“MATERIAL RELIGION” AS A SUBJECT AND A MANIFESTO IN THE SOCIAL STUDIES OF CHRISTIANITY: A Review of MINNA OPAS, ANNA HAAPALAINEN (eds.), CHRISTIANITY AND THE LIMITS OF MATERIALITY. New York: Bloomsbury Academic, 2017, 296 pp.

Abstract

The reviewed collection of articles constitutes a continuation of an academic discussion of material religion. On the basis of research in different cultures, the authors try to show the way Christians conceptualize, negotiate, contest and challenge questions of material aspects of religious life. They interpret materiality not merely and solely in a narrow sense, i.e. as specific ritual objects (candles, icons, altars, statues and so on), but as a set of historically and culturally specific relationships between material and immaterial / spiritual in a certain religious tradition. The criticism of the review mainly focuses on the disbalance between “theory” and “practice” in the material religion studies presented in this collection. In some articles, the ethnographic component often appears to be in the shadow of ambitious and recurring methodological manifests.

Full text

форум
антропологический форум
43
43
№
№
2019
2019
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ, 2019, № 43
«МАТЕРИАЛЬНАЯ РЕЛИГИЯ» КАК ПРЕДМЕТ И МАНИФЕСТ
В СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯ ХРИСТИАНСТВА:
Рец. на кн.: MINNA OPAS, ANNA HAAPALAINEN (eds.).
CHRISTIANITY AND THE LIMITS OF MATERIALITY.
N.Y.: Bloomsbury Academic, 2017. 296 p.
Екатерина Александровна Хонинева
Европейский университет в Санкт-Петербурге
6/1А Гагаринская ул., Санкт-Петербург, Россия
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН
3 Университетская наб., Санкт-Петербург, Россия
Институт лингвистических исследований РАН
9 Тучков пер., Санкт-Петербург, Россия
ekhonineva@eu.spb.ru
А н но та ци я: Рецензируемый сборник статей представляет собой очередную реплику в академической дискуссии
орелигиозной материальности. На основании исследований в различных культурах авторы показывают, каким обра-
зом христиане осмысляют, обсуждают, оспаривают и ставят под сомнение вопросы, связанные с материальными
аспектами религиозной жизни. Материальность понимается авторами не только и не столько в узком смысле — как
специфические ритуальные объекты (свечи, иконы, алтари, статуи и т.п.), но и как совокупность историчных и куль-
турно специфичных отношений между материальным и духовным в конкретной традиции. В рецензии рассматривают-
ся проблемы дисбаланса «теории» и «практики» в исследованиях религиозной материальности, где этнографическая
составляющая зачастую оказывается в тени амбициозных и многократно повторяемых методологических манифестов.
К лю ч е вы е с л о ва: антропология религии, материальность, медиа, семиотические идеологии.
Б л а г о д а р н о с т и: Рецензия подготовлена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований,
проект № 19-09-00420 («Паломничество в постсекулярном мире: инфраструктура и практики производства духовного
опыта»).
Д ля сс ыл ок: Хонинева Е. «Материальная религия» как предмет и манифест в социальных исследованиях христи-
анства: Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality. N.Y.: Bloomsbury
Academic, 2017. 296 p. // Антропологический форум. 2019. №43. С.153–171.
d o i: 10.31250/1815-8870-2019-15-43-153-171
U R L: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/043/khonineva.pdf
ANTROPOLOGICHESKIJ FORUM, 2019, NO. 43
“MATERIAL RELIGION” AS A SUBJECT AND A MANIFESTO
IN THE SOCIAL STUDIES OF CHRISTIANITY:
A Review of MINNA OPAS, ANNA HAAPALAINEN (eds.),
CHRISTIANITY AND THE LIMITS OF MATERIALITY.
New York: Bloomsbury Academic, 2017, 296 pp.
Ekaterina Khonineva
European University at St Petersburg
6/1A Gagarinskaya Str., St Petersburg, Russia
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera),
Russian Academy of Sciences
3 Universitetskaya Emb., St Petersburg, Russia
Institute for Linguistic Studies, Russian Academy of Sciences
9 Tuchkov Lane, St Petersburg, Russia
ekhonineva@eu.spb.ru
A b s tr a c t : The reviewed collection of articles constitutes a continuation of an academic discussion of material religion.
On the basis of research in different cultures, the authors tr y to show the way Christians conceptualize, negotiate, contest
and challenge questions of material aspects of religious life. They interpret mater iality not merely and solely in a narrow
sense, i.e. as specific ritual objects (candles, icons, altars, statues and so on), but as a set of historically and culturally
specific relationships between material and immaterial / spir itual in a certain religious tradition. The criticism of the
review mainly focuses on the disbalance between “theory” and “practice” in t he material religion studies presented in this
collection. In some articles, the ethnographic component often appears to be in the shadow of ambitious and recurring
methodological manifests.
K ey w o rd s: anthropology of religion, materiality, media, semiotic ideologies.

A c kn o w l e d ge m e n t s: The review was prepared with the suppor t of the Russian Foundation for Basic Research, project
no. 19-09-00420 (“Pilgrimage in Post-secular World: Infrastructure and Practices of Creating Spiritual / Religious
Experiences”).
To ci t e: Khonineva E., ‘“Material Religion” as a Subject and a Manifesto in the Social Studies of Christianity: A Review
of Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.), Christianity and the Limits of Materiality. New York: Bloomsbury Academic, 2017,
296 pp.’, Antropologicheskij forum, 2019, no. 43, pp. 153–171.
d o i: 10.31250/1815-8870-2019-15-43-153-171
U R L: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/043/khonineva.pdf

