития институ-тов традиционные меры могут не только не решить существующие проблемы, но и привести к формированию новых институциональных ловушек. Описан и обос нован комплексный подход к предпринимательской политике для России, основанный на концепции предпринимательских экосистем. На основе лучших практик сформулированы цели и принципы нового подхода. Они использованы для оценки возможностей и ограничений проводимой в России политики: у мест-ных властей нет стимулов в существующей бюджетной системе, бизнес-агенты слабо мотивированы к выходу из тени и к кооперации, не всегда учитываются местные особенности и интересы, существует недоверие между контрагентами, институты поддержки недостаточно открыты. В результате целевая поддержка не смогла замедлить негативные тенденции в секторе МСП, а его значение для экономики невелико и сокращается. Новый подход может стать основой пост-кризисной политики в условиях сокращения природной ренты. \\\ Zemtsov S.P., Chepurenko A.Y., Barinova V.A., Krasnoselskih A.N. New entrepreneurship policy in Russia after the 2020 crisis. Voprosy Ekonomiki. 2020;(10):44-67. (In Russ.) https://doi.org/10.32609/0042-8736-2020-10-44-67 \\\ Nowadays the unpredictability and nonlinearity of macroeconomic processes are growing, due to the technological changes, the increasing economic complexity, and the environmental risks. The development of small and medium‑sized enterprises (SMEs) is considered as one of the tools for adapting to these processes. The decline in entrepreneurial activity can finally lead to long-term consequences. Thus, many countries introduce the entrepreneurial support policy. Our review shows that in the face of weak development of public control institutions, direct financial measures can lead to new institutional traps. This forms a need for new and alternative approaches to entrepreneurship policy. The purpose of the paper is to justify and describe an alternative entrepreneurial policy for developing countries, based on the concept of entrepreneurial ecosystems. The goals and principles of the ecosystem approach are formulated in the article. They have been used to identify new directions and evaluate existing measures of Russian entrepreneurship policy: local authorities and business agents are poorly motivated, local characteristics are not always taken into account, there is a distrust between contractors, support institutions are not open enough, direct support is mainly provided. As a result, the role of the sector in the economy is consistently low and declining. The new approach can become the basis for post-crisis policy in the context of reducing natural resource rent.
Content may be subject to copyright.
44
Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67.
Voprosy Ekonomiki, 2020, No. 10, pp. 44—67.
Новая предпринимательская политика
для России после кризиса 2020 года
С. П. Земцов 1, А. Ю. Чепуренко 2 ,
В. А. Баринова 1 , А. Н. Красносельских 1
1 Российская академия народного хозяйства и государственной службы
при Президенте РФ (Москва, Россия)
2 Национальный исследовательский университет
«Высшая школа экономики» (Москва, Россия)
В условиях смены технологий, роста природных и социальных рисков
развитие малого и среднего предпринимательства (МСП) рассматривается как
один из инструментов адаптации экономики, но сам сектор серьезно пострадал
во время кризиса 2020 г. Снижение предпринимательской активности может
иметь негативные долгосрочные последствия, поэтому в большинстве стран
оказывается помощь малому бизнесу. В условиях слабого развития институ-
тов традиционные меры могут не только не решить существующие проблемы,
но и привести к формированию новых институциональных ловушек. Описан
и обос нован комплексный подход к предпринимательской политике для России,
основанный на концепции предпринимательских экосистем. На основе лучших
практик сформулированы цели и принципы нового подхода. Они использованы
для оценк и возможнос тей и ог рани чений проводимой в Ро ссии политики: у мест-
ных властей нет стимулов в существующей бюджетной системе, бизнес-агенты
слабо мотивированы к выходу из тени и к кооперации, не всегда учитываются
местные особенности и интересы, существует недоверие между контрагентами,
институты поддержки недостаточно открыты. В результате целевая поддержка
не смогла замедлить негативные тенденции в секторе МСП, а его значение для
экономики невелико и сокращается. Новый подход может стать основой пост-
кризисной политики в условиях сокращения природной ренты.
Земцов Степан Петрович (zemtsov@ranepa.ru), к. э. н., в. н. с. лаборатории
исследований проблем предпринимательства Института прикладных эконо-
мических исследований (ИПЭИ) РАНХиГС; Чепуренко Александр Юльевич
(achepurenko@hse.ru), д. э. н., проф., руководитель Департамента социологии
НИУ ВШЭ; Баринова Вера Александровна (barinova-va@ranepa.ru), к. э. н.,
зав лабораторией исследований проблем предпринимательства ИПЭИ РАНХиГС;
Красносельских Александр Николаевич (krasnoselskikh-an@ranepa.ru), м. н. с.
лаборатории исследований проблем предпринимательства ИПЭИ РАНХиГС.
https://doi.org/10.32609/0042-8736-2020-10-44-67
© НП «Вопросы экономики», 2020
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
45
Ключевые слова: малое и среднее предпринимательство, деловая среда,
предпринимательская экосистема, инклюзивные институты, экономическая
политика, экономический кризис.
JEL: M2 1 , M38.
В мире повышаются непредсказуемость и нелинейность макроэконо-
мических процессов, что связано с глобальным изменением технологий
и усложнением экономики, с природными и иными рисками. Так, уско-
рившееся в кризис использование цифровых технологий, последующее
внедрение принципов индустрии 4.0, автоматизация производств могут
привести к снижению занятости на крупных производствах и в бюджет-
ном секторе (Schwab, 2017; Acemoglu, Restrepo, 2017; Zemtsov et al., 2019).
Развитие малого и среднего предпринимательства (МСП) рассматривает-
ся как один из инструментов адаптации к этим процессам (Brynjolfsson,
McAfee, 2014; Zemtsov et al., 2019). Но текущий кризис, связанный
с пандемией COVID-19, негативное влияние оказал именно на развитие
МСП. Ожидаемо затяжной хара ктер кризиса может привести к дальней-
шему огосударствлению экономики, особенно в странах с высокой долей
госсектора (Абрамов и др., 2018) и периферийным положением МСП,
к которым относится Россия (Антонова и др., 2020). Уменьшение актив-
ности частных предпринимателей может иметь негативные долгосроч-
ные последствия: снижение конкуренции и готовности потенциальных
предпринимателей создавать бизнес, сокращение предпринимательского
капитала, рост безработицы и т. д. Поэтому поддержка МСП — один из
приоритетов экономической политики в развитых странах.
В государствах с переходной экономикой, с неустойчивым состоя-
нием и слабым развитием МСП существенная доля поддержки свя-
зана с распределением бюджетных средств. Однако в условиях сла-
бого публичного контроля и недостаточного развития инклюзивных
институтов (Acemoglu, Robinson, 2012), то есть применяемых для всех
норм и правил, подобная поддержка может вести к реализации пре-
имуществ отдельных субъектов экономики, часто менее эффективных,
но аффилированных с лицами, принимающими решения. Для этих
целей могут быть созданы отдельные микрофирмы, что ведет к закреп-
лению и процветанию непроизводительного и деструктивного пред-
принимательства (Baumol, 1990), цель которого — получение ренты
за счет участия в перераспределении денежных средств. Государство
в ответ усиливает контроль, увеличивая число проверок бизнеса, вводя
запреты в законодательстве, что приводит к росту трансакционных
издержек для всего сектора МСП, а в отдельных случаях порождает
коррупцию. В итоге среда недоверия, высокие издержки бизнеса (бюро-
кратия, невыполнимые нормы, коррупция и т. д.) и неопределенность
экономической ситуации не позволяют производительному предпри-
нимательству расти, вынуждают часть предпринимателей уходить
в тень (Estrin, Mickiewicz, 2010). Проведение подобной политики в пост-
социалистических странах становится предметом критики (Чепуренко,
2012; Chepurenko, Vilenski, 2016). Отдельные эксперты в этих условиях
склонны отрицать необходимость поддержки предпринимательства.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
46
Есть несколько оснований формирования и проведения новой
предпринимательской политики в России. Во-первых, в условиях
падения спроса на традиционные энергоносители необходим поиск
альтернативных источников роста, в частности за счет формирования
новых компаний1. Новые фирмы способны создавать и осва и вать перс-
пективные рынки, особенно в условиях смены технологий и кризис-
ных явлений. Предприниматели воплощают идеи в готовые продукты
и услуги (Audretsch, Keilbach, 2004), обеспечивая действие механизма
«созидательного разрушения», что особенно важно в странах с высо-
кой долей консервативного госсектора и преобладанием традицион-
ных отраслей. Во-вторых, в условиях цифровой трансформации
и макро экономической турбулентности уволенные сотрудники круп-
ных предприятий и бюджетных организаций часто находят занятость
в предпринимательском секторе2 (Reynolds et al., 1999), что снижает
уровень безработицы и бедности3 (Korosteleva, Stępień-Baig, 2020).
Это также выступает инструментом структурной политики по реал-
локации ресурсов между секторами (Симачев и др., 2018). В-третьих,
развитый сектор МСП делает экономику более устойчивой к глобаль-
ным изменениям, повышая уровень конкуренции и диверсификации
(Aidis et al., 2010). В-четвертых, формирование среднего класса за
счет предпринимателей может способствовать распространению еди-
ных прогрессивных норм и правил на все сообщество; большое число
малых субъектов экономики создает спрос на развитие инклюзивных
институтов (Batillana et al., 2009). На наш взгляд, в долгосрочной
перспективе без адекватной вызовам и состоянию общества предпри-
нимательской политики не удастся преодолеть ни один из базовых
«провалов рынка», будь то преобладание порядков ограниченного
доступа (North et al., 2009) или высокое неравенство. При этом меры
такой политики не могут сводиться только к помощи малому бизнесу,
а требуют кардинальных реформ по улучшению делового климата
и расширению соотве тствующих полномочий местных органов власти.
С учетом глобальных тенденций возможности проведения централи-
зованной политики («сверху») сокращаются4.
1 Из истории России хорошо известны результаты нэпа, а в современной России поло-
жительную роль сыграли реформы по либерализации экономики начала 2000-х (Chepurenko,
2016). В регионах, проводивших успешную политику по развитию предпринимательства и сни-
жению инвестиционных рисков в 2000-е годы, в целом уровень экономического развития выше
(Земцов, Смелов, 2018).
2 Например, в России в городе Тольятти в результате автоматизации производства на
заводе ПАО «АвтоВАЗ» альянсом «Рено—Ниссан—АвтоВАЗ» число сотрудников сократилось
с 110 тыс. до менее 30 тыс. чел. Многие работники впоследствии были заняты в предприни-
мательстве: торговле, автоперевозках и т. д. Подобные процессы наблюдались в 1990-е годы
по всей стране.
3 Например, М. Юнус получил Нобелевскую премию мира за развитие института микро-
финансирования предпринимательских проектов в развивающихся странах. Выдача пособий
была заменена новым финансовым институтом, способствующим созданию большого числа
компаний в Индии, Бангладеш и других странах.
4 Во время коронакризиса региональным администрациям были переданы полномочия
по регулированию противоэпидемиологических мероприятий, в том числе по работе малого
бизнеса. Фактически была признана невозможность из единого центра принимать все решения
в условиях быстрых изменений. На наш взгляд, результаты показали готовность большинства
администраций нести повышенную ответственность.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
47
В статье предложена и описана альтернативная модель предприни-
мательской политики, направленная на построение устойчивых пред-
принимательских экосистем в регионах и городах. Для этого дана
критика традиционных мер поддержки; описаны элементы и успешные
практики экосистемного подхода. Сформулированы основные прин-
ципы и цели нового подхода, которые использованы для оценки воз-
можностей и ограничений проводимой политики на примере России.
