Content uploaded by Шкарин Дмитрий Леонидович
Author content
All content in this area was uploaded by Шкарин Дмитрий Леонидович on Aug 17, 2020
Content may be subject to copyright.
Вестник Томского государственного университета
Философия. Социология. Политология. 2020. № 53
УДК 168.522
DOI: 10.17223/1998863Х/53/10
Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
КАЧЕСТВЕННЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ СОЦИАЛЬНОГО
СУБЪЕКТА В ОБЩЕМ КОНТЕКСТЕ ИЗМЕНЕНИЙ
СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА:
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ
Анализируются вопросы трансформации социального субъекта современности в
связке с макросоциальными процессами. Авторы выделяют ряд измерений, в которых
определяются качественные особенности современного общества, обращаются к
теоретико-методологические основаниям самой парадигмы субъекта внутри соци-
ально-философского дискурса, определяют специфические трансформации в проекции
на социальный субъект. Задаются теоретические основания для проектирования
траектории социального субъекта в современном мире и наполнения конкретным со-
держанием процессов его социализации.
Ключевые слова: трансформация социального субъекта, постсовременность, субъ-
ектная парадигма, текучая современность, неопределенность, субъективация, про-
цессуальные модели индивидуации, самоопределение социального субъекта.
Введение
На сегодняшнем этапе развития социогуманитарного знания все чаще
звучит вопрос о необходимости выработки единых нормативных представле-
ний о социальном субъекте современности и определения границ его транс-
формации, связанных как со стремительным изменением системы обще-
ственных отношений, так и с парадигматическими сдвигами внутри самих
социогуманитарных наук, что связывается и с практическим поворотом и ак-
туализацией новых форм междисциплинарного и трансдисциплинарного вза-
имодействия. Задача данной статьи – систематизация имеющихся и выработ-
ка новых общетеоретических и методологических ориентиров при изучении
социального субъекта в этих условиях.
Характеристики современного общества в проекции
на социальный субъект
При рассмотрении вопроса трансформации социального субъекта совре-
менности социальному исследователю полезен постоянный учет динамики
общесистемных изменений современного общества. В рамках теоретического
анализа мы обнаруживаем общую закономерность: системные изменения не
поддаются описанию в рамках единой структурной схемы, что, в свою оче-
редь, также рекурсивно характеризует состояние амбивалентности как одну
из отличительных черт современности. Вместе с тем исследование не может
не быть системным, поэтому оптимальным становится подход, который
можно обозначить как индуктивный и полипарадигмальный. Мы группируем
важнейшие характеристики общественных изменений с учетом сложного ха-
рактера их взаимообусловленности и многозначности внутренних связей.
Поскольку в центре нашего исследования находится непосредственно соци-
альный субъект, то и выделяемые характеристики общества нас интересуют
не сами по себе, а в проекции на ситуацию социального субъекта.
96 Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
В табл. 1 представим наиболее актуальные, на наш взгляд, на сегодняш-
ний день теории современного общества с ситуацией субъекта и дадим крат-
кое описание проблемных зон, касающихся его полноценного развития и
жизнедеятельности.
Таблица 1. Актуальные теории современного общества
Характеристики современного общества
Актуальные проблемы
и задачи социального субъекта
1. Глобальное общество / Общество, взаимосвя-
занное и взаимозависимое на всем мировом про-
странстве, предполагающее экспансивную социо-
культурную унификацию, превосходящую
специфику национальных государств
Утрата традиционных способов идентификации
социального субъекта. Необходимость выработки
новых форм социальной идентификации без опоры
на традиционные нормативные модели и готовые
образцы. Внедрение наднациональных унифициро-
ванных принципов, образцов и моделей социально-
го поведения и социальной идентификации (цен-
трация «толерантности», диктат меньшинств,
ЛГБТ, феминизма, экологизма и т.д.)
А.В. Бузгалин, И. Валлерстайн, Дж. Гэлбрейт, Э. Гидденс, В.И. Иноземцев, Н.С. Розов, Д. Стиглиц
2. Либеральное общество, демократия /Общество
на квазилиберальных и государство на деклара-
тивно демократических принципах. Институцио-
нальный контроль. Управление однотипным дис-
курсом и нарративом
Каждый имеет право быть многообразно ориги-
нальным в своих убеждениях и поведении, не
мешающих глобальной повестке. Однако наличе-
ствует жесткая матрица существования, принуж-
дение созданием определенных социально-
экономических условий и культурно-
идеологических правил
Т. Харви, Б. Бэрри, М. Олссен
3. Общество «конструирования общественного
мнения» / Общество, тотально влияющее через
СМИ на общественное мнение, конструирующее
его (как согласие, так и несогласие). Изменение
общественного мнения в соответствии с глобаль-
ными целями. Конструирование убеждений и
взглядов, вкусов, мод, субкультур
Культ и диктатура популярности, насилие над вку-
сами и пристрастиями. При этом популярные об-
разцы могут быть не только конформистскими и
банальными, но и оскорбляющими базовые ценно-
сти и даже инстинкты / рефлексы. Поощрение мар-
гинализма, центрация маргинальных идей и групп,
раздвижение и сужение «окон» приемлемого
О. Бойд-Барретт, А. Маттеларт, Б. Багдикян, Р.У. МакЧесни, Дж. Овертон, Э.С. Херман, Н. Хомский
4. Индивидуализированное общество / Общество,
характеризующееся распадом традиционных иерар-
хических социальных связей и рассыпающееся на
множество атомизированных социальных субъектов
«Одиночество в толпе», социальная незащищен-
ность. Необходимость самоопределения, само-
идентификации и проектирования жизненного
пути в автономном режиме
З. Бауман, Л. Дюмон, Д. Сеннет, Ж. Липовецки, К. Лэш, А. Рено
5. Общество риска / Децентрализованное обще-
ство с высокой степенью функциональной диффе-
ренциации при тотальной взаимосвязи всех своих
подси
стем. Техноэкологические риски, напрямую
сопряженные с возможностью антропологической
катастрофы
Короткий горизонт временного планирования,
замкнутость на актуальный момент при непре-
рывных трансформациях внешних условий суще-
ствования. Необходимость выбора сценария раз-
вития, планирования и рационального просчета
последствий принимаемых решений в ситуации
высокой неопределенности
У. Бек, Г. Бехманн, Э. Гидденс, В.А. Кутырев, Н. Луман, А.П. Назаретян
6. Общество постмодерна / Децентрация, множе-
ственность и фрагментация картин мира, кризис
репрезентативных моделей и переход к чистой
игре означающих (автономия кода), уровневая
симуляция реальности, экспансия виртуального
(гиперреальность)
Погруженность субъекта в мозаичную, реляти-
вистскую, эклектичную и непрерывно трансфор-
мирующую культурную среду. «Смерть субъек-
та» как потеря центра автономии в самом себе,
утрата самотождественности. Необходимость
непрерывной индивидуации
Ж. Бодрийяр, Ф. Джеймисон, Ж. Лиотар, Р. Рорти, Г.Л. Тульчинский, М.Н. Эпштейн, А. Этциони
7. Технократическое / Постиндустриальное обще-
ство / Общество с высоким уровнем научно-
технического развития, предпола
гающее высокую
степень автоматизации производства и интенсив-
ное развитие сферы коммуникационных услуг.