153 РЕЦЕНЗИИ
«Материальная религия» как предмет
и манифест в социальных исследованиях
христианства
Сборник “Christianity and the Limits of Mate-
riality” под редакцией исследовательниц из
Университета Турку Минны Опас и Анны
Хаапалайнен по своей методологической
ориентации относится к амбициозной про-
грамме, специализирующейся на изучении
религиозной материальности (в западной
академии эта область теоретических и эмпи-
рических штудий обычно называется “Mate-
rial Religion”) — физических посредников
взаимодействия с трансцендентным и их
восприятия в разных культурах. Эта иссле-
довательская программа объединяет ученых,
которые так или иначе работают над про-
блематикой религии и медиа, — антрополо-
гов, религиоведов, историков, искусствове-
дов, специалистов в области культурного
наследия, визуальной культуры и перфор-
манса. Институциональное обрамление это
направление получило в рамках издания
тематического журнала “Material Religion”,
созданного в 2005 г., а также регулярных
конференций, посвященных материальным
аспектам религии. Рецензируемая подборка
Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.).
Christianity and the Limits of Materiality.
N.Y.: Bloomsbury Academic, 2017. 296 p.
Рецензируемый сборник статей представляет собой очередную ре-
плику в академической дискуссии о религиозной материальности.
На основании исследований в различных культурах авторы показы-
вают, каким образом христиане осмысляют, обсуждают, оспаривают
и ставят под сомнение вопросы, связанные с материальными аспек-
тами религиозной жизни. Материальность понимается авторами не
только и не столько в узком смысле — как специфические ритуаль-
ные объекты (свечи, иконы, алтари, статуи и т.п.), но и как совокуп-
ность историчных и культурно специфичных отношений между ма-
териальным и духовным в конкретной традиции. В рецензии
рассматриваются проблемы дисбаланса «теории» и «практики»
в исследованиях религиозной материальности, где этнографическая
составляющая зачастую оказывается в тени амбициозных и много-
кратно повторяемых методологических манифестов.
Ключевые слова: антропология религии, материальность, медиа,
семиотические идеологии.
Екатерина Александровна Хонинева
Европейский университет
в Санкт-Петербурге /
Музей антропологии и этнографии
(Кунсткамера) РАН /
Институт лингвистических
исследований РАН,
Санкт-Петербург, Россия
ekhonineva@eu.spb.ru
РЕЦЕНЗИИ

154
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
статей — результат одной из таких конференций с аналогичным
названием «Христианство и границы материальности», про-
шедшей в сентябре 2014 г. в Университете Турку. Это издание—
второе после программного компендиума “Key Terms in Material
Religion” [Plate 2015], вышедшего в серии “Bloomsbury Studies
in Material Religion”, редакторами которой выступают пионеры
направления Биргит Майер, Дэвид Морган, Эми Уайтхэд, Крис-
пин Пейн и Брент Плэйт.
Проект исследования «материальной религии» нацелен на сня-
тие множества дихотомий — оппозиции материи и духовности,
имманентного и трансцендентного, картезианского противопо-
ставления тела и души, характерных как для самих религиозных
культур, так и для специалистов, занимающихся их описанием.
Представители этого направления критикуют последовательную
дематериализацию религии, реализованную в академических
работах классиков антропологии и социологии: определение
религии как веры в сверхъестественное у Эдварда Тейлора,
дихотомию сакрального и профанного у Эмиля Дюркгейма,
прямое противопоставление формы и значения у Макса Вебера.
Но, несмотря на убедительность такой критики, методологиче-
ские основания этого многообещающего проекта все еще ка-
жутся не вполне прозрачными. Виной тому, возможно, трудно-
доступность предмета для антропологического наблюдения,
а также неочевидные отношения, которые связывают его с со-
циальной структурой и социальным действием. Каким образом
антрополог может наблюдать и интерпретировать соматические
ощущения своих верующих информантов? Или их переживание
преосуществления в таинстве Евхаристии? Или то, как они
видят и слышат (см., например: [Coleman 2009])? Очевидно, что
в первую очередь антропологу приходится работать с концеп-
туализацией и нарративизацией этих и других форм мате-
риального опыта — догматической, групповой, индивидуаль-
ной. Однако редакторы рецензируемого сборника предлагают
обратиться собственно к социальному праксису, определяе мому
локальными представлениями о материальности, ее формах,
функциях и границах. Посмотрим, что из этого вышло.
Для начала нужно отметить, что эту подборку статей отличает
довольно любопытная аналитическая перспектива. Во введении
к изданию Минна Опас и Анна Хаапалайнен указывают, что
категории материального и духовного и их границы не заданы
раз и навсегда, а скорее постоянно переопределяются, обсуж-
даются, оспариваются и при этом регулярно вызывают сомне-
ния у самих верующих. В связи с этим центральной исследова-
тельской проблемой сборника редакторы делают персональную
и групповую нормализацию отношений и границ материально-
го в различных христианских культурах. Практики нормализа-

155 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
ции они разделяют на три группы, или три режима функцио-
нирования границ. Первый режим (doubting) отсылает
к процессам, в рамках которых христиане борются с неодно-
значной природой материи или неконгруэнтностью духовного
и материального. В общем виде эта модальность затрагивает
вопросы веры и неверия, знания и сомнения в их отношении
к религиозной материальности. Второй режим функциониро-
вания границ материального (sucing) связан с оценкой каче-
ства материи и внутригрупповой разработкой критериев для
определения ее «количества» и достаточности. Третий режим
(unbinding) проблематизирует ценность материи и размывание
границ между материальным и нематериальным. Помимо про-
чего, особый акцент здесь делается на телесности человека и ее
ограничениях, а также на тех способах, которые помогают пре-
одолеть эти ограничения и сделать тело достойным доверия
пространством духовного переживания.
В соответствии с описанным разграничением режимов сборник
имеет лаконичную трехчастную структуру. Его составляют ре-
зультаты десяти исследований, сфокусированных на материаль-
ных аспектах «проживаемой религии» (lived religion) в различ-
ных христианских сообществах. Впрочем, как мы увидим далее,
границы между выделенными режимами довольно условны.
Первый раздел под названием “Doubting” открывает статья
антрополога Марлин де Витте “Spirit Media and the Specter of
the Fake”, посвященная идентификации и распознаванию «ду-
ховного мошенничества» в среде харизматов-пятидесятников
Ганы. Де Витте обращает внимание на техничность и рукотвор-
ность переживаемого религиозного опыта и показывает, на-
сколько тонкой может быть грань между благочестивой работой
над созданием определенного духовного состояния и простой
симуляцией контакта с божественным. Другое исследование из
того же раздела — “Organic Faith in Amazonia: De-indexication,
Doubt, and Christian Corporeality” Минны Опас — повествует
о трудностях, с которыми сталкиваются христиане-йине (Перу)
в своих попытках зафиксировать искренность веры в собствен-
ном телесном состоянии. Опас рассматривает эти сомнения
в семиотических терминах — как деиндексификацию веры, т.е.
как разрыв связи между объектом (верой) и знаком ее присут-
ствия в теле человека, а также анализирует эпистемологические
импликации этого процесса. Третья статья “Things Not for
Themselves: Idolatry and Consecration in Orthodox Ethiopia”
антро полога Тома Бойлстона предлагает перспективу для изуче-
ния христианской материальности в ее связи с авторитетом
божественного. Бойлстон приводит несколько примеров — дис-
циплину тела верующего через пост, посвящение и идоло-
поклонство — как иллюстрации того, что материальность