Критика традиционных подходов к поддержке МСП
Правительства стран, где предпринимательство рассматривается
как корневой элемент экономики, применяют широкую систему прямых
и косвенных мер под держки МСП (Lundström, Stevenson, 20 05). К пря-
мым мерам относятся гранты, субсидии, льготные кредиты, а также
квоты в госзакупках; среди косвенных мер преобладают программы
обучения и популяризации предпринимательства, создание инфраструк-
туры, консалтинг, снижение административной нагрузки на бизнес и др.
Косвенные меры не предполагают прямого перераспределения денеж-
ных средств между предприятиями, а направлены на формирование
благоприятной среды. Поэтому, например, различного рода налоговые
стимулы можно отнести как к прямым, так и к косвенным мерам.
Предпринимательская политика часто на бытовом уровне и даже
на уровне лиц, принимающих решения, ассоциируется только с мера-
ми прямой государственной поддержки. Действительно, различного
рода финансовые механизмы широко распространены (OECD, 2019),
а политики часто требуют расширения объемов финансирования секто-
ра МСП. Во-первых, осуществление прямой поддержки предполагает
понятные процедуры и часто не требует изменения законодательства,
внедрения и развития новых институтов. Поэтому ее применение оправ-
дано, например, с точки зрения антикризисной политики быстрого
реагирования. Во-вторых, прямую поддержку можно осуществлять
в рамках коротких бюджетных и электоральных циклов, а значит, она
привлекательна для политиков. В-третьих, рост бюджетных расходов
на МСП обоснован в случае чрезвычайных ситуаций. В-четвертых,
финансовые инструменты оправданы применительно к новым областям
и видам деятельности, где господдержка вносит минимальные искаже-
ния в конкурентную среду, а издержки бизнеса высоки.
Систематический обзор 30 работ, в которых оценивается влияние
финансовых мер поддержки (гранты и субсидии) на развитие сектора
МСП в странах ЕС (Dvouletý et al., 2020), показал положительное влия-
ние этих мер на выживаемость и абсолютные показатели деятельности
поддержанных фирм (занятость, оборот), но влияние на производитель-
ность труда неоднозначно. В развивающихся странах прямые денежные
вливания не всегда оказывают положительное воздействие на сектор
МСП и социальнокономическое ра звитие (табл. 1), так как могут вести
к соответствующим «провалам государства». Например, существует риск
снижения общественного благосостояния из-за поддержки непроизво-
дительного предпринимательства (Conlon, Litchfield, 2012) и усиления
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
48
отдельных экономических агентов, особенно вне процедур распределения
средств профессиональными инвесторами в рамках открытого и конку-
рентного отбора. В ряде случаев политики могут злоупот реблять своим
положением, поддерживая определенных экономических агентов, что
может быть результатом коррупции или непотизма либо вести к их даль-
нейшему укоренению. Существует проблема асимметрии информации,
когда отдельные участники рынка лучше осведомлены о возможностях
получения поддержки. В развитых странах подобное влияние, искажа-
ющее рынки, слабее.
В кризисный период популярная политика поощрения массовой
самозанятости (гранты, льготные кредиты и т. д.), призванная снизить
уровень безработицы, ведет к увеличению числа вынужденных пред-
принимателей, которые создают новый бизнес, как правило, в отраслях
с низкими барьерами входа и локальным спросом: автосервис, ремонт
одежды, такси и т. д. (Acs et al., 2016; Storey, Strange, 1992). Есть риск,
что получившие поддержку новые фирмы вытеснят с рынка других
предпринимателей (Criscuolo et al., 2007), что может привести к росту
банкротств и снижению эффективности сектора МСП (Shane, 2009).
Ухудшает ситуацию то, что отдельные получатели поддержки изна-
чально могли быть ориентированы на вывод средств, а не на развитие
хозяйственной деятельности. Значимость понятных, открытых процедур
отбора и последующей оценки эффективности возрастает.
При массовой поддержке «сверху» (налоговые льготы, субсидии,
льготные кредиты и пр.) часто игнорируются отраслевые и террито-
риальные особенности сектора МСП, хотя в литературе показано, что
немногие фирмы в перспективных/быстрорастущих отраслях могут
стать драйвером экономического роста (Wong et al., 2005) преимуще-
ственно в регионах и городах с благоприятной средой (Li et al., 2016).
Для неоднородной России это обстоятельство имеет существенное зна-
чение (Земцов, Царева, 2018).
Таблица 1
Примеры неэффективных мер традиционной поддержки МСП
Мера поддержки Результат
Массовая поддержка создания
новых фирм (субсидии,
льготные кредиты и пр.):
Великобритания
Вытеснение с рынка эффективных предпринимателей.
Снижение среднего размера фирм и их эффективности
(Storey, Strange, 1992; Shane, 2009)
Льготное кредитование:
США (SBIC) Льготное государственное кредитование вытесняет частные
инвестиции (Lee, 2014)
Субсидирование инвестиций:
Великобритания (Regional
Selective Assistance)
Увеличивает занятость и инвестиции, но снижает произ-
водительность (Criscuolo et al., 2007)
Гранты:
Сев. Ирландия (Local
Enterprise Development Unit)
По в ы ш а ю т ур о в е н ь за н я тости, но сн и ж а ю т пр о и з в оди т е л ь -
ность фирм (Roper, Hewitt-Dundas, 2001)
Субсидии на НИОКР:
Россия Компании замещают свои расходы государственными,
эффективность снижается (Симачев и др., 2014)
Выделение квоты в госзакупках
для малых фирм:
Великобритания, США
Снижается эффективность закупок; корпорации создают
связанные с ними малые фирмы; возможны коррупционные
сделки (Loader, 2013; Nicholas, Fruhmann, 2014)
Источник: составлено авторами.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
49
После ряда публикаций Д. Б ерча и др. (Birch et al., 19 97) о фирмах-
«газелях» в 19 80—1990 годах в развиты х странах широкое распро ст-
ранение получили меры прямой поддержки новых фирм (стартапов);
позднее эта политика трансформировалась в стимулирование компаний
с высоким потенциалом роста, и эти меры показали более высокую
эффективность (OECD, 2000, 2004, 2005; Autio et al., 2007; Storey,
Strange, 1992). Впрочем, часто показатели получателей поддержки
выглядят предпочтительными, если не учитывается «эффект отбора»
(Hart, Scott, 1994; Storey, 20 00), так как эти фирмы обладали заведомо
лучшими характеристиками. Без строгих и открытых процедур оценки
(например, с помощью метода «разность разностей») сделать вывод об
эффективности подобных мер нельзя. Так, поддержка эффективных
и растущих компаний может вести к снижению их производитель-
ности (Craig et al., 2008; Young et al., 2014), поскольку вытеснение
традиционных источников капитала льготными кредитами приводит
к возникновению сверхприбыли (ренты), а затем — к снижению требо-
ваний и усилий (Lee, 2014).
Другой популярный метод традиционной поддержки — выделе-
ние в государственных закупках квот для МСП для расширения их
рынков сбыта — особенно значим в кризисных условиях снижения
доходов населения, а соответственно, и спроса. Но в условиях слабо-
го развития институтов общественного контроля сохраняются риски
аффилированности малых фирм с крупным бизнесом и отдельными
чиновниками (Loader, 2013). Даже в США, где контроль обеспечи-
вается независимыми СМИ, многочисленными НКО и политической
конкуренцией, по оценкам, около 2/3 всех госзакупок, выделяемых для
малого бизнеса, выполняются фирмами, которые связаны с крупными
корпорациями или куплены ими позднее (Cullen, 2012). В странах
с неустойчивой системой институтов это может вести к повышению
уровня коррупции и непотизма, усилению роли отдельных компа-
ний, к поддержке многочисленных непроизводительных посредников.
В итоге может возникнуть институциональная ловушка — усилится
влияние в экономике политических предпринимателей и «хищниче-
ских компаний» (Feige, 1997; Tonoya n et al., 2010).
В последние годы активно внедряются ра зли чные косвенные меры
поддержки, связанные с формированием инфраструктуры и улучше-
нием условий ведения бизнеса. Так как они не подразумевают рас-
пределения финансовых средств между хозяйствующими субъектами
напрямую, они в меньшей степени способствуют формированию де-
структивного предпринимательства, силового рейдерства и т. д., но
также могут искажать рыночные отношения. Например, массовое фи-
нансирование «сверху» создания технопарков, бизнес-инкубаторов,
кластеров может приводить к их неэффективности в странах и регио-
нах со слабыми институтами, так как местные администрации могут
быть заинтересованы только в освоении бюджетных средств. А широко
распространенные налоговые льготы для микро- и малых предприятий
могут создавать стимулы к дроблению бизнеса (Антонова и др., 2020).
Продвижение в рейтинге Doing Business, оценивающем формальные
условия ведения бизнеса, может не приводить к улучшению среды из-
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
50
за сохранения ограничительных неформальных норм (Земцов, 2020;
Баринова и др., 2020).
Традиционные меры поддержки требуют значительных бюджет-
ных ресурсов, но часто не решают проблем предпринимательского
сектора в развивающихся странах (Bennett, 2008; Acs et al., 2016):
охвачено малое число фирм (Антонова и др., 2020); поддержку могут
получать не те фирмы, которые нуждаются; поддержанные фирмы
могут вытеснять другие компании. В государствах со слабыми инсти-
тутами общественного контроля (независимые СМИ, НКО и т. д.)
эффективная в развитых странах политика может создавать новые
институциональные ловушки: коррупцию, «привилегированные» ком-
пании, рентное поведение экономических агентов, недоверие бизнеса
к государству и т. д. В целом слабое развитие институтов негативно
влияет на всю совокупность традиционных мер поддержки МСП.
Основы и лучшие практики экосистемного подхода
В начале 2000-х годов Д. Одрич и Р. Турик (Audretsch, Thurik,
2000) заявили о необходимости глобального перехода к новой поли-
тике содействия предпринимательству, отражающей реалии перехо-
да от менеджериальной к предпринимательской модели экономики.
Изменения в политике предполагали перенос центра тяжести с прямых
на косвенные формы содействия, с фирм — на предпринимателей как
лидеров и основных акторов. Соответственно, среди мер, побуждаю-
щих потенциальных предпринимателей к активности, были названы
освобождение бизнеса от излишней регуляторной нагрузки, снижение
доли госсектора, поддержка вложений в человеческий капитал. В стра-
нах и регионах, успешно внедривших элементы подобной политики
(Djankov et al., 2006), экономический рост обеспечивается за счет
предпринимательского капитала их жителей (Audretsch, Keilbach,
2004; Земцов, Смелов, 2018).
В последние годы в научных исследованиях обоснованность по-
добных мер становится более глубокой в связи с появлением и разви-
тием концепции предпринимательских экосистем (Acs et al., 2017;
Audretsch, Belitski, 2017; Isenberg, 2011; Chepurenko, 2019; Земцов,
Бабурин, 2019). Мы определяем предпринимательскую экосистему как
сеть взаимодействия бизнес-агентов различной специализации, форми-
руемых и развивающихся в определенных территориально ограничен-
ных природно-хозяйственных, институциональных и иных условиях.