Расцвет идеологий трансгуманизма и футурологии
Взаимовозрастающие технозависимость и техноот-
чуждение субъекта. В социальном аспекте – вытес-
нение «живого труда», высвобождение рабочих
мест. Необходимость включенности субъекта в
роли «пользователя» в техносреду, обусловленную
задаваемыми извне рамками поведения в ней
Д. Белл, Д. Гэлбрейт, В.Л. Иноземцев, Б.Ю. Кагарлицкий, А. Кумарасвами, Д. Нэсбит, Э. Тоффлер
Качественные трансформации социального субъекта в общем контексте изменений 97
Окончание табл. 1
Характеристики современного общества
Актуальные проблемы
и задачи социального субъекта
8. Информационное общество / Общество, харак-
теризующееся интенсивным развитием информа-
ционных и коммуникационных технологий: то-
тальная компьютеризация, мобильная связь,
Интернет, технологии виртуальной реальности,
биометрия, тотальная криптографическая учет-
ность, большие данные, облачные технологии,
искусственный интеллект
Информатизация всех сфер жизни субъекта: циф-
ровые рынки, электронные деньги, электронное
правительство, виртуальные офисы, дистанцион-
ное образование, сетевое общение, анонимные
коммуникации, система личной цифровой коди-
фикации. Необходимость формирования вирту-
альной идентичности, доступность и открытость
социального субъекта, подверженность тоталь-
ной сетевой обусловленности поведения
Н. Винер, М. Кастельс, Р. Курцвейл, Д. Ланьер, М. Маклюэн, И. Масуда, Т. Стоуньер
9. Неолиберальное общество / Тотальная экспан-
сия экономических принципов во все сферы соци-
ального бытия: образование, культуру, медицину,
семью, досуг, политику. Общество, построенное
на принципах повсеместной конкуренции, рыноч-
ной экономики с минимизацией роли государ-
ственного регулирования. Социальное неравен-
ство
Тотальная конкуренция. Невозможность субъ-
ектного управления системными процессами.
Отсутствие социальных гарантий и рост социаль-
ного отчуждения. Необходимость развития форм
субъектности на основе параметров, задаваемых
извне корпоративными университетами и транс-
национальными корпорациями, появление фено-
мена счетной «бухгалтерской субъектности»
Л. Болтански, К. Лаваль, Л. Мизес, Т. Пикетти. К. Поппер, М. Фридман, М. Фуко, Ф. Хайек, Т. Харви
10. Посткапиталистическое общество / Общество,
в котором возникают независимые источники эко-
номической активности в противовес традицион-
ным схемам движения труда и капитала: рост са-
мозанятого населения, обменная (шеринговая)
экономика, появление нового класса –
прекариата,
отход от трудовых контрактов, географической
привязки и государственных границ ведения биз-
неса
Ослабление значения профессиональной иденти-
фикации и ее роли в личностном развитии.