156
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
необходимо особым образом подготовить и связать с транс-
цендентным миром, чтобы она могла стать легитимным по-
средником священной власти.
Первая из статей раздела “Sucing” — “e Bible in the Digital
Age: Negotiating the Limits of ‘Bibleness’ of Dierent Bible Media”
Кати Раков — знакомит читателя с дискуссией о легитимности
новых электронных библий, развернувшейся в сообществах
американских протестантов. Дискуссия показала, что далеко не
все христиане разделяют воодушевление по отношению к смарт-
фону-библии. Для некоторых верующих этим устройствам не
хватает того, что Раков вслед за религиоведом Тимати Билом
называет труднопереводимым словом Bibleness [Beal 2015], т.е.
свойства, представляющего собой набор семиотических ха-
рактеристик печатной Библии, достаточных для ее идентифи-
кации как сакрального объекта.
Материализация Библии стала предметом изучения также в ра-
боте “e Plausability of Immersion: Limits and Creativity in Mate-
rializing the Bible” Джеймса Биело, который выбирает в каче-
ствепримера уже ставший знаменитым тематический парк “Ark
Encounter” в штате Кентукки (США), воспроизводящий исто-
рию Ноя. Интересным этот случай делают попытки создателей
парка балансировать на стыке запросов развлекательной инду-
стрии и потребностей протестантов-фундаменталистов: с одной
стороны, создать привлекательное место досуга, соответствую-
щее критерию исторической достоверности, а с другой — спо-
собствовать обращению в христианство его посетителей. На-
блюдения за изобретательностью и предприимчивостью,
которые проявляли дизайнеры в своем стремлении достичь
обеих целей, позволили Биело сфокусироваться не только на
ограничениях материальности, но и на творческих возможно-
стях и решениях тех, кто имеет дело с этими ограничениями.
Проблематику материальной реконструкции библейских со-
бытий развивает и Анна Хаапалайнен в статье “Humanizing
theBible: Limits of Materiality in a Passion Play”, посвященной
театральной постановке мистерий при одной лютеранской
церкви в Турку. Автора интересует, за счет чего современный
перформанс библейских сюжетов выглядит убедительно
и аутен тично. При этом она предпочитает отказаться от, каза-
лось бы, подходящей для подобного случая оптики исследова-
ния ритуала и ритуализации как от недостаточно чувствитель-
ной к материальному измерению происходящего. Хаапалайнен
настраивает фокус иначе и сосредоточивается на различных
материальных аспектах — выборе костюмов, установок, поло-
жения сцены и экипировки, проигрывании характеров героев
постановки, которые, по ее мнению, и позволяют преодолеть

157 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
временнóе несоответствие и сделать библейских героев понят-
ными и близкими современному зрителю.
В последней работе раздела “e Death and Rebirth of a Crucix:
Materiality and the Sacred in Andean Vernacular Catholicism”
Диего Алонсо Уэрта рассуждает о специфике паломничества
к кресту, почитаемому в регионе Лима, Перу. Автор задается
вопросом, почему традиция паломничества к святому месту
продолжает поддерживаться, хотя оригинальная святыня сго-
рела и на ее месте был установлен новый крест. Чтобы ответить
на этот вопрос, Уэрта предлагает трехчастную модель для ана-
лиза паломничества1, которая включает миф, утверждающий
авторитет и аутентичность почитаемого места, затем собствен-
но практики почитания паломниками этого места и непосред-
ственно материальные свойства святыни. Автор также рассма-
тривает диалектические отношения этих трех компонентов,
которые, по его убеждению, и создают миметическую связь
между оригинальным разрушенным крестом и новоделом.
Третий раздел сборника “Unbinding” представлен исследовани-
ями, сфокусированными на проблематике материальности тела.
Статья Элизы Хейнамяки “Proving the Inner Word: (De)materiali-
zing the Spirit in Radical Pietism” посвящена практикам распо-
знавания действия Духа среди радикальных пиетистов в Шве-
ции XVIII в. Автор показывает, каким образом, несмотря на
риторику непосредственного контакта с божественным, прак-
тики радикального пиетизма оказываются индуктивными, ма-
териальными, воплощенными и, как следствие, политизиро-
ванными. Игорь Микешин в работе “e Return of the Unclean
Spirit: Collapse and Relapse in the Baptist Rehab Ministry” под-
нимает интересный вопрос об отношениях взаимозависимости
моральной и телесной трансформаций и о том, как они осмыс-
ляются и оформляются в рамках программы одного баптист-
ского реабилитационного служения, а также в биографических
нарративах его участников. В последней статье раздела и всей
подборки “Mimesis and Mediation in the Semana Santa Processions
of Granada” Сари Куува анализируются средства производства
аутентичности и эстетического эффекта на примере знаменитой
процессии в Андалусии. Статуи святых из папье-маше являют-
ся неотъемлемым атрибутом этого шествия, и, по мнению Куува,
именно они становятся «средой присутствия» (media of presence)
божественного, благодаря декораторским усилиям организато-
ров процессии и демонстрации ее участниками определенных
эмоциональных и чувственных откликов.
1 Это, по-видимому, представляет собой ревизию известной модели Джона Ида и Майкла Соллнау,
предлагавших анализировать в комплексе тексты, обеспечивающие легитимность места паломни-
чества, действия и мотивации паломников, а также само сакральное место [Eade, Sallnow 1991: 9].