Концепция предпринимательских экосистем — важный шаг в направ-
лении развития контекстуального взгляда на предпринимательство как
культурно, географически и социально укорененное явление (Welter,
2011). Каждый бизнес занимает свою рыночную нишу в результате
конкуренции и в зависимости от условий предпринимательской среды.
Под экосистемным подходом мы понимаем проактивную политику
властей, сочетающ у ю комплекс мер косвенной и прямой поддержки по
выстраиванию устойчивых сетей бизнес-агентов и улучшению предпри-
нимательской среды с учетом особенностей агентов и территории их
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
51
деятельности. Предприниматели и их объединения при этом выступают
не только объектами политики, но и ее активными участниками (Stam,
2015). Сочетание косвенных и прямых мер позволяет преодолеть от-
дельные недостатки традиционных подходов (табл. 2).
В некотором смысле операционализация экосистемного подхода вы-
ра жается в кластерной пол и ти ке (Ketels, 2 013; Kut senko, 2015) в рамках
стратегии умной специализации (Landabaso, Foray, 2014). На первом
этапе она направлена на выявление наиболее перспективных отраслей
и регионов в стране, а затем — на выстраивание сетей взаимодействия
производительного малого бизнеса близкой и дополняющей специали-
зации на ограниченной территории с крупными компаниями, вузами,
научными центрами и иными бизнес-агентами (Ketels, 2013; Landabaso,
Foray, 2014). На практике речь идет о постоянной и кропотливой работе
местных администраций или соответствующих сервисов управляющих
компаний кластера по ра звитию горизонта л ьных связей5 с цел ью облег-
чить поиск и реализовать совместные проекты участников экосистемы.
Часто выделяются различные типы предпринимательских зон,
где фирмам кластера мог ут бы т ь предложены боле е выгодные условия
5 Реализация подобной политики в регионах России сильно затруднена, так как многие
местные предприятия входят в вертикально интегрированные холдинги с высокой централи-
зацией принятия решений и низкой самостоятельностью местных подразделений.
Таблица 2
Лучшие практики поддержки МСП на региональном и местном уровнях
Мера поддержки Результат / Оценка эффективности
Кластерная политика: стимулы для кооперации
компаний и вузов в отдельных отраслях:
Германия (Бавария)
Рост инновационной активности,
увеличение занятых в НИОКР,
кооперация с вузами (Falck et al., 2010)
Поддержка экспорта: обучение,
консалтинг, лицензирование,
переводы, проверка контрагентов:
США (Kansas world trade centre; Wichita)
Экспорт достиг 1/3 объема производства
(Istrate et al., 2019)
Экономическое садоводство: отбор
мотивированных предпринимателей,
«мягкие» сервисы и т. д.:
США (Litleton’s Economic Gardening strategy)
Занятость в муниципалитете возросла
в 2 раза, сбор налогов — в 3 раза
(Gibbons, 2010)
Гранты на оплату услуг бизнес-консультантов:
Великобритания (UK Enterprise initiative) Выживаемость фирм вы р о с л а на 4%, темпы
роста — на 10% (Wren, Storey, 2002)
Система поддержки инновационных
фирм с потенциалом роста
(акселераторы, консалтинг, ГЧП)
Финляндия VIGO Programmes
Рост выручки более высокими
темпами с учетом эффекта отбора
(Rannikko, Autio, 2015)
Региональные инновационные ваучеры на
разработку новых продуктов в университетах:
Нидерланды, Бавария
Рост кооперации с вузами. Реализация
ИКТ-проектов (Cornet et al., 2006)
Научные парки, бизнес-инкубаторы
при ведущих университетах; бизнес-услуги:
ЕС, кейс Кембриджа
Рост числа стартапов, привлечение
зарубежных инвесторов (Löfsten, Lindelöf,
2002; Garnsey, Heffernan, 2005)
Цифровые платформы
(Alibaba, Airbnb, Uber, etc.)
Рост числа и оборота малых фирм,
обеспечение спроса (Srinivasan,
Venkatraman, 2018; Nambisan et al., 2018)
Источник: составлено авторами.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
52
ведения деятельности, производственные площади и готовая инфра-
структура: особые экономические зоны (ОЭЗ), промпарки, технопарки,
акселераторы и т. д.6 В этом случае важно наличие в них различного
рода «мягких» сервисов: консалтинг, построение сетей, координация
мер поддержки и т. д. В итоге политика должна вести к обмену зна-
ниями и компетенциями (Falck et al., 2010), к взаимному дополне-
нию производственных цепочек («умная диверсификация» региона),
повышению доверия между контрагентами (Sölvell, Williams, 2013;
Москвитина и др., 2015). Фактически реализация подобной полити-
ки для крупных стран должна учитывать местную специфику. Так,
в отдельных регионах со слабым развитием научно-исследовательского
комплекса размещение технопарков имеет мало перспектив.
Одновременно значимы политика по встраиванию участников кла-
стера и субъектов МСП в глобальные цепочки добавленной стоимости,
то есть поддержка экспортной кооперации, а также обучение основам
внешнеэкономической деятельности, консалтинг по выходу на рынки,
лицензирование, переводы, проверка зарубежных контрагентов, поиск
финансовых гарантий и т. д. Для целей политики важно, что внешний
рынок дает объективную оценку достижениям компаний и самой поли-
тики, одновременно в регион привносятся новые более эффективные
практики и компетенции (Istrate et al., 2019). Значимост ь инструмента
повышается в условиях сжатия внутреннего рынка.
В новых условиях дополнительные возможности и особое значение
имеет построение цифровой экосистемы, предполагающей оказание
всех усл уг бизнесу и возможность ведения бизнеса онла йн. Цифровые
платформы, такие как Alibaba, Airbnb, Uber и другие, обеспечивают
связь МСП с потребителями их продукции и услуг, то есть способст-
вуют существенному расширению спроса. В то же время благодаря
цифровым платформам значительно снижаются цены на кастомизиро-
ванные услуги и товары для конечных пользователей с возможностью
открытой оценки качества. Поддержка подобных платформ и цифрови-
зации бизнеса может стать более эффективным инструментом обеспе-
чения спроса, чем выделение квот в госзакупках. Цифровые сервисы
государства снижают трансакционные издержки бизнеса, в том числе
при взаимодействии с госорганами (Баринова и др., 2020).
На уровне отдельных городов применима модель «экономического
садоводства» (Gibbons, 2010), направленная на выращивание быст-
рорастущих фирм («газелей») (Медовников и др., 2016) и последова-
тел ьное многолетнее выст раивание вокруг них системы мер поддержки:
повышение компетенций менеджмента и сотрудников, поиск рынков
сбыта и вузов-партнеров, мониторинг конкурентов и анализ трендов
и т. д.. Но высоки риски: неверный отбор компаний (проблема «назна-
чения победителей», см.: Hindle et al., 2011), выстраивание коммерчес-
6 На практике организация этих зон может быть не связана с умной специализацией
региона, что приводит к размытию специализации, привлечению фирм-конкурентов в регион,
невозможности проведения целевой политики поддержки и т. д., а соответственно — к неэф-
фективности инструмента. Наиболее успешные примеры КНР и Индии по развитию специаль-
ных экономических зон предполагали наличие выгодного географического положения, умной
диверсификации, вовлечение в глобальные цепочки и реэмиграцию специалистов.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
53
ких связей между предпринимателями-бенефициарами и представите-
лями администрации региона, формирование моноспециализации и др.
Поэтому важно обеспечить внешнюю экспертизу, открытость отбора
компаний и инструментов поддержки, а перечень целей политики дол-
жен включать выход на межрегиональные и экспортные рынки для
объективной внешней оценки.
Значимое направление новой политики связано с формированием
предпринимательского капитала. В первую очередь это предполагает со-
ответствующие компетенции в вузах, предоставляющих предприни-
мательское образование (Chepurenko et al., 2019). При университетах
создается инфраструктура для поддержки будущих предпринимателей:
бизнес-инкубаторы, центры трансфера технологий и т. д. Компании
с высоким потенциалом роста часто создаются рядом с ведущими
университетами, центрами разработок, которые передают часть своей
деятельности на аутсорсинг, а также создают спин-оффы. Это способст-
вует развитию всего региона за счет ком мерциализа ци и НИОКР, фор-
мирования новых фирм, участия в принятии политических решений
(Bramwell, Wolfe, 2008). Успешными примерами следует считать
кластеры высоких технологий в Кембридже (Кембриджский универ-
ситет, Англия), Кремниевой долине (Стэндфордский университет),
в Массачусетсе (Массачусетский технологический институт), Боулдере
ниверситет Колорадо, США), в Баварии (Мюнхенский технический
университет, Германия), в Софии-Антиполис ниверситет Лазурного
берега, Франция) и др. (Löfsten, Lindelöf, 2002; Garnsey, Heffernan,
2005). При этом существенную роль в формировании подобных эко-
систем сыграли кардинальное изменение законодательства в сфере
защиты прав на интеллектуальную собственность, а также обязатель-
ства университетов по коммерциализации результатов исследований.
Предпринимательские навыки и компетенции учащихся могут форми-
роваться еще в раннем возрасте (Kuzminov et al., 2019).
Сформировавшаяся экосистема предпринимательства более устой-
чива к изменению макроэкономической ситуации, нежели отдельные
предприятия. В идеальном случае сплоченное и разнообразное сооб-
щество местных предпринимателей, ученых, чиновников может по-
высить спрос на прозрачные инструменты поддержки и инклюзивные
институты. У скоординированного сообщества появляются рычаги
влияния на более крупных контрагентов и политику в целом. Местные
истории успеха формируют доверие к экосистеме и дополнительно мо-
тивируют предпринимателей (Feld, 2012; Suresh, Ramraj, 2012), что
ведет к дальнейшему развитию сектора МСП и экономическому росту.
Принципы и цели экосистемного подхода
На основе обзора литературы для применения экосистемного под-
хода на практике мы сформулировали его общие принципы и цели.
В статье они используются для оценки действующей пол и ти ки и выра-
ботки направлений посткризисной политики. Сформулированы шесть
базовых принципов.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
54
Инклюзивность. Меры способствуют формированию в отдель-
ных регионах и городах прогрессивных норм и правил «для всех»,
институтов развития (в широком смысле) для большого числа контр-
агентов. Например, вместо прямой поддержки отдельных фирм мо-
жет быть создан пул местных инвесторов, впоследствии — институты
венчурного капитала7.
Взаимосвязанность. Меры предполагают кооперацию большого
числа стейкхолдеров: МСП, крупные компании, университеты, органы
власти, общественные организации и др. Недоверие между агентами
и отсутствие практики реализации совместных проектов ограничивают
проведение предпринимательской политики.
Согласованность. Координация различных мер политики на обще -
страновом, региональном и локальном уровнях на основе принципа
«сначала думай о малом»; согласование ведомственных программ.
Действия контролирующих органов могут противоречить этому
принципу.
Публичность. Создание открытой системы отбора направле-
ний и объектов поддержки с использованием внешней экспертизы,
мониторинга и внешней оценки эффективности используемых мер.
Информация о поддержанных за счет бюджетных средств субъектах
МСП и результатах их деятельности не всегда публикуется онлайн.
Локальность. Меры учитывают специализацию и иные особенно-
сти сектора МСП в регионах и городах, интересы местных стейкхолде-
ров. Большая часть малого бизнеса создается и развивается в рамках
локальных рынков.
Приоритетность. Открытый профессиональный отбор и диффе-
ренцированная поддержка наиболее перспективных отраслей с точки
зрения роста и выхода на внешние рынки; определение и учет в по-
литике умной специализации региона. Например, повсеместная под-
держка биотехнологических компаний вряд ли будет успешной.