Соответственное повышение значимости сфер
потребления, развлечения. Риски девиантности,
криминализации, маргинализации,
«дауншифтинга»
П. Вирно, К. Лаваль, П. Мейсон, А. Негри, Г. Стендинг
11. Общество потребления / Общество, наделяю-
щее процесс потребления высокой социальной
значимостью. Потребление выступает как важ-
нейший структурный компонент капиталистиче-
ского производства, одновременно потребление
превращается в самостоятельный процесс произ-
водства системы социальный различий (код стен-
динга потребителя)
Товарный фетишизм, консюмеризм, культ попу-
лярности, гламу
ра. Потеря независимости, жизнь
в кредит, подверженность ти
ражируемым схемам
поведения. Поглощение «товарной формой»
практически всех аспектов бытия человека и в
конченом счете превращение самого субъекта в
товар
Ж. Бодрийяр, Д. Гэлбрейт, Ф. Джеймисон, В.И. Ильин, А.О. Ланцев
12. Массовое общество / Общество, предполага-
ющее ослабление значения классовых разделений
и появление новых видов унифицированных соци-
альных субъектов: массовый человек, множества,
сообщества, масса. Бурное развитие массовой в
противовес духовной культуре
Моральное, культурное и интеллектуальное
усреднение человека. Нивелирование духовных
ценностей. Подверженность воздействию пропа-
ганды, моды, конъюнктуры. Необходимость ду-
ховной самореализации не благодаря, а вопреки
условиям среды, наполненной стандартами мас-
совой культуры
Т. Адорно, Г. Дебор, Г. Маркузе, Х. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм, М. Хорхаймер
13. Сетевое общество / Общество с преобладанием
горизонтальных социальных связей над верти-
кальными, подвижное, децентрированное и легко
трансформирующееся в рамках динамических
социальных сообществ
Преобладание горизонтальных изменчивых свя-
зей, включенность субъекта в многообразные
изменчивые сообщества. Необходимость учета
трансверсальных связей. Формирование субъек-
та-номады
А. Бард, Д. Болл, Б. Веллмен, Ян ван Дейк, Я. Зодерквист, М. Кастельс, М. Турофф, Р. Хилц
14. Общество контроля / Общество, характеризу-
ющееся переходом (в противовес дисциплинар-
ным обществам) к тотальному внутреннему и
внешнему контролю над населением, абсолютная
кодификация поведения, стандартизация обще-
ственных норм
Принципиальная открытость, доступность
наблюдения всех сфер жизни личности, сужение
сферы приватного и заполнение внутреннего
пространства формами интериоризированного
контроля. Необходимость поддержания соответ-
ствия внешним стандартам
Ж. Агамбен, Ф. Гваттари, Ж. Делез, М. Фуко
98 Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
Выделенные характеристики общества, с одной стороны, отвечают попу-
лярным дескрипциям современности в работах социальных теоретиков конца
прошлого, начала этого века, но привязаны к отдельным содержательным
аспектам социальной действительности, что делает набор излишне эмпирич-
ным в метатеоретическом смысле и сталкивает между собой гетерогенные
методологии (позитивизм, марксизм, постмодернизм, хотя и постмодернизм
уже сам по себе изначально разнороден, синергетика и т.д.). При этом ни од-
на из позиций не может доминировать как объяснительный принцип, если
только мы не займем устойчивую позицию в каком-либо из метанарративов в
лиотаровском смысле [1]. По сути, внутри европейского менталитета выделя-
ется прежде всего три метанарратива: в интерпретации Джанни Ваттимо это
будет теологический метанарратив, соответствующий консервативной идео-
логии и представленный в традиционном или традиционалистском (понятом
в терминологии Ваттимо как архаизм) дискурсах; модернистский метанарра-
тив, соответствующий идеологиям модерна и представленный в прогресси-
вистском дискурсе; третий же метанарратив – неизвестная переменная, явля-
ющаяся предметом современных споров в поле постпостмодернистских
фрагментарных синтезов на месте распавшихся метанарративов [2]1. В то же
время и сам дискурс постмодерна, являясь определенной локальной истори-
ческой позицией, сущностно привязанной к процессу деконструкции модер-
нистских принципов, не может представлять из себя самостоятельной пер-
спективы (являя собой лишь пост-).
Большинство дескрипций раскрывается социальными теоретиками через
логику противопоставления между собой крайних полюсов бинарных оппо-
зиций: холистическое–индивидуализированное, традиционное–секулярное,
иерархическое–сетевое (плюрархическое) и т.п. При этом полюса далеки от
симметрии, так как второй член оппозиции, как правило, характеризуется
утратой определенного системного качества, тем самым обнаруживая свое
вторичное значение. К примеру, секулярность современного мира немыслима
без удержания в фокусе внимания утерянного измерения сакральности, а инди-
видуализированное общество понимается как распад целостных социальных
систем на разрозненные атомизированные части, которые так и не обрели свое-
го конструктивного самообоснования в онтологии субъекта, что и порождает в
конечном итоге постоянный подрыв субъектной парадигмы, сопровождающий
социальную философию на протяжении двух последних столетий. И даже раз-
вернутые линейные протяжки (премодерн–модерн–постмодерн, доиндустри-
альное–индустриальное–постиндустиальное и т.п.) так или иначе содержат в
себе логику ассиметричного бинарного противопоставления.
Тем не менее такой тип анализа позволяет фиксировать в проекции на
субъект общие сущностные сдвиги, находящие соответствующее подтвержде-
ние в проблематике практически всех социогуманитарных дискурсов: философ-
ском, культурологическом, антропологическом, политологическом, социологи-
ческом, психологическом и т.д. Не впадая в тенденциозность сверхобобщений,
мы можем все же констатировать устойчивые частотные проблемные связки:
кризис традиционных видов идентичности, атомизацию, расщепление и распад
привычных социальных связностей, потерю управляемости как на системном,
1 При этом, заметим, разумеется, присутствуют и традиционные формационно-экономико-
центричные метанарративы (Т. Пикетти, левых, правых).
Качественные трансформации социального субъекта в общем контексте изменений 99
так и на индивидуальном уровне (что является наиболее травмирующим факто-
ром в контексте «классического субъекта нового времени»), массовую унифи-
кацию и усреднение субъекта при возрастающем многообразии сообществ.
Как видно по некоторым взаимоисключающим тенденциям, например
требование автономии и невозможность автономии, требование учета рисков
и невозможность учета рисков, они порождают условия для невротизации и
стресса социального субъекта. Предельная парадоксальная форма противоре-
чия – требование быть субъектом при запрете быть субъектом. Популярный в
дискурсе постмодерна термин «смерть субъекта» является своеобразной ме-
тафорической квинтэссенцией происшедшей эволюции социального субъек-
та, хотя даже в этом образе мы не найдем единого основания, поскольку он
имеет собирательную природу, объединяя разнообразные методологические,
эпистемологические, культурологические и онтологические коннотации.
Завершая данный блок, мы затронем еще один аспект изменений совре-
менного общества. Речь идет как раз о попытках выделения эмерджентных
свойств современности. Так, например, в приведенном выше перечне харак-
теристика «общество риска» несводима к каким-либо локальным подсистемам
общества, являясь в большей степени результирующим системным эффектом.
Если придерживаться этой логики, то, на наш взгляд, перспективной для описа-
ния реалий современного общества выступает связка признаков, схваченных
популярным акронимом VUCA, который получил распространение в 90-е гг.
XX в. Авторство термина принадлежит американскому полковнику Стефану
Гарросу, и первичное распространение акроним получил в военных колле-
джах США для характеристики военно-политической ситуации, находящейся
в переходном состоянии перманентной турбулентности. Натан Беннет, про-
фессор колледжа Робинсона при Университете штата Джорджия, и ряд близ-
ких исследователей адаптируют термин к широкому классу социальных яв-
лений [3].