158
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
Далее я хочу подробно обсудить пять из опубликованных
в сборнике работ, выбрав их, с одной стороны, как наиболее
показательные примеры рассматриваемого подхода, а с дру-
гой— как особо провокационные.
В центре рассуждения Марлин де Витте, одного из апологетов
материального поворота в исследованиях религии, стоят вопро-
сы подлинности духовного опыта. Как справедливо отмечает
де Витте, подозрение, что религиозные материальные формы
могут быть лишь фейком, созданным человеком для обмана
самого себя, свойственно не только новым атеистам и некото-
рым беспристрастным социальным ученым, но и самим верую-
щим, в особенности тем, кто вписывает себя в протестантскую
традицию. Поэтому методологическая позиция, которую пред-
лагает данное исследование, — это анализ не только созидатель-
ного потенциала материальности в различных религиозных
контекстах, но и его рисков.
Такую позицию, правда, трудно назвать новаторской: идея
о двусмысленном или, скорее, семиотически неочевидном ста-
тусе материальных объектов в религиозных практиках лежала
в основе одной из программных работ этого направления —
монографии Мэттью Энгельке “e Problem of Presence: Beyond
Scripture in an African Church” [Engelke 2007]. Роднит подходы
Энгельке и де Витте также убеждение, что медиа и религию не
стоит представлять как внеположные друг другу области. Ско-
рее, наоборот, саму религию следует понимать как медиацию.
Однако, по мнению де Витте, у такого определения есть один
минус, а именно онтологический разрыв между материальным
и духовным. Преодолеть этот разрыв исследовательница пред-
лагает через концепт spirit media — материальных форм, кото-
рые не только медиируют нечто, что понимается под духовны-
ми формами, но и создают их, делают реальными для верующих
людей. Если вспомнить работы Биргит Майер, понятие spirit
media начинает казаться тавтологичным по отношению к кон-
цепту сенсуальных форм (sensational forms) — авторизованных
посредников и режимов посредничества, апеллирующих к чув-
ственному познанию и переживанию, между человеком и по-
тусторонними мирами и агентами [Meyer 2009: 13]. Де Витте,
в свою очередь, делает акцент на перформативном характере
таких медиа.
Любопытно, что осмысление медиа с такой точки зрения дает
возможность обратить внимание на порой довольно серьезную
и продолжительную работу со стороны человека1. Даже тело
и чувства верующего должны быть правильным образом под-
1 Это, кстати, также отмечает и Биргит Майер [Meyer 2010: 752].

159 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
готовлены, «сделаны» — только тогда они смогут стать средой
для переживания божественного. Рефлексия над этим необхо-
димым (но не всегда достаточным) условием приводит к тому,
что сознательная имитация и регуляция телесных реакций
в соответствующих контекстах может не восприниматься пред-
ставителями религиозных культур в негативных терминах,
поскольку предполагается, что количество рано или поздно
должно перейти в качество1. Однако этого может и не произой-
ти. Де Витте предлагает антропологам сосредоточиться на за-
зоре между «симуляцией» (faking spirits) и «созданием» (making
spirits), или, иначе, между фикцией и фактом, а также на том,
как религиозные акторы конструируют отношения между этими
модальностями и распознают их как отличные друг от друга.
То, как разрешается проблема распознавания фейка и реально-
го действия сверхъестественных сил, зависит от локализации
власти в конкретной культуре, будь то религиозная иерархия,
институциональная катехизация или личная харизма. Пяти-
десятничество харизматического толка артикулирует индиви-
дуальный доступ к трансцендентному и утверждает авторитет
личного «откровения», что повышает уровень рефлексии над
аутентичностью переживаемого или наблюдаемого опыта. При
этом понимание аутентичности здесь вовсе не исключает не-
которой техничности: современные харизматические службы
уже трудно вообразить без комплекса материализованных
практик, включая работу над голосом, специфические прикос-
новения, облачения, танцы и жесты, а также использование
современных технологий в качестве тех самых spirit media —
телевидения, радиовещания, синтетического звука, фото- и ви-
деокамер и т.п. По мнению автора, обеспокоенность духовным
мошенничеством также усилила массмедиатизация харизма-
тического христианства, в связи с которой привлечение допол-
нительных средств производства эффекта и аффекта стало
очевидным для широкой аудитории. Де Витте упоминает о пуб-
личных дискуссиях относительно «фальшивых пасторов», ко-
торые используют различные медиатрюки для того, чтобы
повысить свой статус и внушить пастве доверие их особым
духовным способностям (Р. 48). Общественная реакция на слу-
чаи разоблачения антропогенного характера некоторых чудес
дает возможность сделать вывод, что искусственность в произ-
водстве состояний контакта с божественным характерна и есте-
ственна (скажем, специфическая театральность служб христиан-
1 Так, информантки Сабы Махмуд на первых этапах работы над собой не считали симуляцию скром-
ности лицемерием, как это было бы воспринято с позиции западной секулярной модели субъект-
ности. Цель такой симуляции они видели в попытке синхронизации внешнего поведения и внут-
ренних мотивов, требующей времени и усердия [Mahmood 2011].