В соответствии с обзором литературы (Stam, 2015; Isenberg,
2011; Stangler, Bell-Masterson, 2015; Земцов, Бабурин, 2019) можно
выделить несколько целей новой предпринимательской политики на
федеральном и региональном уровнях. Они существенно отличают-
ся от традиционных целей поддержки МСП, в том числе в рамках
нацпроек тантонова и др., 2020). Подобраны новые индикаторы
и примеры мер поддержки. Формализованные инструменты оценки
следует применять осторожно: имеющиеся статистические индикаторы
могут использоваться для имитации результатов, пока не сформирована
культура независимой экспертизы. Предложенные индикаторы менее
подвержены манипулированию, если будут основаны на независимых
опросах субъектов МСП и населения.
7 Например, могут быть реализованы программы софинансирования для бизнес-ангелов,
венчурных инвесторов, инвестиционных фондов, то есть формируются институты развития,
которые финансируют малый и средний бизнес на конкурсной основе. Опыт подобной политики
в США накоплен в рамках Программы «Инвестиционная компания малого бизнеса» (Small
Business Investment Company — SBIC). Инвестиционные компании до 70% своего капитала
могли формировать за счет государственных средств и получили налоговые стимулы, но
обязаны были финансировать проекты малого бизнеса.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
55
В рамках нацпроекта планировалось выделить более 480 млрд
руб., что почти в 2 раза превышало объем поддержки за предыдущие
10 лет (Антонова и др., 2020). Но преимущественно предполагалось
направить средства на расширение прямых мер поддержки: льготное
кредитование и госзакупки. Формирование системы гарантийной под-
держки, безусловно, представляет собой шаг в сторону экосистемного
подхода: при такой схеме не происходит субсидирование фирм ведом-
ствами, а создается институт оценки кредитных заявок МСП. Кроме
того, банкам компенсируются потери при выдаче льготных кредитов.
В послед ние годы сеть банков част ни ков расширялась, дост упность фи-
нансирования несколько выросла (OECD, 2019). Но важно привлекать
и иных инвесторов, в том числе венчурных, так как банки кредитуют
Таблица 3
Цели и инструменты новой предпринимательской политики
Цель Потенциальные
индикаторы аПримеры инструментов
поддержки МСП
Повышение плотности бизнес-
агентов, производительного
предпринимательства, что потен-
циально приведет к повышению
интенсивности связей, конкурен-
ции, а соответственно — к повы-
шению устойчивости экономики
Доля предпринима-
телей в численности
рабочей силы, %
(опросы населения
GEM)
По п ул я риза ц и я и обу ч е н и е пр ед-
принимательству. Формирование
благоприятной предпринима-
тельской ср е д ы (Баринов а и др.,
2018). Проведение взвешенной
антимонопольной политики.
Создание фаблабов б
Формирование стимулов и ин-
струментов для масштабиро-
вания бизнеса и выращивание
местных быстрорастущих ком-
паний-экспортеров, что должно
вести к экономическому росту,
повышению занятости
Доля малых и сред-
них фирм в занято-
сти сектора МСП, %
осстат)
Доля малых и средних
фирм-экспортеров, %
(ФТ С)
Создание системы акселерато-
ров, индустриальных парков,
менторства, поддержки экспорта,
развитие центров международной
сертификации. Формирование
цифровых платформ для пред-
принимателей
Повышение разнообразия и тех-
нологическое усложнение пред-
принимательской экосистемы,
что приведет к диверсификации
и повышению устойчивости
экономики
Отношение числа
высокотехнологичных
стартапов к рабочей
силе, % (СПАРК-
Инт ерфа кс).
Доля субъектов МСП,
использующих интер-
нет для размещения
заказов, % (опросы
Росстата).
Формирование инфраструк-
туры поддержки стартапов.
Поддержка связанных грантов
и инновацион ных ваучеров,
реализующих проекты вузов
и МСП. Рынок государственно-
частных венчурных инвестиций.
Программы поддержки цифровой
трансформации бизнеса, ликви-
дация цифрового неравенства
Повышение связанности сети
бизнес-агентов, что должно при-
вести к росту доверия к институ-
там и между агентами, к сниже-
нию неформального сектора, а в
итоге — к повышению устой-
чивости экономики, привлека-
тельности предпринимательской
деятельности
Доля занятых в не-
формальном секторе,
% (опросы Росстата).
Доля субъектов МСП,
состоящих и оплачи-
вающих взносы
в бизнес-ассоциациях
и кластерах, %
(опросы)
Развитие рыночных институ-
тов, поддержка бизнес-ассоциа-
ций и кластерных инициатив.
Поддержка кооперации малых
фирм в рамках закупочных
процедур крупных корпораций,
при выходе на внешние рынки,
в комплексных туристических
продуктах, под единым террито-
риальным брендом и т. д.
а
См. рисунок.
б
Некоммерческая организация, арендующая на льготных условиях помещение с про-
мышленным оборудованием для обучения потенциальных предпринимателей, отработки ими
промышленных технологий, разработки промышленных образцов. Получаемая таким образом
продукция не может выходить на общий рынок.
Источник: составлено авторами.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
56
преимущественно сложившийся бизнес с низкими рисками и часто не
могут оценить технологические проекты с высоким потенциалом роста.
В России, за исключением Москвы и Санкт-Петербурга, венчурная
индустрия развита слабо.
В условиях макроэкономической нестабильности и сокращения
спроса (па дение доходов набл юдалось с 2014 г.) (см. рису нок) примене-
ние льготных условий налогообложения для микрофирм и расширение
их доступа к госзакупкам и закупкам крупных компаний привели
к дроблению фирм (Антонова и др., 2020). А последующее усиление
контроля со стороны налоговых органов (в том числе за счет внедрения
онлайн-касс) и повышение налога на добавленную стоимость в 2019 г.
привели к уходу части бизнеса в неформальный сектор. Неформальная
занятость росла в последние годы (см. рисунок).
Несмотря на усилия властей по популяризации предприниматель-
ства, доля ранних предпринимателей и владельцев фирм в России
стабильно невысока (4—6% рабочей силы) в большинстве регионов,
хотя и выросла за последние 10 лет (Земцов, 2020) (см. рисунок).
Недооценена роль университетов как источника предпринимательской
инициативы, хотя по данным международного опроса GUESSS через
пять лет после выпуска свыше 51% студентов вузов в России плани-
руют стать предпринимателями, а за рубежом — всего 38% (Shirokova
et al., 2016). Нет системной работы по обучению студентов предпри-
Основные параметры развития сектора малого и среднего
предпринимательства в России
Примечание. Серым цветом выделены кризисные периоды.
Источник: составлено авторами.
Рис.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
57
нимательским навыкам в широком смысле (Chepurenko et al., 2019).
В результате нынешнего кризиса доля предпринимателей в составе
населения может резко сократиться, при этом в структуре предпри-
нимательского слоя возрастет доля вынужденных предпринимателей
и самозанятых, ранее потерявших работу.
Отраслевая структура сектора МСП в течение десятилетия из-
менилась несущественно: сократилась доля торговли (59% оборота)
и ремонта, несколько выросла доля интернет-сервисов (Антонова
и др., 2020). Вероятно, в 2020 г. эти тенденции сохранятся, так как
в условиях карантина наиболее активно развиваются услу г и доставки,
различные интернет-сервисы, информационные технологии. Но пока
уровень цифровизации довольно низок (см. рисунок), высоко цифро-
вое неравенство: если в Москве более 50% фирм размещали заказы
онлайн, то в Дагестане — менее 20% (Земцов, 2020).
Выросли число субъектов МСП-экспортеров (см. рисунок) и их
доля в несырьевом экспорте (Мау и др., 2020) за счет снижения курса
рубля, сужения внутреннего рынка и развития центров поддержки
экспорта, оказывающих комплекс консалтинговых услуг. К сожале-
нию, в рейтинге Doing Business Россия занимает худшие места по
формальным условиям внешнеторговой деятельности, что не в послед-
нюю очередь связано с недостаточной цифровизацией соответствующих
госуслуг и контроля (Баринова и др., 2020).
Для поддержки высокотехнологичных компаний во второй по-
ловине 2000-х годов в России введено большое число инструментов.
Расширил свою деятельность в регионах Фонд содействия инновациям,
который остается наиболее влиятельным и эффективным инструмен-
том. Существенно расширена инновационная инфраструктура: в ряде
регионов успешными инструментами стали инновационные и промыш-
ленные кластеры (Kutsenko, 2015), ОЭЗ ТВТ и индустриальные парки.
Но возможности кластерной политики в полной мере не осознаны ни
на федеральном, ни на региональном уровне. Отдельные регионы ис-
пользовали соответствующие федеральные программы исключительно
как источник дополнительных средств, что стимулировало не развитие
МСП, а формирование «иждивенческих» настроений среди региональ-
ных элит во взаимоотношениях с центром.
Университеты не рассматриваются как центры генерации новых
технологий и фирм, в большинстве случаев они не могут выполнять
эту роль в силу невысокого уровня ведущихся исследований и разра-
боток. Имевшиеся инициативы не реализованы из-за отсутствия моти-
вации и предпринимательских компетенций в вузах, обособленности
университетов от предпринимательской экосистемы регионов («башня
из слоновой кости») (Chepurenko et al., 2019). Поэтому влияние ука-
занных инициатив в целом было довольно скромным для экономики
страны, а число технологических стартапов в России по-прежнему
невелико и снижалось: в 2018 г. было создано чуть менее 12,2 тыс.
новых высокотехнологичных фирм с ненулевой выручкой, что меньше,
чем в 2017 и 2016 гг. (см. рисунок).
В целом политика поддержки МСП в России до 2020 г. не со-
ответствовала целям и принципам экосистемного подхода: ею было
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
58
охвачено не более 8% всех субъектов МСП (Антонова и др., 2020;
Земцов, 2020), наблюдались негативные тенденции в динамике целе-
вых индикаторов. В 2019 г. число субъектов МСП сократилось на
118 тыс. ед., а число занятых в секторе упало почти на 0,5 млн чело-
век. Это можно объяснить повышением НДС, введением онлайн-касс
и почти нулевым ростом доходов населения. Иными словами, целевая
прямая поддержка сектора была ничтожной по объему и охвату МСП
(Земцов, 2020), а общая экономическая политика не могла замедлить
негативные тенденции в секторе МСП.
Выстраивание системы поддержки предпринимательства
в России в начале 2020 г. было осложнено наступившим кризисом,
сопровож давшимся падением цен на нефть и противоэпидемиологи-
ческими мероприятиями. Это привело к существенному сокращению
спроса, особенно в ресторанном бизнесе, туризме, сфере развлечений
и иных офлайн сервисах (Мау и др., 2020). В 2020 г., по данным
ФНС на 01.07.2020 г., за первое полугодие 2020 г. в России число
коммерчес ких организаций уменьшилось на 107,8 тыс. (Баринова
и др., 2020). На основе отраслевой структуры предыдущих лет можно
оценить долю потенциально наиболее пострадавших отраслей по
официальному перечню правительства на уровне 2,6% от оборота,
5,5% — от занятости субъектов МСП (Земцов, 2020). Но в результате
мультипликативного эффекта могут быть затронуты около 64,2%
субъектов МСП (3,4 млн), на которые приходится 77% оборота
сектора МСП (58,3 трлн руб.) и 57,4% занятости (11 млн человек).