Сейчас акроним органично вписывается в самые разнообразные контек-
сты социальных наук: от динамики распространения эпидемий до поведения
фондовых бирж, находит свое инструментальное приложение во многих сфе-
рах социальной деятельности: от разработки военных стратегий до концеп-
ций развития бизнеса и реформирования системы образования. Аббревиатура
VUCA традиционно соотносится с аббревиатурой SPOD [Там же], в резуль-
тате чего мы имеем четыре сбалансированные в плане симметрии бинарные
оппозиции при описании системных эффектов общества (табл. 2).
Таблица 2. Происхождения аббревиатур VUCA и SPOD
VUCA
SPOD
Volotality (волатильность)
Steady (устойчивый)
Uncertainty (неопределенность)
Predictable (предсказуемый)
Complexity (сложность)
Ordinary (простой)
Ambignity (абмивалентность)
Definity (определенный)
Данный разворот, на наш взгляд, органично дополняет картину совре-
менного общества, поскольку, предельно абстрагируясь от содержательного
контекста социальных изменений, служащих общим предметным фоном,
позволяет непосредственно приблизиться к содержанию трансформаций са-
мого социального субъекта, вынуждаемого соответствовать параметрам по-
стоянно меняющейся среды. В этой перспективе характеристики VUCA в
100 Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
проекции на субъект предъявляют специфические требования к его компе-
тенциям, способам адаптации к среде и механизмам развития. Этому вопросу
мы и посвятим следующий содержательный блок.
Трансформация социального субъекта современности:
теоретико-методологические подходы
Чтобы говорить о трансформациях социального субъекта современности,
нам необходимо было бы определить систему координат, в пространстве ко-
торой можно фиксировать эти изменения и которая способна задать как точ-
ку отсчета, так и перспективу их рассмотрения. В то же время как раз именно
эта задача и представляет наибольшую трудность в социальной философии
субъекта, поскольку самоопределение субъекта входит в основные процессы
субъективации (именно приставка само- и составляет сущностную специфи-
ку всех процессов субъективации – от самоидентификации до самопроекти-
рования и самореализации). Соответственно, практически невозможно аб-
страгировать друг от друга процессы изменения субъекта и изменений
представлений о субъекте. Более того, эта связка становится основополагаю-
щей, когда мы переходим к вопросу о субъектных практиках, где представле-
ние о субъекте является регулирующим принципом самотрансформации.
Историчность возникновения представления о субъекте неоднократно
подчеркивал в своих исследованиях по генеалогии субъекта Мишель Фуко
[4], наиболее отчетливо представивший в XX в. всю полноту проблематики –
от смерти субъекта до практик / технологий себя. В этом плане мы считаем
целесообразным в качестве ориентиров держать две точки привязки. Первая
связана с концепциями субъекта, явившимися основаниями проекта модерн и
одновременно обусловленными им в качестве репрезентативных моделей
«классического субъекта» и их проблематизацией на всем протяжении нового
времени. Вторая точка привязки связана с итогами сворачивания проекта мо-
дерн, где ключевым явился характерный для постмодерна вопрос «кто при-
ходит после субъекта». Именно ответ на этот вопрос и является конституи-
рующим в текущей современности или текущей вне-современности (если
удерживать жесткую включенность понятия «современность» в проект мо-
дерн). Рассмотрим последовательно обе перспективы.
Нормативные модели классического субъекта нового времени содержали
в себе несколько ключевых измерений, которые, собственно, и подвергались
испытанию на прочность на протяжении всей эпохи проекта модерн. Опира-
ясь на комплексные методологические исследования Н.В. Богданович [5], мы
рассматриваем ряд бинарных оппозиций, внутри которых определяется пози-
ция субъекта и его смещения как в процессе онтологических трансформаций,
так и в процессе исторического изменения представлений о нем. Скорректи-
ровав последовательность и формулировку шкал, мы выделили пять осей
(табл. 3).
Таблица 3. Базовые характеристики описания субъекта
Дискретность, фрагментарность
Континуальность
Неосознаваемость
Осознанность
Множественность
Целостность
Детерминированность
Управление
Диспозиция
Позиция
Качественные трансформации социального субъекта в общем контексте изменений 101
Правому ряду характеристик соответствует нормативная модель класси-
ческого субъекта эпохи модерн как идеал индивидуализированного или
гражданского общества. Это прозрачный для себя (транспарентный), авто-
номный, самотождественный субъект нового времени, центрированный на
себе и реализующий свои интересы / диспозиции в процессе взаимодействия
и коммуникации с такими же автономными субъектами, участниками обще-
ственного консенсуса. Левый ряд представляет собой либо описание онтоло-
гических патологий нормативного субъекта, если рассматривать онтологию
субъекта, либо эпистемологическую провокацию представления о классиче-
ском субъекте, если рассматривать философии подозрения как критические
стратегии дефетишизации идеологических фикций проекта модерн.
Поскольку нас интересует прежде всего онтологический аспект трансфор-
маций субъекта, то рассмотрим возможности применения этого подхода в онто-
логическом ключе. Данный подход позволяет осуществлять последовательный
анализ трансформаций социального субъекта и выдвигать исследовательские
гипотезы за счет наложения / проецирования характеристик общества на норма-
тивную модель субъекта. Подобная методологическая установка реализована, к
примеру, в исследованиях А.И. Ильина [6], где рассмотрены трансформации
субъекта в аспекте общества постмодерн. Ильиным вводится теоретическая аб-
стракция «субъект массовой культуры» и отслеживается характер изменений
субъектных характеристик по каждой из осей. В результате выстраиваются
сравнительные идеальные типы субъектов общества модерн и общества пост-
модерн, где в доминантную позицию становятся такие полюса, как бессозна-
тельность, фрагментарность и множественность. Аналогичную процедуру мы
использовали при анализе диссоциативного расстройства идентичности, явля-
ющегося одной из актуальных патологий социального субъекта современности.