160
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
харизматов хорошо известна антропологам религии), но при
этом она обязательно должна быть замаскирована и имплици-
рована (Р. 50–51).
Собственно, перечислением различных материальных практик
в харизматических церквях и упоминанием (увы, кратким) о фей-
ковых пасторах и ограничивается представленный деВитте эт-
нографический материал. При этом автор не позиционирует свою
работу как сугубо теоретическую — формально все рецензируе-
мое издание построено именно на эмпирических исследованиях.
Однако, как кажется, в ее статье собственно антропологическая
интерпретация из материала и не следует — она первична по
отношению к нему. Этнографические данные могут иллюстри-
ровать лаконичные и бесспорно убедительные тезисы из области
изучения «материальной религии», но это все еще остается как
будто необязательным благодаря теоретической оригинальности
подобных утверждений.
Исследование, выполненное составительницей сборника Мин-
ной Опас, также посвящено сомнениям, на этот раз в среде
евангеликов йине, представителей коренного народа перуанской
Амазонии. В этом случае неуверенность оказывается спровоци-
рована несоответствием, которое может возникнуть между
субъективной оценкой христианином своего духовного состоя-
ния и объективным свидетельством, подтверждающим реаль-
ность этого состояния. Для активно практикующих евангеликов
таким свидетельством оказывается появление особого органа
веры в области сердца — ruwekinri. Трудности начинаются
тогда, когда христианин не ощущает в себе этого органа. Тогда
же возникают и вопросы: значит ли отсутствие чувства
ruwekinri, что с твоей христианской жизнью что-то не так?
Может быть, тебе только кажется, что ты живешь в вере?
Корни этой неуверенности Опас видит в онтологии амазонских
культур, в соответствии с которой быть человеком — значит
иметь нестабильное состояние тела. Такая модель субъекта таит
постоянную угрозу влияния на человека не только существ раз-
личной природы, но и патогенных объектов и веществ. Эписте-
мологические импликации подобной онтологии таковы, что
невозможно знать наверняка, действует ли тот или иной чело-
век самостоятельно или же под влиянием кого-то или чего-то.
Между тем недоверие к человеческим действиям продиктовано
и христианским контекстом, культивирующим чуткость и вни-
мательность к процессу медиации и легитимным способам
религиозного переживания.
Проблему верификации веры, актуальную для многих еванге-
ликов йине, исследовательница соотносит с понятием искрен-
ности и предлагает определять ее как материальную, а не сугубо

161 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
языковую практику. То есть если в классической (нужно до-
бавить, протестантской) модели искренности максимальное
соответствие должно быть достигнуто между внутренними со-
стояниями человека и их вербальным воплощением (см.: [Keane
2002]), то в рассматриваемом Опас случае под вопросом оказы-
вается, по-видимому, связь между внутренним ощущением
разрастающегося в теле человека органа веры и благочестивы-
ми действиями этого человека (которые, полагаю, должны
включать и речевые практики). Казалось бы, именно ориенти-
руясь на эти действия, окружение может оценивать искренность
веры христианина, и обычно так и происходит (P. 70). Однако
информанты Опас ищут подтверждения собственной искрен-
ности в самих себе, ищут и не всегда обнаруживают то, что
могло бы положительно указать им на искомое состояние. Это
явление Опас обозначает как характерную для локальных се-
миотических идеологий деиндексификацию, в рамках которой
референциальные отношения между знаком (органом ruwekinri)
и референтом (верой) обрываются.
Приведенный в статье пример открывает интересные перспек-
тивы для размышления над семантикой антропологического
понятия искренности. В особенности благодаря (а может, и во-
преки) тому, что сама автор не очерчивает семантические кон-
туры используемого ею концепта. Также в работе не отражены
результаты включенного наблюдения, а жаль: именно благо-
даря вдумчивой этнографии читатель смог бы понять, что
имеется в виду, когда искренность предлагается рассматривать
как материальную практику. Значит ли это, что искренность—
в первую очередь воплощенное социальное обязательство, пере-
живаемое через тело субъекта? И какие эпистемологические
императивы позволяют представителям той или иной культуры
и исследователям, ее изучающим, говорить о каком-то социаль-
ном действии в терминах искренности? Например, возможна
ли искренность в обсуждаемом случае, если знание о внут-
реннем состоянии потенциально непостижимо, неподотчетно
самому субъекту, а значит, он и не может его выразить? К сло-
ву, идея, согласно которой искренность основывается не толь-
ко на языковых формах, высказывалась и другими исследова-
телями религии1. Правда, подход автора рассматриваемой
статьи не вполне вписывается в этот тренд: для Опас, насколь-
ко можно судить, материальность искренности заключается
именно в материальности внутреннего состояния, верифици-
руемого на предмет соответствия некоторой моральной норме.
Более популярный подход к искренности проблематизирует
1 Подробный критический разбор современных исследований искренности в антропологии религии
можно найти в: [Haeri 2017].