Поэтому можно ожидать сокращение занятости и падение ВВП на
несколько процентов.
Меры поддержки предпринимательского сектора следует разде-
лить на кратко- и долгосрочные.
Краткосрочные меры, которые были введены во многих странах
и в России8, призваны сгладить негативные последствия пандемии
COVID-19. К ним относятся отсрочка платежей по налогам и социаль-
ным взносам, аренда помещений, находящихся в госсобственности,
поддержка потребительского спроса путем выдачи субсидий слабо
защищенным слоям населения, отсрочка платежей по кредитам, вве-
дение моратория на банкротства9. Но далеко не все меры адекватны
с точки зрения экосистемного подхода: например, мораторий на уплату
арендных платежей субъектами МСП — арендаторами государст-
венного или муниципального имущества может оказать искажающее
воздействие, так как многие из этих фирм ранее могли получить
преимущество благодаря неформальным отношениям с лицами, при-
нимающими решения в регионах. В ущемленном и уязвимом положе-
нии окажутся добросовестные предприниматели, арендующие частные
8 Спасение предпринимателей: какие меры помощи вводят правительства стран Европы,
США и России в условиях кризиса. https://vc.ru/finance/114412-spasenie-predprinimateley-
kakie-mery-pomoshchi-vvodyat-pravitelstva-stran-evropy-ssha-i-rossii-v-usloviyah-krizisa
9 Законопроект № 931192-7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты
Ро ссий ско й Феде раци и по воп роса м пр едуп р ежде ния и ликв и дации чр езвы ч а йных си т уаци й».
https://sozd.duma.gov.ru/bill/931192-7#bh_note
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
59
помещения. В результате в посткризисный период в структуре сектора
МСП может увеличиться доля компаний, работающих на неконку-
рентных рынках.
Многие меры носят временный характер и дадут отложенный
эффект — любые отсрочки и рассрочки бизнесу придется когда-то
покрывать, но неясно, из каких доходов. В результате это может при-
вести к росту долговой нагрузки на предприятия и высокому риску
падения их финансовой стабильности и банкротства уже в посткри-
зисный период. В то же время высоки риски поддержки непроизво-
дительного предпринимательства, аффилированного с местными вла-
стями и крупными компаниями, которые не предполагали возвращать
кредиты. Это усилит деформацию системы мотивации и структуры
предпринимательского сообщества.
На наш взгляд, принципы экосистемного подхода применимы
в любой период, но в текущих чрезвычайных условиях угроза потери
рабочих мест превышает риски увеличения трансакционных издержек,
поэтому прямые меры преобладают. В такой ситуации финансовая
поддержка призвана оперативно помочь МСП решить наиболее острые
вопросы. Обоснованны не только предоставление МСП более дли-
тельной отсрочки по долгосрочным кредитам, но и частичная выдача
краткосрочных кредитов МСП, в частности, на оплату заработной
платы и аренды недвижимости, или запуск программы государст-
венных гарантий по возврату таких кредитов от имени одного из
государственных институтов развития. Такой шаг помогает сохранить
попавших в трудное положение не по своей вине предпринимателей,
а также спасти миллионы рабочих мест.
Обоснованной в кризисных условиях можно считать разработку
программы поддержки строительства жилья (особенно малоэтажного),
дальнейшее расширение льготной ипотеки в регионах, чтобы занять
часть высвобождающихся в секторе МСП работников из отраслей
строительства и ремонта в городах-миллионниках. Их можно профи-
нансировать за счет выпуска соответствующих гособлигаций и иных
механизмов. Создаваемый в отрасли мультипликатор оживит спрос
на продукцию смежных отраслей.
Эти меры лишь на время откладывают вопрос о формировании
в России структурной политики в соответствии с принципами эко-
системного подхода. Долгосрочные меры поддержки должны быть
направлены на адаптацию к посткризисным условиям, включая под-
держку изменения структуры сектора МСП в сторону увеличения
доли интернет-экономики (онлайн-торговля, доставка, онлайн-сервисы
и т. д.), поддержку и обучение цифровой трансформации предприятий
(мобильные приложения, цифровые платформы и т. д.), создание сти-
мулов к выходу за пределы локальных рынков (в том числе развитие
нестационарной торговли). Для оживления экономики следовало бы
ускорить организацию «регуляторной гильотины» и трансформацию
делового климата (Баринова и др., 2020), не только инвентаризировав
и сократив советское нормативно-правовое наследие в части сертифи-
кации и лицензирования, но и введя риск-ориентированный подход
вместо проверок. При этом следует предусмотреть цифровизацию всех
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
60
административных процессов, контрольно-надзорных требований и ин-
струментов поддержки10.
Ограничением развития экосистемного подхода выступает то
обстоятельство, что местные власти в России не ориентированы
на развитие предпринимательской среды и не имеют достаточных
ресурсов для этого, так как большая часть налоговых доходов по-
ступает в феде ральный центр. Эффективность реализации мест-
ной и региональной поддержки МСП определяется особенностями
территории, предпринимательского сектора (Земцов, Царева, 2018)
и сложившейся системы управления. Поэтому очевидны недостатки
подобного подхода в первые годы внедрения. В перспективе одним из
факторов развития МСП в России может стать конкуренция регионов
и городов по условиям ведения бизнеса, что потребует их большей
бюджетной и налоговой самостоятельности. Для этого необходимы
серьезные изменения в фискальной системе: следует закрепить на
законодательном уровне передачу собираемых налогов от предпри-
нимательского сектора в местные бюджеты. Одновременно можно
обязать местные органы власти использовать полученные средства
для поддержки и софинанси рования институтов развития, предо-
ставляющих предпринимателям «мягкие» сервисы, оборудование,
капита л, а также дл я поддержки местных инициатив (в рамках пар-
тисипаторного бюджетирования). При этом формируются стимулы
выплачивать налоги на решение локальных проблем, повышается
престиж предпринимателей в сообществе.
Имеются серьезные принципиальные ограничения для внед-
рения экосистемного подхода, поскольку в большинстве субъектов
РФ в настоящее время полностью отсутствуют или находятся на
начальной стадии развития такие важные участники локальных
предпринимательских экосистем, как бизнес-ангелы, венчурный ка-
питал и предпринимательские университеты. С учетом сказанного
распространение принципов и методов экосистемного подхода, скорее
всего, будет происходить в несколько этапов и начнется с наиболее
передовых регионов (Земцов, Бабурин, 2019; Земцов, Царева, 2018),
которые со временем смогут обобщить и транслировать свой опыт.
Необходимо формировать коалиции реформ в регионах — реципиен-
тах положительного опыта и выстраивать там базовую инфраструк-
туру новой политики. Скорее всего, это будет трудно реализовать
без серьезного налогового маневра — передачи на местный уровень
существенной доли налоговых поступлений от предпринимательской
деятельности. Формирование некоторых предпосылок для создания
и развития региональных экосистем предпринимательства (например,
предпринимательских университетов) — само по себе долговремен-
ный процесс и требует значительных усилий, но без этого выращен-
ные кадры и предприимчивые люди будут по-прежнему переселяться
в более продвинутые и развивающиеся регионы России и за рубеж.
10 Заметим, что формализация и цифровизация государственных процедур кроме оче-
ви д ных до стои нств не уч и тыва е т пот ерю ча стью элит ре нтных доходов, чт о веде т к неп рияти ю
и саботированию подобных реформ.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
61
* * *
Кризис 2020 г. может вынудить значительное число предприни-
мателей выйти из бизнеса, что подорвет не только устойчивость эко-
номики, но и основы долгосрочного развития. В России, как одной
из постсоветских стран, доля предпринимателей традиционно невы-
сока, но предприниматели выполняют важные функции: обеспечи-
вают устойчивую занятость, доступ к разнообразию товаров и услуг,
способст вуют преодолению бедности в наименее развитых поселениях
и трансферу технологий. Эффективная предпринимательская политика
становится базовой антикризисной и посткризисной мерой.
В условиях слабых институтов традиционная политика стимули-
рования предпринимательства неэффективна. Современные глобаль-
ные тенденции цифровой трансформации, увеличения роли альтер-
нативной энергетики меняют условия функционирования крупных
фирм и бюджетного сектора в России, но создают стимулы и откры-
вают новые возможности для внедрения экосистемного подхода. Учет
специфики сложившихся экосистем предпринимательства позволяет
выяв лять региональные точки роста, масштабировать производитель-
ное предпринимательство, внедрять новые технологии управления,
контрольно-надзор ной деятельности и поддержки при экономии бюд-
жетных средств. В идеале сформировавшиеся предпринимательские
экосистемы более устойчивы и проактивны в кризисных условиях,
бизнес-сообщество способно лучше отстаивать свои интересы, предъ-
являя спрос на инклюзивные институты, а в итоге все это способствует
социально-экономическому развитию всей страны.
Для России экосистемный подход представляется предпочтитель-
ной альтернативой традиционной политике. Внедрение его принципов
не предполагает быстрых и простых решений, требуе тся долгая и кро-
потливая взаимосвязанная работа различных стейкхолдеров в регионах
и городах, что часто противоречит краткосрочным задачам политиков.
Нет никаких гарантий успешности нового подхода, но есть необхо-
димость в критическом переосмыслении уже имеющегося 30-летнего
опыта поддержки МСП. Исчерпание возможностей для развития за
счет получения и перераспределения ренты требует от ответственных
элит поиска альтернативных драйверов роста . К числу таковых в усло-
виях цифровой трансформации относятся повышение человеческого
капитала (образование, здравоохранение, наука), включая его пред-
принимательскую составляющую (Kuzminov et al., 2019), и расш ирение
возможностей для экономической и социальной мобильности граждан,
в том числе через самозанятость, открытие новых компаний.
Список литературы /References
Абрамов А. Е., Аксенов И. В., Радыгин А. Д., Чернова М. И. (2018). Современные
подходы к измерению государственного сектора: методология и эмпирика //
Экономическая политика. Т. 13, № 1. С. 36—69. [Abramov A. E., Aksenov I. V.,
Radygin A. D., Chernova M. I. (2018) 1. Modern approaches to measuring the state sec-
tor: Methodology and empirics. Ekonomicheskaja Рolitika, Vol. 13, No. 1, pp. 36—69.
(In Russian).] https://doi.org/10.18288/1994-5124-2018-1-02
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
62
Антонова М. П., Баринова В. А., Громов В. В., Земцов С. П., Красносельских А. Н.,
Милоголов Н. С., Потапова А. А., Царева Ю. В. (2020). Раз витие малог о и сред-
него предпринимательства в России в контексте реализации национального
проекта. М.: Дело. [A ntonova M. P., Barinova V. A., Gromov V. V., Zemtsov S. P.,
Krasnoselskih A. N., Milogolov N. S., Potapova A. A., Tsareva Y. V. (2020). Small
and medium-sized entrepreneurship development in the context of national project
realization. Moscow: Delo. (In Russian).]
Баринова В. А., Земцов С. П., Царева Ю. В. (2020). Улучшение делового кли-
мата для МСП как ответ на текущий кризис и пандемию коронавируса //
Экономическое развитие России. Т. 7, 7. С. 54—65. [Barinova V. A.,
Zemtsov S. P., Tsareva Y. V. (2020). Improvement of business climate for SME as
a response to the current crisis and coronavirus pandemic. Ekonomicheskoe Razvitie
Rossii, Vol. 7, No. 7, pp. 54—65. (In Russian).]