В качестве гипотезы мы рассмотрели возможность влияния принципов неоли-
берального общества на структуру социального субъекта. Проекция показала
соответствие структуры патологии множественной личности исходным прин-
ципам неолиберализма, восстановленным по программному манифесту Фри-
дриха фон Хайека «Об индивидуализме истинном и ложном» [7]. Подобные
гомологии, или изоморфизмы, отражают, на наш взгляд, не столько схемы де-
терминации структуры субъекта тем или иным типом общества, сколько изна-
чальную синхронистичность и неразрывную связь процессов индивидуации на
индивидуальном и трансиндивидуальном уровнях, понятых в соответствии со
значением этих терминов в теории индивидуации Симондона, оказывающей,
пусть и с опозданием, но значительное влияние на современную философию
субъекта в плане его (субъекта) радикального перепрочтения в процессуальном
ключе [8–10]. И именно в этом пункте мы выходим из собственного парадиг-
мального поля проекта модерн.
Обратимся ко второй перспективе анализа трансформации социального
субъекта, связанной с точкой привязки к концептуальному вопросу постмо-
дерна «кто приходит после субъекта». В отличие от описанной выше логики
сопоставления нормативных моделей субъекта и качественных трансформа-
ций общества, вторая стратегия предполагает пересмотр самой субъектной
парадигмы, как она была эксплицирована в проекте модерн, хотя имплицитно
сопровождала пути европейской философии с античности. Неслучайно имен-
но с диалога Платона «Алкивиад-I» М. Фуко [4] начинает свои генеалогиче-
ские исследования европейского субъекта.
102 Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
Чтобы отчетливей очертить смену методологической перспективы, мы
могли бы для примера обратиться к знаковой концептуальной статье Кристи-
ны Штекль «Сообщество после субъекта» [11], в которой она на стыке тыся-
челетий подводит своеобразный итог дискурсам о субъекте, чтобы наметить
возможные траектории дальнейшей философской судьбы данного концепта.
Для нас эта статья представляет двойной интерес, поскольку не только затра-
гивает внутриевропейский дискурс о субъекте, но и включает в диалог голоса
отечественной философии, сопоставляя в частности течения русской религи-
озной философии XX в. Широкими мазками Штекль разводит холистический
и индивидуалистический дискурсы, соответствующие идеологиям коммуни-
таризма и либерализма с вариациями, но, естественно, эти тропы уже не
представляют особого интереса, так как «от и до» укоренены в проекте
модерн и полностью укладываются в логику проведенного выше анализа.
Перспективы дальнейшего развития концепта «субъект» Штекль связывает с
развитием некоторых линий, наметившихся внутри постмодернистских поис-
ков. Кристаллизуя логику этого размышления, можно было бы сказать, что
здесь противопоставляются эссенциалистское / субстанциональное прочтение
субъекта (центральная линия европейской философии с античности до позд-
него модерна вне зависимости от внутренней диспозиции методологического
холизма и индивидуализма) и варианты неэссенциалистского прочтения
субъекта, намечаемые в маргинализированных сопутствующих линиях фило-
софии на протяжении указанного времени.
В частности, в европейском постмодерне попытки радикального отказа
от сущностной парадигмы прослеживаются в концепциях Ж. Симондона,
Ф. Гваттари, Ж. Делеза [12], где различие форма–материя, уступает место
различию материал–сила. Соответственно меняется и сам способ осмысления
процесса субъективации, поскольку теперь процесс индивидуации трактуется
не как телеологическое стремление к устойчивым формам, а как непрерыв-
ный процесс индивидуации, как способ постоянной актуализации потенций
метастабильных систем. «Если подобного рода обратная перспектива стала
возможной, то исключительно благодаря понятию метаустойчивого равнове-
сия, позволяющего мыслить бытие не в качестве субстанции или материи, а
как напряженную (tendu) и сверхнасыщенную (hypersaturé) систему. Симон-
дон представляет физическую индивидуацию и индивидуацию в мире живого
как разложение метаустойчивой системы, с той разницей, что в физическом
мире индивидуация происходит „быстро, внезапно, квантифицированно и
окончательно, образуя в результате двойственность среды и индивида“, а „в
мире живого сохраняется перманентная индивидуация“. Именно подобный
характер индивидуации в мире живого позволяет Симондону мыслить об-
ласть психического и коллективного как индивидуации, следующие за инди-
видуацией в сфере живого» [9. С. 189]. Тем самым приоритет отдается про-
цессуальной стороне бытия, становлению как таковому. Переписывается и
способ осмысления субъекта. Субъект предстает не как монада, а как номада,
изменчивая сборка, включенная в событийные потоки, поля интенсивностей.
Схожие попытки отказа от эссенциализма / субстанциализма можно
усмотреть и в критике субъекта Ф. Ницше, в концепции жизненного порыва
А. Бергсона, в попытке проведения онтико-онтологического различия
М. Хайдеггера.
Качественные трансформации социального субъекта в общем контексте изменений 103
Аналогичный ход мысли мы обнаруживаем и в исследованиях по синер-
гийной антропологии С.С. Хоружего [13], усматривающего радикально иной
тип бытийной онтологии, формирующийся в рамках восточного православия,
где восстанавливается в своих правах энергийная природа бытия, раскрыва-
ется живой опыт трансценденции, обожения и вхождения в «фаворский свет»
как опытное открытие совершенно иного плана бытия. Радикально новые
ходы обнаруживаются и в потенциологии Михаила Эпштейна [14, 15], вос-
станавливающего в правах концепт возможности («мочь») наряду с концеп-
тами долженствования и бытия («должно» и «есть»). Отсюда же и новое про-
чтение эстетического опыта.