162
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
мате риальность иного рода. Как отмечает антрополог Вебб Кин,
мы не умеем читать мысли, но зато мы умеем читать знаки,
указывающие на эти мысли [Keane 2015: 83]. Искренность же
в таком случае — это оформление своих внутренних состояний
в материальную «оболочку» (будь то речь, ритуал, дар, жест
и т.п.), причем таким образом, чтобы она могла создавать ил-
люзию прозрачности этих состояний для кого-то.
Но для кого? Именно здесь, на мой взгляд, скрывается слабость
интерпретаций Опас: искренность оказывается скорее индиви-
дуальным, чем социальным феноменом. Однако даже по крат-
ким замечаниям исследовательницы можно предположить, что
в изучаемом сообществе степень необходимой социальной
подотчетности довольно высока. Евангелики йине подозревают
друг друга в том, что на них влияют посторонние и поту-
сторонние силы, оценивают добродетельность христианской
жизни. Иначе говоря, для информантов Опас вопрос адекват-
ного представления своего внутреннего мира окружению вовсе
не праздный. И здесь можно было бы порассуждать о том, какую
функцию выполняет манифестация сомнений в собственной
искренности для «социальной прозрачности». Подобное рас-
суждение также требует внимательного включенного наблюде-
ния, чтобы описать и понять, как рождаются и воплощаются
эти сомнения, кому и в каких социальных ситуациях их демон-
стрируют, как и почему люди меняют мнение на свой счет, как
балансируют между уверенностью и неуверенностью1. В отно-
шении же рассматриваемого этнографического сюжета можно
допустить, что демонстрация сомнений в искренности своей
веры и есть одна из основных стратегий убеждения в пресло-
вутой искренности. Подобные по стилю риторические ходы
можно обнаружить в различных христианских контекстах: ис-
кренний верующий — это тот, кто всегда готов отчитаться о сво-
их грехах, которых не может не быть. А propos эта интерпре-
тация представляет собой еще один критический аргумент
в обсуждении тезиса «искренность — это материальная прак-
тика»: все-таки языковым (коммуникативным) измерением
в определении искренности здесь снова не удастся пренебречь.
В уже упоминавшейся статье Кати Раков предметом рассмотре-
ния стала публичная дискуссия, которая развернулась среди
прихожан евангелических и пятидесятнических церквей благо-
даря все большему использованию планшетов и электронных
книг (и, реже, других девайсов) в качестве личной Библии
вместо привычной печатной книги. В своем размышлении Раков
1 Ряд возможных исследовательских вопросов, связанных с ролью сомнений в дискурсивном оби-
ходе представителей различных культур, предлагается, например, в: [Pelkmans 2013: 16].

163 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
отталкивается от аргумента, согласно которому каждый переход
от одного материального посредника к другому повышает
у верую щих чувствительность к материальному (awareness of
materiality). Иными словами, предыдущая устоявшаяся форма
медиации обычно воспринимается как адекватная для прямого
доступа к Слову Божьему, в то время как новая форма не ка-
жется столь убедительной и вызывает оживленные прения.
На основании анализа интернет-дискуссий в англофонной про-
тестантской среде исследовательница выделила три основных
режима использования Библии, в которых по-разному артику-
лируется ее материальность. Эти режимы в своем риторическом
оформлении отличаются друг от друга следующим образом.
Коммеморативный режим отсылает к взаи мосвязи материаль-
ности и памяти. Дискуссанты, реплики которых разбирает автор
статьи, отдают предпочтение именно печатной Библии благо-
даря ее способности хранить и воскрешать память. Эта способ-
ность укоренена в материальных характеристиках печатной
книги, создающих подобный «эффект Пруста»: в ней остаются
пометки на полях, закладки и гербарии, ее кожаный корешок
приобретает потрепанный вид от многократного использова-
ния, страницы изнашиваются и меняют цвет. Печатная Библия
может стать и обычно становится семейной реликвией, которая
передается от поколения к поколению, храня все больше ося-
заемых свидетельств чтения людьми, объединенными родствен-
ными узами.
Семантико-герменевтический режим использования имеет от-
ношение к практикам индивидуального и коллективного чтения
и интерпретации Священного Писания. Этот раздел статьи
напоминает скорее не вполне удачное исследование по user
experience, поэтому я позволю себе не останавливаться на опи-
сании пользовательских предпочтений среди разнообразия
интернет-приложений. Более интересным здесь выглядит за-
мечание автора о рефлексии христиан над возможностями
(aordances) различных медиа: они обращают внимание на то,
что печатная книга и «гипертекстовая Библия» диктуют поль-
зователю принципиально разные практики чтения и изучения
Писания.
В перформативном режиме, выделенном Раков на основании
реплик в интернет-дискуссиях, печатная книга снова оказыва-
ется в ожидаемом приоритете. В ходе ритуального события
пасторы и прихожане предпочитают использовать Библию как
книгу, поскольку именно она является иконой (icon) Слова
Божьего, в то время как материальность электронных устройств
воспринимается как недостаточная для достижения перформа-
тивного эффекта. При этом большинство евангеликов и хариз-

164
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
матов, участвовавших в анализируемых обсуждениях, настрое-
ны оптимистично в отношении диджитализации Библии,
вписывая это явление в исторический контекст смены мате-
риальных медиаторов — как некогда пергамент был вытеснен
технологией книгопечатания, так и сейчас будет происходить
(постепенная) цифровая революция, создающая новые способы
распространения Евангелия.
В заключение Катя Раков призывает коллег к интеллектуаль-
ной смелости и этнографическому описанию современных
технологий в различных религиозных практиках. Призыв этот
вполне справедлив, коль скоро само исследование Раков ос-
новывается преимущественно на красноречивых репликах
группы рефлексивных интеллектуалов и активных интернет-
пользователей. Впрочем, сказать нечто не самоочевидное,
эвристически и эмпирически ценное о практиках обращения
с электронными девайсами довольно непросто: уж слишком
близкими и обыденными они порой кажутся антропологам,
пусть даже и будучи обнаружены в «экзотическом» контексте
пятидесятничества и евангелического христианства. Автору
статьи удалось остроумно рассмотреть эту проблему, обратив
внимание на рационализацию и вербализацию механики ме-
диации и представив ее как предмет изучения семиотических
идеологий.
В работе Элизы Хейнамяки — единственной выполненной на
историческом материале — анализируются стратегии дематериа-
лизации, характерные для протестантского проекта радикаль-
ного пиетизма. Отрицая иерархическую власть лютеранской
церкви, радикальные пиетисты настаивали на индивидуальных
отношениях с Богом вне институциональной поддержки. Всту-
пление в эти непосредственные отношения осмыслялось как
новое рождение и противопоставлялось любым опосредован-
ным формам религиозной жизни.
Хейнамяки начинает свое рассуждение с критики гегемонии
«протестантской линзы» в социальных исследованиях религии.
Поскольку характерной чертой протестантских движений яв-
ляется их акцент на дематериализации, примат духа над мате-
рией, то же стало автоматически верно и для академического
определения религии per se. Основная цель материального
поворота в данной области — развенчать этот миф. Но, как
отмечает Хейнамяки, и с этим трудно не согласиться, не так
интересно констатировать, что мы понимали и религию вообще,
и протестантизм в частности неправильно, и предъявлять до-
казательства, что в тех или иных религиозных культурах есть
и материальные практики тоже (как это, увы, часто бывает).
Гораздо интереснее посмотреть, как постулируемая дематериа-