Баринова В. А., Земцов С. П., Царева Ю. В. (2018). Предпринимательство и инсти-
туты: есть ли связь на региональном уровне в России? // Вопросы эконо-
мики. № 6. С. 92—116. [Barinova V. A., Zemtsov S. P., Tsareva Y. V. (2018).
Entrepreneurship and institutions: Does the relationship exist at the regional
level in Russia? Vop r o s y Ekonomiki, No. 6, pp. 92—116. (In Russian).] https://
doi.org/10.32609/0042-8736-2018-6-92-116
Земцов С. П. (2020). Институты, предпринимательство и региональное развитие
в России // Журнал Новой экономической ассоциации. Т. 46, № 2. С. 1 6 8 — 1 8 0 .
[Zemtsov S. P. (2020). Institutions, entrepreneurship, and regional development in
Russia. Journal of the New Economic Association, Vol. 46, No. 2, pp. 168—180.
(In Russian).] https://doi.org/10.31737/2221-226 4-2020- 46-2-9
Земцов С. П., Бабурин В. Л. (2019). Предпринимательские экосистемы в регионах
России // Региональные исследования. 2. С. 4—14. [Z e mt s ov S. P., Ba bu r i n V. L .
(2019). Entrepreneurial ecosystems in Russian regions. Regionalnye Issledovaniya,
No. 2, pp. 4—14. (In Russian).] ht t p s://d oi . or g /10 . 5 92 2/1 0 .5 9 2 2/1 9 94 - 5 2 8 0 -
2019-2-1
Земцов С. П., Смелов Ю. А. (2018). Факторы регионального развития в России:
география, человеческий капитал или политика регионов // Журнал
Новой экономической ассоциации. Т. 4, № 40. С. 84—108. [Zemtsov S. P.,
Smelov Y. A. (2018). Factors of regional development in Russia: Geography,
human capital, and regional policies. Journal of the New Economic Association,
Vol. 4, No. 40, pp. 84—108. (In Russian).] https://doi.org/10.31737/2221-
2264-2018-40-4-4
Земцов С. П., Царева Ю. В. (2018). Предпринимательская активность в регио-
нах России: насколько пространственные и временные эффекты детермини-
руют развитие малого бизнеса // Журнал Новой экономической ассоциа-
ции. № 1. С. 145—165. [Zemtsov S. P., Tsareva Y. V. (2018). Entrepreneurial
activity in the Russian regions: How spatial and temporal effects determine
the development of small business. Journal of the New Economic Association,
No. 1, pp. 145—165. (In Russian).] https://doi.org/10.31737/2221-2264-2018-37-
1-6
Мау В. А, Кудрин А. Л., Радыгин А. Д., Синельников-Мурылев С. Г. (ред.)
(2020). Российская экономика в 2019 году. Тенденции и перспективы.
(Вып. 41). М.: Изд-во Ин-та Гайдара. [Mau V. A, Kudrin A. L., Radygin A. D.,
Sinelnikov-Murylev S. G. (ed.) (2020). Russian economy in 2019. Trends and
perspectives (Iss. 41). Moscow: Gaidar Institute Publ. (In Russian).]
Медовников Д., Оганес я н Т., Розмир ович С. (2016). Кандидаты в чем п ионы : сред н ие
быстрорастущие компании и программы их поддержки // Вопросы экономики.
№ 9. С. 5066. [Medovnikov D., Oga nesya n T., Ro zmirovich S. (2 016). Сandidates
for the championship: Medium-sized high growth companies and state-run programs
for their support. Voprosy Ekonomiki, No. 9, pp. 50—66. (In Russian).] https://
doi.org/10.32609/0042-8736-2016-9-50-66
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
63
Москвитина Н. А., Носова А. Н., Романова Е. В. (2015). Калужская область
и Бавария: сравнительный анализ институциональных факторов региональ-
ного развития // Вестник Московского университета. Сер. 5: География.
№ 4. С. 80—88. [Moskvitina N. A., Nosova A. N., Romanova E. V. (2015). The
Kaluga oblast and Bavaria: Comparative analysis of the institutional factors of
regional development. Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seria 5, Geografia,
No. 4, pp. 80—88. (In Russian).]
Симачев Ю. В., Кузык М. Г., Фейгина В. В. (2014). Государственная поддержка
инноваций в России: что можно сказать о воздействии на компании налоговых
и финансовых механизмов? // Российский журнал менеджмента. Т. 12, № 1.
С. 7—38. [Simachev Y. V., Kuzyk M. G., Feygina V. V. (2 014). Fostering business
innovation: Are Russian ideals attainable? Russian Management Journal, Vol. 12,
No. 1, pp. 7—38. (In Russian).]
Симачев Ю. В., Акиндинова Н. В., Яковлев А.А., Данильцев А. В., Кузык М. Г.,
Куценко Е. С., Медовников Д. С., Вишневский К. О., Миронов В. В.,
Бессонов В. А., Глазатова М. К., Розмирович С. Д. (2018). Структурная политика
в России: новые условия и возможная повестка (Доклад НИУ ВШЭ) // Вопросы
экономики. № 6. С. 5—28. [Simachev Y. V., Akindinova N. V., Yakovlev A. A.,
Daniltsev A. V., Kuzyk M. G., Kutsenko E. S., Medovnikov D. S., Vishnevsky K. O.,
Mironov V. V., Bessonov V. A., Glazatova M. K., Rozmirovich S. D. (2018).
Industrial policy in Russia: New conditions and possible agenda (The report of NRU
HS E). Voprosy Ekonomiki, No. 6, pp. 5—28.] https://doi.org/10.32609/0042-
8736 -2018 -6-5 -28
Чепуренко А. Ю. (2012). Что такое предпринимательство и какая политика в отно-
шении предпринимательства нужна России? (Заметки на полях работ совре-
менных зарубежных классиков) // Журнал Новой экономической ассоциации.
Т. 2. № 13. С. 102—124. [Chepurenko A. Y. (2012). What is entrepreneurship
and what entrepreneurship policy does Russia need? (Marginal notes on works of
modern foreign classics). Journal of the New Economic Association, Vol. 2, No. 13,
pp. 102—124. (In Russian).]
Acemoglu D., Restrepo P. (2017). Robots and jobs: Evidence from US labor markets.
NBER Working Paper, No. 23285. https://doi.org/10.3386/w23285
Acemoglu D., Robinson J. (2012). Why nations fail: The origins of power, prosperity,
and poverty. New York: Crown Books.
Acs Z., Åstebro T., Audretsch D., Robinson D. T. (2016). P ublic policy to promote entre-
preneurship: А call to ar ms. Small Business Economics, Vol. 47, No. 1, pp. 35—51.
https://doi.org/10.1007/s11187-016-9712-2
Acs Z., Stam E., Audretsch D., O’Connor A. (2017). The lineages of the entrepreneurial
ecosystem approach. Small Business Economics, Vol. 49, No. 1, pp. 1—10. h t t p s : //
doi.org/10.1007/s11187-017-9864-8
Aidis R., Estrin S., Mickiewicz T. (2010). Institutions, finance and the level of develop-
ment: Тhe impact on entrepreneurship in transition. Review of Economics and
Institutions, Vol. 1, No. 1, Article 3. https://doi.org/10.5202/rei.v1i1.3
Anokhin S., Schulze W. (2009). Entrepreneurship, innovation, and corruption. Journal
of Business Venturing, Vol. 5, No. 24, pp. 465—476. https://doi.org/10.1016/
j.jbusvent.2008.06.001
Audretsch D., Belitski M. (2017). Entrepreneurial ecosystems in cities: Establishing
the framework conditions. Journal of Technology Transfer, Vol. 5, No. 42,
pp. 1030—1051. https://doi.org/10.1007/s10961-016-9473-8
Audretsch D., Keilbach M. (2004). Entrepreneurship capital and economic perfor-
mance. Regional Studies, Vol. 38, No. 8, pp. 949—959. https://doi.org/10.1080/
0034340042000280956
Audretsch D., Thurik A. (2000). Capitalism and democracy in the 21st century: From
the managed to the entrepreneurial economy. Journal оf Evolutionary Economics,
Vol. 10, No. 12, pp. 17—34. https://doi.org/10.1007/s001910050003
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
64
Autio E., Kronlund M., Kovalainen A. (2007). High-growth SME support initiatives in
nine countries: Analysis, categorization, and recommendations. Report prepared
for the Finnish Ministry of Trade and Industry. Helsinki: Ministry of Trade and
Industry.
Battilana J., Leca B., Boxenbaum E. (2009). How actors change institutions: Towards
a theory of institutional entrepreneurship. Academy of Management Аnnals, Vol. 3,
No. 1, pp. 65—107. ht t ps ://d oi .o r g/1 0. 5 4 6 5/1 94 1 65 2 0 9 0 3 0 53 5 9 8
Baumol W. J. (1990). Entrepreneurship: Productive, unproductive, and destructive. Journal
of Political Economy, Vol. 98, No. 5, pp. 893—921. https://doi.org/10.1086/261712
Bennett R. (2008). SME policy support in Britain since the 1990s: What have we
lea rnt? Environment and Planning C: Government and Policy, Vol. 26, No. 2,
pp. 375—397. https://doi.org/10.1068/c07118
Birch D., Haggerty A., Parsons W. (1997). Who’s creating jobs? Cambridge, MA:
Cognetics.
Bramwell A., Wolfe D.A. (2008). Universities and regional economic development:
The entrepreneurial University of Waterloo. Research Рolicy, Vol. 37, No. 8,
pp. 1175—1187. https://doi.org/10.1016/j.respol.2008.04.016
Brynjolfsson E., McAfee A. (2014). The second machine age: Work, progress, and
prosperity in a time of brilliant technologies. New York: WW Norton & Company.
Chepurenko A. (2019). Entrepreneurship ecosystems in postsocialist economies. Foresight
and STI Governance, Vol. 13, No. 4, pp. 6—8. https://doi.org/10.17323/2500-
2597.2019.4.6.8
Chepurenko A., Kristalova M., Wyrvich M. (2019). Historical and institutional de-
terminants of universities’ role in fostering entrepreneurship. Foresight and
STI Governance, Vol. 13, No. 4, pp. 48—59. https://doi.org/10.17323/2500-
2597.2019.4.48.59
Chepurenko A., Vilenskiy А. (2016). SME policy of the Russian state (1990—2015): From
a “generalist” to a “paternalist” approach (Working Paper No. WP1/2016/02)
Moscow: HSE Publ.
Conlon G., Litchfield L. (2012). Assessing the deadweight loss associated with public
investment in further education and skills (BIS Research paper No. 71). London:
BIS Department for Business, Innovation and Skills.
Cornet M., Vroomen B., van der Steeg M. (2006). Do innovation vouchers help SMEs
to cross the bridge towards science? The Hague: CPB Netherlands Bureau for
Economic Policy Analysis.
Craig B., Jackson W., Thomson J. (2008). Credit market failure intervention: Do
government sponsored small business credit programs enrich poorer areas? Small
Business Economics, Vol. 30, No. 4, pp. 345—360. https://doi.org/10.1007/
s1118 7-007-9050-5
Criscuolo C., Martin R., Overman H., Van Reenen J. (2007). The effect of industrial
policy on corporate performance: Evidence from panel data. London School of
Economics Center for Economic Performance.
Cullen A.M. (2012). The small business set-aside program: Where achievement means
consistently failing to meet small business contracting goals. Public Contract Law
Journal, Vol. 41, No. 3, pp. 703—720.