Характерно, что и Ф. Гваттари [16] находил философские эвристики для
своей концепции субъективации в работах по эстетике М. Бахтина [17], в
творчестве которого эстетический объект играет особую, процессуальную
роль, несводимую к игре форм, материала и композиции: «Полифония способов
субъективации соответствует в действительности множественности способов
„отбивать время“. Другие ритмики призваны тем самым кристаллизовать то,
что я назову воплощаемыми и сингуляризируемыми ими экзистенциальными
высказываниями. Сложная ритурнель – с той же стороны, что и поэтические
и музыкальные ритурнели, – отмечает скрещение разнородных способов
субъективации. Время долго рассматривалось как универсальная и однознач-
ная категория, тогда как в действительности имеешь дело лишь с частными и
многозначными восприятиями… Универсальное время – лишь гипотетиче-
ская проекция способов темпорализации, исходящая из показателей интен-
сивности – ритурнелей, – действующих сразу в регистрах биологических,
социокультурных, машинных, космических и т.д.» [16. С. 157–158] .
Отметим также, что общей сущностной характерной чертой, объединя-
ющей попытки выйти за рамки эссенциальной парадигмы, у всех перечис-
ленных философов является обращение к концепту времени (темпорально-
сти), понимаемому не как подчиненная характеристика опространствленного
бытия, а как его внутренняя основа. Отсюда и особый категорийный аппарат,
придающий особенное значение категориям становления: «ритурнели» (спе-
цифичные режимы существования) у Ф. Гваттари [Там же]; особое значение
ритма и хронотопа в художественных и жизненных практиках у М. Бахтина
[17]; экстатический опыт постижения концепта «вечное возвращение того же
самого» Ф. Ницше как опыт переживания интенсивности становления, недо-
стижимый в пространственной метафоре; конкретное время как живой жиз-
ненный поток у А. Бергсона; рассмотрение проявленного, материального
плана бытия как управляемого особой реальностью ритмовремени в системе
Е.Д. Марченко [18]. Список можно продолжать вплоть до метафоры техники
как машины по производству времени, разворачивающейся на основе эври-
стик Ж. Симондона [12] и т.п. Таким образом, переворачивание классическо-
го отношения, подспудно задававшего установку на подчиненную позицию
категории времени (пространственное представление времени), смыкается
именно с новым способом прочтения субъекта: «Овладеть временем и
научиться им пользоваться – становится сейчас жизненно необходимым. Тем
более, что без времени не может полноценно существовать ни одна матери-
альная система и мыслящая структура» [18. С. 142].
104 Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
После эскизной обрисовки новых перспектив, отличных от центральной
перспективы проекта модерн, вновь обратимся к характеристикам современ-
ного общества, выделенным нами в первом блоке. Мы уже обозначили каче-
ственные характеристики VUCA: волатильность, неопределенность, слож-
ность и амбивалентность. При этом мы обратили внимание на то, что данный
перечень в меньшей степени апеллирует к формальному содержанию обще-
ственных изменений, а в большей степени отражает результирующие си-
стемные эффекты. Теперь же мы можем акцентировать именно процессуаль-
ность выделенных категорий, что для нас представляет особенную
методологическую ценность в свете только что отмеченной проблематизации
субъектной парадигмы.
Важные аналогии мы находим и в методологических работах Я.И. Свир-
ского [10], посвященных концепту «сложностность» (преломление понятия
«сложность» в синергетическом дискурсе). Рассматривая эти парадигмаль-
ные сдвиги концепции субъекта в исследованиях Симондона, Гваттари, Деле-
за, Свирский одновременно обращает свой взгляд и на синергетические тео-
рии, где особое значение придается понятиям динамического равновесия,
устойчивого хаоса, точек бифуркации, флуктуациям и подобным динамиче-
ским терминам. Обобщая эти установки, он предлагает различать концепт
«сложность» как включенный в модернистскую геометрическую картину ми-
ра, построенную преимущественно на отношениях формального сочленения
часть–целое, и концепт «сложностность», который в большей степени отра-
жает процессуальные аспекты индивидуации в постоянно меняющейся среде,
где все участники со-бытия синхронно резонируют друг с другом. Этот тип
отношений отличен от механической сборки, он точнее схватывается в поня-
тиях живого роста: кристалла, белка, организма, со-общества в ассоцииро-
ванных средах.
Если мы спроецируем характеристики социума на социальный субъект
именно в этой перспективе, то и трансформация социального субъекта пред-
станет в ином свете. Характеристики субъекта нам придется искать не в се-
мантическом поле устойчивости и пребывания: целостность, завершенность,
детерминированность, осознанность, континуальность, а в ином семантиче-
ском поле изменчивости и становления: флексибельность, трансверсальность,
резонансность, прерывистость, разомкнутость, интуиция. Поскольку в задачи
данной статьи не входит развернутый анализ самих категорий, входящих
внутрь этого понятийного поля, мы отсылаем к соответствующим исследова-
ниям [19–22]. Но и первичного сопоставления достаточно, чтобы найти точ-
ные соответствия характеристикам среды и актуальным качествам субъекта,
представленным в работах современных философов, социологов и психоло-
гов (табл. 4).
Таблица 4. Сопоставления характеристик среды и субъекта
Характеристики среды VUCA
Характеристики субъекта
Volotality (волатильность)
Флексибельность как интегральное свойство
динамичности и гибкость поведения
Uncertainty (неопределенность)
Открытость, резонансность, интуиция
Complexity (сложность)
Ультрарациональность как способность сочетать
логику с интуицией при анализе трансформирую-
щихся систем
Ambignity (абмивалентность)
Трансверсальность как способность выстривать
диалог за рамками дисциплинарных дискурсов
Качественные трансформации социального субъекта в общем контексте изменений 105
Заключение
Подводя итоги, мы могли бы сделать следующие обобщения. Во-первых,
прослеживая связь общественных изменений и трансформаций социального
субъекта, мы обнаруживаем, что основным ведущим трендом является исчез-
новение оснований для качественного самоопределения субъекта в социаль-
ной ситуации. Отсюда вытекают и различные формы «кризиса идентично-
сти» (от распада нормативной модели «классического субъекта нового
времени» до взрывного роста новых форм идентичности), и трудности реали-
зации собственно субъектной позиции в рамках «текучей современности».