165 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
лизация может быть достигнута и какие материальные практи-
ки оказываются включены в этот процесс.
Анализируя свои данные (а в рамках этой статьи они ограни-
чены личными дневниками двух представителей радикального
пиетизма — Свена Розена и Петера Шефера), Хайнемяки столк-
нулась с двусмысленностью. С одной стороны, присутствие
Святого Духа должно быть зафиксировано в самом человеке,
в его сердце. С другой стороны, на эту необходимость наклады-
вается эпистемологическое ограничение, в соответствии с ко-
торым действие Духа невозможно ни предсказать, ни рациона-
лизировать. В радикальном пиетизме рождение личности в Духе
приписывается исключительно божественной агентности, не
человеческой. Однако это не означает нивелирования мирской,
плотской природы человека, скорее предполагается, что она
может быть постепенно трансформирована для новой жизни
через поэтапное очищение при содействии Духа от всего мате-
риального и земного. Дневники активистов этого религиозного
движения, в свою очередь, демонстрируют, что формула успеш-
ной дематериализации требует определенной телесной само-
дисциплины со стороны христианина, преимущественно по-
средством поста, а также регулярных самоотчетов о собственной
плоти. Подобное наблюдение за собственным телом, его жела-
ниями и организацией его действий оказывается вписано
в сложносочиненную работу по мониторингу воли Бога в от-
ношении того или иного внутреннего состоя ния — идут ли они
от Духа и ведут ли они к контакту с ним. Рефлексивность ра-
дикального пиетизма делает тело объектом последовательной
дешифровки — воплощенность оказывается средой получения
божественных знаков и сообщений, требующих распознавания.
Особенно любопытно в этом рассуждении то, что распознавание
Духа оказывается вопросом не только интроспекции. Немалое
беспокойство вызывает также идентификация Духа в других
людях. Быть вместе в Духе необходимо для поддержания
внутри групповой солидарности, осознания себя «сообществом
верных». Но также не менее важно (если не более, на что тонко
намекает автор статьи) для групповой солидарности оказыва-
ется распознавание того, что вовсе не имеет отношения к Духу,
и эта практика становится основной стратегией легитимации
отстранения от церковной иерархии. То обстоятельство, что
некто получил институционально закрепленную власть и поль-
зуется привилегиями своего статуса, автоматически означает,
что он действует не в Духе. Тот факт, что данный статус об-
рамляется различными материальными формами (облачение,
ритуальные объекты, деньги, документы и т.д.), тем более укреп-
ляет уверенность в выносимом вердикте. На мой взгляд, это
исследование представляет довольно показательный и удачный

166
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
пример того, как механика личного духовного распознавания
с ее филигранной точностью может вписываться в контекст
политического заявления или протеста.
Последняя работа, которую я бы хотела обсудить, выполнена
Игорем Микешиным. В нейречь идет о российском баптистском
реабилитационном служении «Добрый самарянин», программа
которого ориентирована на помощь людям в борьбе с тяжелы-
ми наркотическими зависимостями. Идеология этого проекта
такова, что материя, т.е. тело человека, находится под постоян-
ным дисциплинарным контролем, для того чтобы изжить гре-
ховные страсти и избавить человека от зависимости. Так, про-
должительная реабилитация в подобном центре предполагает,
помимо временной изоляции и лишения доступа к наркотиче-
ским веществам, также интенсивное изучение Нового Завета,
христианских догматов и основ христианской жизни. Взаимо-
связь моральной трансформации, т.е. обращения, и телесной
трансформации, в идеале ремиссии, находится в фокусе иссле-
дования. Эта связь, или то, что под ней подразумевает местное
руководство, по мнению автора статьи, становится особенно
заметной, когда в системе происходит сбой, иными словами,
когда человек срывается.
Освобождение от зависимости с точки зрения идеологов реа-
билитационного служения требует резкого разрыва с греховным
прошлым и радикального обращения, которое воспроизводится
в соответствующем нарративе: участники программы учатся
рассказывать о своей жизни до реабилитации как о катастро-
фической ошибке, а о себе — как о человеке, неспособном ее
(свою жизнь) контролировать. Судя по комментариям Игоря
Микешина, радикальное обращение открыто презентуется как
усердная самотрансформация, требующая освоения определен-
ных герменевтических практик, языка и полного принятия
баптистской догматики. Эта строгость мотивируется представ-
лением о взаимозависимом характере отношений между духов-
ным и телесным состояниями. Если необходимый духовный
уровень (т.е. радикальное обращение) не достигнут, срыва и воз-
вращения к греховному состоянию вряд ли удастся избежать.
Автор приводит ряд жизненных историй, в которых недоста-
точная ресоциализация в рамках баптистского служения и срыв
оказались в рамках биографического нарратива. Аргументация
в этой статье выстроена так, будто она призвана доказать чита-
телю причинно-следственную связь между этими состояниями,
как она утверждается в рамках рассматриваемого служения.
Например, в одной из приведенных историй бывший наркоман
Федя очень живо отозвался на евангелизационную часть про-
граммы и быстро приобрел типовые коммуникативные черты
неофита. В середине реабилитационного периода Федя решил