Djankov S., McLiesh C., Ramalho R. M. (2006). Regulation and growth. Economics Letters,
Vol. 92, No. 3, pp. 395—401. https://doi.org/10.1016/j.econlet.2006.03.021
Dvouletý O., Srhoj S., Pantea S. (2020). Public SME grants and firm performance
in European Union: A systematic review of empirical evidence. Small Business
Economics. https://doi.org/https://doi.org/10.1007/s11187-019-00306-x
Eichengreen B., Park D., Shin K. (2013). Growth slowdowns redux: New evidence on the middle-
income trap. NBER Working Paper, No. w18673. https://doi.org/10.3386/w18673
Estrin S., Mickiewicz T. (2010). Entrepreneurship in transition economies: The role
of institutions and generational change. In: M. Minniti (ed.). The dynamics of
entrepreneurship: Еvidence from the global entrepreneurship monitor data. Oxford:
Oxford University Press, pp. 181—208.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
65
Falck O., Heblich S., Kipar S. (2010). Industrial innovation: Direct evidence from
a cluster-oriented policy. Regional Science and Urban Economics, Vol. 40, No. 6,
pp. 574—582. https://doi.org/10.1016/j.regsciurbeco.2010.03.007
Feige E. (1997). Underground activity and institutional change: Productive, protective
and predatory behavior in transition economies. In: J. Nelson, C. Tilly, L. Walker
(ed.). Transforming post-communist political economies. Washin g t on, DC: National
Academy Press, pp. 21—35.
Feld B. (2012). Startup сommunities: Building an entrepreneurial ecosystem in your
city. New York: Wiley.
Garnsey E., Heffernan P. (2005). High-technology clustering through spin-out and
attraction: The Cambridge case. Regional Studies, Vol. 39, No. 8, pp. 11271144.
https://doi.org/10.1080/00343400500328289
Gibbons C. (2010). Economic gardening. Economic Development Journal, Vol. 9, No. 3,
pp. 5—11.
Hart M., Scott R. (1994). Measuring the effectiveness of small firm policy: Some lessons
from Northern Ireland. Journal of the Regional Studies Association, Vol. 28, No. 8,
pp. 849—858. https://doi.org/10.1080/00343409412331348756
Hindle K., Yencken J., O’Connor A. (2011). An entrepreneurship policy framework for
high-growth firms: Navigating between policies for picking winners and market
failure . International Journal of Entrepreneurial Venturing, Vol. 3, No. 4,
pp. 324—343. https://doi.org/10.1504/IJEV.2011.043381
Isenberg D. (2011). The entrepreneurship ecosystem strategy as a new paradigm for
economy policy: Рrinciples for cultivating entrepreneurship. Babson Park, MA:
Babson Entrepreneurship Ecosystem Project, Babson College.
Istrate E., Rothwell J., Katz B. (2019). Export nation: How U.S. metros lead national
export growth and boost competitiveness. Washington, DC: Brookings.
Ketels C. (2013). Recent research on competitiveness and clusters: What are the implica-
tions for regional policy? Cambridge Journal of Regions, Economy and Society,
Vol. 6, No. 2, pp. 269—284. https://doi.org/10.1093/cjres/rst008
Korosteleva J., Stępień-Baig P. (2020). Climbing the poverty ladder: Тhe role of entrepre-
neurship and gender in alleviating poverty in transition economies. Entrepreneurship
& Regional Development, Vol. 32, No. 1—2, pp. 197—220. h t t p s : // d o i . o r g /
10.1080/08 98562 6.2019.1640482
Kutsenko E. (2015). Pilot innovative territorial clusters in Russia: A sustainable de-
velopment model. Foresight-Russia, Vol. 9, No. 1, pp. 32—55. https://doi.org/
10.17323/1995-459X.2015.1.32.55
Kuzminov Y., Sorokin P., Froumin I. (2019). Generic and specific skills as components
of human capital: New challenges for education theory and practice. Foresight
and STI Governance, Vol. 13, No. 2, pp. 19—41. https://doi.org/10.17323/2500-
2597.2019.2.19.41
Landabaso M., Foray D. (2014). From smart specialisation to smart specialisation
policy. Europ ean Jour n al of Inn ovation Management, Vol. 17, No. 4, pp. 492—507.
https://doi.org/10.110 8/EJIM-09-2014-0096
Lee S. Y. (2014). Entrepreneurship, small businesses, and economic growth in small
cities. Journal of Economic Geography, Vol. 4, No. 16, pp. 311—343.
Li M., Goet z S., Partridge M., Flemin g D. (2016). Location det ermina nts of high- grow th
firms. Entrepreneurship Regional Development, Vol. 28, No. 1—2, pp. 97—125.
https://doi.org/10.1080/08985626.2015.1109003
Loader K. (2013). Is public procurement a successful small business support policy?
A review of the evidence. Environment and Planning C: Government and Policy,
Vol. 31, No. 1, pp. 39—55. https://doi.org/10.1068/c1213b
Löfsten H., Lindelöf P. (2002). Science parks and the growth of new technology-based
firms — academic-industry links, innovation and markets. Research Рolicy, Vol. 31,
No. 6, pp. 859—876. https://doi.org/10.1016/S0048-7333(01)00153-6
Lundström A., Stevenson L. (2005). Entrepreneurship рolicy: Theory and рractice.
New York: Springer.
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
66
Nambisan S., Siegel D., Kenney M. (2018). On open innovation, platforms, and entre-
preneurship. Strategic Entrepreneurship Journal, Vol. 12, No. 3, pp. 354—368.
https://doi.org/10.1002/sej.1300
Nichola s C., Fruhma n n M. (2014). Smal l and me diu m-siz ed ent erpr i ses policies in public
procurement: Time for a rethink? Journal of Public Procurement, Vol. 14, No. 3,
pp. 328—360. https://doi.org/10.1108/JOPP-14-03-2014-B002
North D. C., Wallis J. J., Weingast B. R. (2009). Violence and social orders: A con-
ceptual framework for interpreting recorded human history. Cambridge Univer sit y
Press.
OECD (2000). The Bologna charter on SME policies. OECD/LEGAL/0306.
OECD (2004). The Istanbul ministerial declaration on fostering the growth of innova-
tive and internationally competitive SMEs. https://www.oecd.org/cfe/smes/
theistanbulministerialdeclarationonfosteringthegrowthofinnovativeandinternational-
lycompetitivesmes.htm
OECD (2005). SME and entrepreneurship outlook. Paris: OECD Publishing.
OECD (2019). Financing SMEs and еntrepreneurs 2019: An OECD scoreboard. Paris:
OECD Publishing. https://doi.org/10.1787/fin_sme_ent-2019-en
Rannikko H., Autio E. (2015). The impact of high-growth entrepreneurship policy in
Finland. London: Science Business Publishing.
Reynolds P., Hay M., Camp S. (1999). Global еntrepreneurship monitor, 1999 Executive
Report. London: Bab s on Colle ge, Kauffma n Cente r for Entr epreneu r ial Leadership
and the London Business School.
Roper S., Hewitt-Dundas N. (2001). Grant assistance and small firm development
in Northern Ireland and the Republic of Ireland. Scottish Journal of Political
Economy, Vol. 48, No. 1, pp. 99—117. https://doi.org/10.1111/146 7-9 4 8 5.00187
Schwab K. (2017). The fourth industrial revolution. Geneva: World Economic Forum.
Shane S. (2009). Why encouraging more people to become entrepreneurs is bad public
policy. Small Bu siness Economi cs, Vol. 33, No. 2, pp. 141—149. https://doi.org/
10.1007/s11187-009-9215-5
Shirokova G., Bogatyreva L., Beliaeva T., Tsukanova T., Laskovaia A. (2016). Global
university entrepreneurial spirit students’ survey. National report Russia 2016.
Saint Petersburg: St. Petersburg University.
Sölvell Ö., Williams M. (2013). Building the cluster commons — An evaluation of
12 cluster organizations in Sweden 2005—2012. Sto ckholm: Ivor y Tower Publishe rs.
Srinivasan A., Venkatraman N. (2018). Entrepreneurship in digital platforms: A net-
work-centric view. Strategic Entrepreneurship Journal, Vol. 12, No. 1, pp. 54—71.
https://doi.org/10.1002/sej.1272
Stam E. (2015). Entrepreneurial ecosystems and regional policy: А sympathetic critique.
European Planning Studies, Vol. 23, No. 9, pp. 1759—1769. h t t p s : //d o i . o r g /
10.1080/09654313.2015.1061484
Stangler D., Bell-Masterson J. (2015). Measuring an entrepreneurial ecosystems. Kansas
City, MO: Kaufmann Foundation.
Storey D. (2000). Six steps to heaven: Evaluating the impact of public policies to support
small businesses in developed economies. In: В. D. Sexton, H. Landström (ed.)
The Blackwell handbook of entrepreneurship. Oxford, UK: Blackwell Publishers,
pp. 176—194.
Storey D., Strange A. (1992). Entrepreneurship in Cleveland 1979—1989: A study of
the effects of the enterprise culture. UK, Sheffield: Employment Department.
Suresh J., Ramraj R. (2012). Entrepreneurial ecosystem: Case study on the influence of
environmental factors on entrepreneurial success. European Journal of Business
and Management, Vol. 4, No. 16, pp. 95—101.
Tonoyan V., Strohmeyer R., Habib M. (2010). Corruption and entrepreneurship: How
formal and informal institutions shape small firm behavior in transition and ma-
ture market economies. Entrepreneurship Theory and Practice, Vol. 34, No. 5,
pp. 803—831. https://doi.org/10.1111/j.1540-6520.2010.00394.x
С. П. Земцов и др. / Вопросы экономики. 2020. № 10. С. 44—67
67
Welter F. (2011). Contextualizing entrepreneurship — Conceptual challenges and ways
forward. Entrepreneurship Theory and Practice, Vol. 35, No. 1, pp. 165—184.
https://doi.org/10.1111/j.1540-6520.2010.00427.x
Wong P., Ho Y., Autio E. (2005). Entrepreneurship, innovation and economic growth:
Evidence from GEM data. Small Business Economics, Vol. 24, No. 3, pp. 335—350.
https://doi.org/10.1007/s11187-005-2000-1
Wren C. M., Storey D. (2002). Evaluating the effects of soft business support upon
small firm performance. Oxford Economic Papers, Vol. 54, No. 2, pp. 334—365.
https://doi.org/10.1093/oep/54.2.334
Young A., Higgins M., Lacombe D., Sell B. (2014). The direct and indirect effects of
small business administration lending on growth: Evidence from U.S. county-level
data. NBER Working Paper, No. 20543. https://doi.org/10.3386/w20543
Zemtsov S., Barinova V., Semenova R. (2019). The risks of digitalization and the adapta-
tion of regional labor markets in Russia. Foresight and STI Governance, Vol. 13,
No. 2, pp. 84—96. https://doi.org/10.17323/2500—2597.2019.2.84.96
New entrepreneurship policy in Russia after the 2020 crisis
Stepan P. Zemtsov 1 ,*, Alexander Y. Chepurenko 2 ,
Vera A. Barinova 1 , Alexander N. Krasnoselskikh 1
Authors affiliation: 1
R ussi a n Preside nti al Aca demy of National Economy and Public
Administration (Moscow, Russia); 2
National Research University Higher School of
Economics (Moscow, Russia). * Corresponding author, email: zemtsov@ranepa.ru
Nowadays the unpredictability and nonlinearity of macroeconomic pro-
cesses are growing, due to the technological changes, the increasing economic
complexity, and the environmental risks. The development of small and medium-
sized enterprises (SMEs) is considered as one of the tools for adapting to these
processes. The decline in entrepreneurial activity can finally lead to long-term
consequences. Thus, many countries introduce the entrepreneurial support policy.