Во-вторых, мы отслеживаем, что означенные изменения неизбежно сказыва-
ются и на трансформации самой субъектной парадигмы в социально-
философском дискурсе. В качестве отличительных особенностей формирова-
ния новых теоретико-методологических подходов к социальному субъекту
мы выделяем смещение внимания от статичных моделей субъекта к процес-
суальным моделям субъективации и индивидуации, от категорий актуального
к категориям потенциального, от пространственных форм представления
субъекта к осмыслению форм его темпоральности. Таким образом, процесс
субъективации предстает не столько как реализация в субъекте предзаданных
или спроектированных форм субъектности, сколько как непрекращающийся
на протяжении всей жизни процесс размыкания границ актуального и непре-
рывного расширения сферы потенциального.
Литература
1. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб. : Алетейя, 1998. 160 с.
2. Ваттимо Дж. Прозрачное общество. М. : Логос, 2002. 128 с.
3. Bennett N., Lemoine G.J. What a difference a word makes: understanding threats to
performance in a vuCA world // Business Horizons. 2014. Vol. 57 (3). P. 311–317.
4. Фуко М. Герменевтика субъекта : курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в
1981–1982 уч. году. СПб. : Наука, 2007. 677 с.
5. Богданович Н.В. Субъект как категория отечественной психологии. М. : РГБ, 2004.
170 с.
6. Ильин А.И. Субъект в массовой культуре современного общества потребления (на мате-
риале китч-культуры). Омск : Амфора, 2010. 376 с.
7. Шелестюк Е.В., Шкарин Д.Л. Диссоциативное расстройство идентичности в контексте
социальной философии // Контекст и размышления: философия мира и человека. 2017. Вып. 6.
С. 57–67.
8. Агамбен Дж. Грядущее сообщество. М. : Три квадрата, 2008. 144 с.
9. Морфино В. Лейбниц или Спиноза : современная альтернатива // История философии.
2010. № 15. С. 183–197.
10. Свирский Я.И. Индивидуация в сложностно-организованном мире // Философский
ежегодник. М. : Ин-т философии РАН, 2013. Вып. 18: Философия науки в мире сложности.
С. 62–80.
11. Штекль К. Сообщество после субъекта. Православная интеллектуальная традиция и
философский дискурс политического модерна // Вопросы философии. 2007. № 8. С. 34–46.
12. Кучинов Е.В. Закаблуковский Е.В. Техника будущего (Симондон, Гваттари, Брайант,
Стиглер) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и
искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов : Грамота, 2016. № 8 (70) C. 120–126.
13. Хоружий С.С. Проблема постчеловека или трансформативная антропология глазами
синергийной антропологии // Философские науки. 2008. № 2. С. 10–31.
14. Эпштейн М.Н. Проективный словарь гуманитарных наук. М. : Нов. лит. обозрение,
2017. 616 с.
15. Эпштейн М. Философия возможного. Модальности в мышлении и культуре. СПб. :
Алетейя, 2001. 336 с.
106 Д.Л. Шкарин, Е.В. Шелестюк
16. Гваттари Ф. Язык, сознание и общество (о производстве субъективности) // Ленин-
градские международные чтения по философии культуры. Л. : Изд-во ЛГУ, 1991. Кн. I. С. 152–
160.
17. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М. : Худож.
лит., 1975. 504 с.
18. Лучезарнова Е.Д. Ритмика для события. СПб. : Ритмовзлет, 2008. 288 с.
19. Королева Ю. А. Флексибильность как ресурс жизнеспособности современной личности
// Социальная психология и общество. 2014. № 1. С. 5–14.
20. Кузьмин А.А. Трансверсальный разум как базовая ценность современной культуры //
Вестник Новгородского государственного университета. 2004. № 27. С. 21–26
21. Ожогина Ю.В. Проблемы формирования новой культурной парадигмы развития об-
щества // Вестник Чувашского университета. 2009. № 3. С. 182–188
22. Чукин С. Г. В поисках утраченного единства: концепт трансверсальности у Вольфганга
Вельша. // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2010.
Т. 2, № 1. С. 57–64
Dmitriy L. Shkarin, Center for the Development of Training Technologies (Yekaterinburg, Rus-
sian Federation); Chelyabinsk State University (Chelyabinsk, Russian Federation).
E-mail: dshkarin@mail.ru
Elena V. Shelestyuk, Chelyabinsk State University (Chelyabinsk, Russian Federation).
E-mail: shelestiuk@yandex.ru
Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya – Tomsk
State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2020. 53. pp. 95–107.
DOI: 10.17223/1998863Х/53/10
QUALITATIVE TRANSFORMATIONS OF THE SOCIAL SUBJECT IN THE
GENERAL CONTEXT OF CHANGES IN MODERN SOCIETY: THEORETICAL AND
METHODOLOGICAL APPROACHES
Keywords: transformation of social subject; post-modernity; subjective paradigm; fluid moder-
nity; complexity; uncertainty; subjectivization; procedural models of individuation; actual and poten-
tial; self-determination of social subject.
The article deals with the transformation of the social subject of modernity in conjunction with
macrosocial processes leading to qualitative theoretical and methodological changes in the paradigm of
the subject within the social and philosophical discourse. The authors identify fourteen dimensions in
which qualitative features of modern society are determined: globalism; quali-liberalism, quasi-
democracy; manufacturing consent; individualization; risk; postmodernity; technocracy, postindustrialism;
information; neoliberalism; post-capitalism; consumerism; mass society; network society; control
society. In the projection on the social subject, specific transformations are identified that determine it
in the modern world, among which the authors highlight the following: flexibility as an integral
property of dynamism and flexibility of behavior; openness, resonance, intuition; ultra-rationality as
the ability to combine logic with intuition in the analysis of transforming systems; transversality as an
ability to sharpen dialogue beyond disciplinary discourses. As the next step, the authors correlate the
resulting transformations with the general theoretical and methodological discourse with the general
paradigm of the subject in social philosophy. The issues raised are topical in the applied fields of
sociohumanitarian knowledge since the answers to these questions set the guidelines for designing the
trajectory of a social subject in the modern world and fill the process of their socialization with
concrete content.
References
1. Lyotard, J.-F. (1998) Sostoyanie postmoderna [The State of Postmodernism]. Translated from
French. St. Petersburg: Aleteyya.
2. Vattimo, G. (2002) Prozrachnoe obshchestvo [Transparent Society]. Translated from Italian.
Moscow: Logos.
3. Bennett, N. & Lemoine, G.J. (2014) What a difference a word makes: understanding threats to
performance in a vuCA world. Business Horizons. 57(3). pp. 311–317. DOI: 10.2139/ssrn.2406676
4. Foucault, M. (2007) Germenevtika sub"ekta. Kurs lektsiy, prochitannykh v Kolledzhe de Frans
v 1981–1982 uch. godu [Hermeneutics of the subject. The course of lectures delivered at the College
de France in the academic year 1981–1982]. Translated from French. St. Petersburg: Nauka.
Качественные трансформации социального субъекта в общем контексте изменений 107
5. Bogdanovich, N.V. (2004) Sub"ekt kak kategoriya otechestvennoy psikhologii [The subject as
a category of domestic psychology]. Moscow: RGB.
6. Ilin, A.I. (2010) Sub"ekt v massovoy kul'ture sovremennogo obshchestva potrebleniya (na ma-
teriale kitch-kul'tury) [The subject in the mass culture of the modern consumer society (on the material
of kitsch culture)]. Omsk: Amfora.
7. Shelestyuk, E.V. & Shkarin, D.L. (2017) Dissotsiativnoe rasstroystvo identichnosti v kontek-
ste sotsial'noy filosofii [Dissociative identity disorder in the context of social philosophy]. Kontekst i
razmyshleniya: filosofiya mira i cheloveka – Context and Reflection: Philosophy of the World and
Human Being. 6. pp. 57–67.
8. Agamben, G. (2008) Gryadushchee soobshchestvo [The Coming Community]. Translated
from English. Moscow: Tri kvadrata.
9. Morfino, V. (2010) Leybnits ili Spinoza: sovremennaya al'ternativa [Leibniz or Spinoza: a
modern alternative]. Translated from French. Istoriya filosofii – History of Philosophy. 15. pp. 183–
197.
10. Svirsky, Ya.I. (2013) Individuatsiya v slozhnostno-organizovannom mire [Individuation in a
complex organized world]. In: Arshinov, V.I. & Svirsky, Ya.I. (eds) Filosofiya nauki v mire slozhnosti
[Philosophy of science in a world of complexity]. Moscow: RAS. pp. 62–80.
11. Shtekl, K. (2007) Soobshchestvo posle sub"ekta. Pravoslavnaya intellektual'naya traditsiya i
filosofskiy diskurs politicheskogo moderna [Community after the subject. Orthodox intellectual tradi-
tion and philosophical discourse of political modernity]. Voprosy filosofii. 8. pp. 34–46.
12. Kuchinov, E.V. & Zakablukovsky, E.V. (2016) Technology of the future (Simondon,
Guattari, Bryant, Stiegler). Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya
i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki – Historical, Philosophical, Political and Law Sciences,
Culturology and Study of Art. Issues of Theory and Practice. 8(70). pp. 120–126. (In Russian).
13. Khoruzhy, S.S. (2008) The Problem of Post-Human, or Transformtative Anthropology in the
Light of Synergetic Anthropology. Filosofskie nauki – Russian Journal of Philosophical Sciences. 2.
pp. 10–31. (In Russian).
14. Epstein, M.N. (2017) Proektivnyy slovar' gumanitarnykh nauk [Project Dictionary of the
Humanities]. Moscow: NLO.
15. Epstein, M. (2001) Filosofiya vozmozhnogo. Modal'nosti v myshlenii i kul'ture [The Philoso-
phy of the Possible. Modalities in Thinking and Culture]. St. Petersburg: Aleteyya.
16. Guattari, F. (1991) Yazyk, soznanie i obshchestvo (O proizvodstve sub"ektivnosti) [Lan-
guage, consciousness and society (On the production of subjectivity)]. In: Epstein, M.N. (ed.) Lenin-
gradskie mezhdunarodnye chteniya po filosofii kul'tury [The Leningrad International Readings on the
Philosophy of Culture]. Vol.1. Leningrad: Leningrad State University. pp. 152–160.
17. Bakhtin, M. (1975) Voprosy literatury i estetiki. Issledovaniya raznykh let [Questions of Lit-
erature and Aesthetics. Various Studies]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
18. Luchezarnova, E.D. (2008) Ritmika dlya sobytiya [Rhythm for an Event]. St. Petersburg:
Ritmovzlet.
19. Koroleva, Yu.A. (2014) Flexibility as a Resource of Viability in Today's Individuals. Sotsi-
al'naya psikhologiya i obshchestvo – Social Psychology and Society. 1. pp. 5–14. (In Russian).
20. Kuzmin, A.A. (2004) Transversal'nyy razum kak bazovaya tsennost' sovremennoy kul'tury
[Transversal mind as the basic value of modern culture]. Vestnik Novgorodskogo gosudarstvennogo
universiteta – Vestnik of Yaroslav the Wise Novgorod State University. 27. pp. 21–26.
21. Ozhogina, Yu.V. (2009) Problemy formirovaniya novoy kul'turnoy paradigmy razvitiya ob-
shchestva [Problems of the formation of a new cultural paradigm for the society development]. Vestnik
Chuvashskogo universiteta. 3. pp. 182–188.
22. Chukin, S.G. (2010) V poiskakh utrachennogo edinstva: kontsept transversal'nosti u
Vol'fganga Vel'sha [In search of lost unity: the concept of transversality in Wolfgang Welsh]. Vestnik
Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta im. A.S. Pushkina. 2(1). pp. 57–64