Our review shows that in the face of weak development of public control institu-
tions, direct financial measures can lead to new institutional traps. This forms
a need for new and alternative approaches to entrepreneurship policy. The pur-
pose of the paper is to justify and describe an alternative entrepreneurial policy
for developing countries, based on the concept of entrepreneurial ecosystems.
The goals and principles of the ecosystem approach are formulated in the article.
They have been used to identify new directions and evaluate existing measures
of Russian entrepreneurship policy: local authorities and business agents are
poorly motivated, local characteristics are not always taken into account, there is
a distrust between contractors, support institutions are not open enough, direct
support is mainly provided. As a result, the role of the sector in the economy
is consistently low and declining. The new approach can become the basis for
post-crisis policy in the context of reducing natural resource rent.
Keywords: small and med ium-sized enter prises, busi ness environment, entre-
preneurial ecosystem, inclusive institutions, economic policy, economic crisis.
JEL: M21, M38.
ResearchGate has not been able to resolve any citations for this publication.
Article
Full-text available
Баринова В. А., Земцов С. П., Царева Ю. В. Улучшение делового климата для МСП как ответ на текущий кризис и пандемию коронавируса // Экономическое развитие России. 2020. Том 7. №7. С. 54-65 ||| Предпринимательский сектор российской экономики серьезно пострадал в результате текущего кризиса из-за резкого падения спроса и противоэпидемиологических ограничений. Это создает предпосылки к закрытию большого числа предприятий, дальнейшему росту уровня безработицы и снижению средних доходов населения. Одним из механизмов адаптации рынка труда к кризисам в России служит увеличение доли вынужденных предпринимателей и самозанятых. Многие современные компании основаны в период предыдущих кризисов, поэтому кардинальное улучшение условий открытия и ведения бизнеса может стать одной из возможных стратегий борьбы с бедностью и формирования предпосылок для посткризисного восстановления всей экономики. В статье проанализированы основные характеристики инвестиционного климата в России в сравнении с зарубежными странами, в том числе в отдельных регионах по данным АСИ. Несмотря на существенное продвижение России в рейтинге Doing Business, в регионах сохраняются существенные различия даже по формальным процедурам ведения бизнеса. Предложены инструменты совершенствования делового климата по нескольким направлениям: цифровизация госуслуг, в частности таможенного регулирования, создание единой онлайн-системы поддержки, интерактивного портала контрольно-надзорных требований, увеличение финансирования эффективных институтов развития, внедрение инструментов оценки эффективности поддержки. Это может стать основой более открытой и предсказуемой посткризисной предпринимательской политики в России.
Article
Full-text available
Institutions play a key role in building entrepreneurial ecosystems (EEs). However, the academic literature does not well represent the historical roots of these institutions and most works are devoted to developed countries. This article examines the institutional conditions for the development of scientific and entrepreneurial activities at universities in the context of the transition to a market economy. It considers the «path dependence» (mentality and Кeywords: entrepreneurial ecosystems; transition; entrepreneurship; universities; institutions infrastructure inherited from the past), as well as specific mechanisms for regulating the interaction of universities and other subjects of EE developed during the transition period. Such an approach allows us to assess the potential of universities for the development of entrepreneurship in countries with a transition economy and the impact of historical development paths upon the current structural conditions and the specific features of the EE.
Article
Full-text available
Governments allocate financial resources to support small-and medium-sized-enterprises (SMEs) through public subsidies and grants. However, do these public investments help supported firms to increase their performance and growth? We answer this question by conducting a systematic review of evidence in the European Union. We review studies investigating the effects of public grants on firm performance in the European Union´s 28 member countries that were published from 2000 on. We provide a structured overview of 30 studies covering 13 countries. Our review offers information on the methodological approaches, variables, and findings of the previous studies. The summarised findings show mostly the positive outcomes of the grants on firm-survival, employment, tangible/fixed assets, sales/turnover, with mixed findings for labour productivity and total factor productivity. However, we point out that there are significant differences concerning the time period of analysis (investigating short-term vs long-term outcomes), and importantly, the heterogeneity of effects concerning firm size and age, region, industry, and intensity of support. Our study offers a series of recommendations for policymakers and researchers.
Article
Full-text available
Poverty reduction remains a critical issue for a vast proportion of the population globally. Substantial body of literature on poverty reduction has focused on the role played by government support and charity institutions, whereas entrepreneurship as a channel for poverty reduction, and the role of gender in shaping this relationship have been under-researched, especially in the context of transition economies. Using the recent wave of the EBRD Life in Transition Survey III (2016) data, this study explores the relationship between poverty alleviation, entrepreneurship and gender. We extend the understanding of the mechanism via which entrepreneurial process is likely to contribute to poverty reduction in this region, distinguishing between self-employment and business ownership, with the latter regarded as Schumpeterian entrepreneurship. The study provides some interesting findings shedding light on the important role women play in shaping the entrepreneurship-poverty relationship.
Article
Full-text available
Земцов С. П., Смелов Ю. А. Факторы регионального развития в России: география, человеческий капитал или политика регионов// Журнал Новой экономической ассоциации. 2018. № 4 (40), с. 84–108. DOI: 10.31737/2221-2264-2018-40-4-4 /// Существенные диспропорции в уровне и динамике социально-экономического развития регионов России при первом приближении определяются различиями в наличии природных ресурсов. Но некоторые регионы — Ленинградская, Калининградская, Белгородская, Калужская, Ростовская, Тамбовская, Свердловская, Новосибирская области, Санкт-Петербург и др. — сумели улучшить свое положение относительно других, не имея крупных запасов углеводородов. Цель работы — выявить и обобщить факторы регионального развития России в 1998—2014 гг. на основе анализа успешных примеров регионов и эконометрических методов. В целом развитие детерминировано естественно сформировавшимися условиями: выгодное географическое положение, сырьевые и агроклиматические ресурсы, но реализация потенциала зависела и от эффективности политики властей по снижению инвестиционных рисков и использованию человеческого капитала. Так, в 1998—2004 гг. кроме сырьевых центров по динамике развития, лидировали регионы, которые активно привлекали инвестиции, используя выгоды крупного рынка и сохранившиеся производственные фонды (Москва, Санкт-Петербург, Ленинградская, Омская, Томская, Новосибирская, Вологодская, Московская области, Хабаровский край). В 2005—2008 гг. ряд успешных регионов (Москва, Санкт-Петербург, Татарстан, Свердловская, Ростовская, Новосибирская области) используют человеческий капитал и технологии крупных городов для развития наукоемких сервисов, а преимущества близости крупных рынков (Ленинградская, Калужская, Калининградская области) – для привлечения инвесторов путем снижения рисков для бизнеса. В посткризисный период 2009—2014 гг. преимущество получили диверсифицированные регионы с развитым агропромышленным комплексом (Белгородская, Воронежская, Тамбовская области), обрабатывающей промышленностью (Свердловская, область, Пермский, Красноярский край), сформировавшие благоприятные условия для инвесторов и предпринимателей (Санкт-Петербург, Калужская, Самарская области, Татарстан). Предложены рекомендации для региональной политики, связанные с развитием инфраструктуры, снижением инвестиционных барьеров, привлечением человеческого капитала в крупные города. The Russian regions vary significantly in terms of the level and dynamics of social and economic development, which is primarily due to differencesin the availability of natural resources. However, a number of regions managed to improve their position relative to others since 1998, without having hydrocarbon reserves: Leningrad, Kaliningrad, Belgorod, Tambov, Kaluga, Rostov regions, etc. The purpose is to identify and summarize the factors of regional development in Russia in 1998—2014, based on the analysis of successful examples and econometric methods. The first nature factors (favourable geographical position, availability of raw materials and agro-climatic conditions) determine development but to realize its potential regional authorities reduced investment risks and used human capital. Since 1998—2004, in addition to the raw materials extracting centres, the regions that actively attracted investments by using the benefits of a large market and remaining production assets (Moscow, St. Petersburg, Leningrad, Omsk, Tomsk, Novosibirsk and Khabarovsk regions) were in the lead. In 2005—2008 a number of successful regions (Moscow, St. Petersburg, Tatarstan, Sverdlovsk, Rostov, Novosibirsk, Perm regions) use human capital and technologies of large cities to develop knowledge-intensive services, and attract investors by reducing risks for business (Leningrad, Kaliningrad, Kaluga regions). In the post-crisis period 2009-2014, advantage was given to diversified regions with developed agro-industrial complex (Belgorod, Voronezh, Tambov regions), processing industries (Sverdlovsk, Perm, Krasnoyarsk regions), with good institutional conditions (St. Petersburg, Kaluga, Samara regions, Tatarstan). We used the results to propose some recommendations for the regional policy: development of infrastructure, reduction of investment barriers, preservation and attraction of human capital to large cities. /// Zemtsov, S., & Smelov, Y. (2018). Factors of regional development in Russia: geography, human capital and regional policies. Journal of the New Economic Association, 40(4), 84-108.
Article
Full-text available
In recent decades, two emergent phenomena have jointly transformed the nature and pursuit of entrepreneurship across industries and sectors: open innovation and platformization. Open innovation involves a shift towards more open and distributed models of innovation, while platformization refers to the increasing importance of digital platforms as a venue for value creation and delivery. Together, OI and platforms have created numerous opportunities for entrepreneurs and their firms—from serving as an input for innovation for established firms to participating as complementors on existing platforms. While these entrepreneurial opportunities (and conditions) have manifested themselves in rich and varied ways, our understanding of these new forms of entrepreneurship has lagged behind. In this essay—and in this Special Issue—our objective is to bring a sharper focus on the important research issues and questions that frame open innovation, platforms and entrepreneurship. This article is protected by copyright. All rights reserved.
Article
The phenomenon of high growth medium-sized companies is a major focus within industrial policy in recent years and it has induced an active discussion in many countries about the practicability of the use of state-backed support instruments designed to promote these firms. The new state project to provide support to private high-tech companies-leaders has started in June 2016 upon an initiative of the RF Ministry of Economic Development. The rating "TechUspekh" ("TechSuccess") has been chosen as the main database for further selection of the companies-participants of this project. The article describes main results obtained from the sampling study of the companies included in this rating in 2015 and also brings out a set of possible recommendations for state-backed support measures for such leading companies-"tech-gazelles". The last subsection is devoted to the review of the latest public support programs for the fast-growing mid-sized companies in a number of foreign countries.
Article
In this article we discuss modern conditions and new approaches to the implementation of industrial policy in the world and in Russia. Having considered a number of Russian cases, we have found such problems of politics as insufficient orientation at new drivers of changes, excessive fragmentation of directions, locality of the achieved results, poor selection of successful practices. In conditions of high technological uncertainty, there is the demand for a search-oriented industrial policy, including the launching of various pilots, regular assessment of effects, termination of ineffective projects. We raise, as an agenda for the future, the issue of transition to a multidimensional policy oriented at a set of structural changes in the economy and the formation of effective management teams for the implementation of relevant initiatives. Besides, we believe the project approach to initiating structural shifts should be combined with institutional changes, increased demonstration effects, improved attractiveness of the national jurisdiction for fast-growing companies and new sectors.