167 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
покинуть центр, потому что перестал замечать в себе новые
изменения — он уже принял Христа в своем сердце, и ему было
не вполне ясно, зачем продолжать реабилитацию. Через неко-
торое время после того, как Федя оставил программу, он снова
стал употреблять сильнодействующие наркотики. Несмотря на
то что Федя полностью принял баптистское учение и отверг
свое прошлое, пишет Игорь Микешин, он не научился посто-
янно поддерживать в себе веру за счет чтения, изучения и ос-
мысления Писания, что усваивается лишь в течение полного
курса реабилитации (Р.223). Поэтому и сорвался — подытожи-
вает автор.
В связи с этим статья вызывает смешанные чувства. Создается
впечатление, что антропологическое исследование приобрело
некоторые черты морального увещевания: как будто локальные
интерпретации были настолько успешно усвоены антропологом,
что трансформировались в научные высказывания без доста-
точного отстранения. Между тем для представленного этногра-
фического сюжета есть как минимум несколько направлений
для размышления. Первое связано с дисциплинарным измере-
нием обращения. Несмотря на то что в евангельском христи-
анстве обращение чаще всего концептуализируется как сугубо
индивидуальный, даже интимный, опыт, существует немало
контекстов, где за этим опытом кто-то будет приглядывать.
Реабилитационные центры — один из таких контекстов. В ста-
тье дисциплинарные агенты остались анонимны и безлики, хотя,
на мой взгляд, эта этнографическая линия особенно важна для
проблематики локальных представлений о телесном и духовном
«выздоровлении». Такой фокус позволил бы также приблизить-
ся к пониманию того, каким образом идеологи реабилитацион-
ной программы мистифицируют публику, предлагая ей для
усвоения нарратив радикального обращения как дискретного
события, в то время как на практике это обращение предпо-
лагает постоянную работу над собой. Влияет ли эта мистифи-
кация на то, что большинство участников не проходят всю
программу до конца?
Другая возможная перспектива для исследования связана
с прагматикой подобных нарративов. В протестантских церквях
рассказы о чудесном преображении человека, некогда бывшего
«на самом дне», через обращение зачастую призваны выполнять
функцию евангелизации, причем в качестве не только личного
свидетельства, но и символического капитала конкретного
служения, не без посильной помощи которого происходили
описываемые новообращенным изменения. Но какую функцию
в миссионерских программах могут выполнять нарративы не-
удачного обращения, т.е. такие истории из жизни, как у боль-
шинства информантов Игоря Микешина? Дают ли такие исто-

168
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
рии какие-то преимущества в плане восхождения по духовной
карьерной лестнице для их героев? Не менее интересно было
бы узнать, что делает с такими историями (которые гораздо
более частотны, судя по наблюдениям автора, чем «истории
успеха») местное руководство и оказываются ли они риториче-
ски включены в обязательную программу самотрансформации.
Конечно, эти вопросы лишь по касательной затрагивают область
интересов исследователей «материальной религии». Однако
и представленное рассуждение вряд ли многое потеряло, если
бы не было вписано в теоретический контекст рассматривае-
мого сборника.
В целом некоторые из опубликованных в издании статей остав-
ляют двойственное впечатление. С одной стороны, они опира-
ются на многообещающую теоретическую программу, с дру-
гой— эта программа порой легитимирует довольно банальные
наблюдения. Проект изучения «материальной религии» сфор-
мировался не сегодня и даже не вчера, но для его риторики все
еще характерен инновационный заряд, по крайней мере коли-
чество методологических манифестов дает возможность гово-
рить о нем чуть ли не в терминах радикального пересмотра
оснований для социальных исследований религии (см., напри-
мер, инаугурационную лекцию Биргит Майер в Университете
Утрехта: [Meyer 2012], а также: [Meyer et al. 2010; Morgan 2013;
Reinhardt 2016]). Иногда такая модальность теоретизирования
не способствует развитию эмпирической базы направления, что
заметно по части работ в рецензируемой подборке. Отмечу
также, что большинство авторов не разделили и энтузиазм
редакторов в отношении «поворота к практикам», обещанного
во введении к изданию. Однако, несмотря на подобную крити-
ку, я могу рекомендовать этот сборник, поскольку он содержит
массу интересных и тонких теоретических замечаний и наблю-
дений, которые не оставят равнодушными читателей, находя-
щихся в поиске новых интеллектуальных вызовов и их решений.
Благодарности
Рецензия подготовлена при поддержке Российского фонда фундамен-
тальных исследований, проект № 19-09-00420 («Паломничество в пост-
секулярном мире: инфраструктура и практики производства духовного
опыта»).
Библиография
Beal T.K. e End of the Word as We Know It: e Cultural Iconicity of the
Bible in the Twilight of Print Culture // Watts W. (ed.). Iconic Books
and Texts. Sheeld: Equinox, 2015. P. 207–224.

169 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
Coleman S. Material Religion a Fruitful Tautology? // Material Religion. 2009.
Vol. 5. No. 3. P. 359–360.
Eade J., Sallnow M. (eds.). Contesting the Sacred: e Anthropology of Christian
Pilgrimage. L.; N.Y.: Routledge, 1991. XI+158 p.
Engelke M.A Problem of Presence: Beyond Scripture in an African Church.
Oakland, LA: University of California Press, 2007. 321 p.
Haeri N. Unbundling Sincerity: Language, Mediation, and Interiority
inComparative Perspective // HAU: Journal of Ethnographic eory.
2017. Vol. 7. No. 1. P. 123–138.
Keane W. Sincerity, “Modernity”, and the Protestants // Cultural Anthropology.
2002. Vol. 17. No. 1. P.65–92.
Keane W.Ethical Life: Its Natural and Social Histories. Princeton, NJ: Princeton
University Press, 2015. 304 p.
Mahmood S. Politics of Piety: e Islamic Revival and the Feminist Subject.
Princeton, NJ: Princeton University Press, 2011. 272 p.
Meyer B. From Imagined Communities to Aesthetic Formations: Religious
Mediations, Sensational Forms, and Styles of Binding // Meyer B. (ed.).
Aesthetic Formations: Media, Religion and the Senses. N.Y.: Palgrave
Macmillan, 2009. P. 1–18.
Meyer B. Aesthetics of Persuasion: Global Christianity and Pentecostalism’s
Sensational Forms //South Atlantic Quarterly. 2010. Vol. 109. No. 4.
P. 741–763.
Meyer B. Mediation and the Genesis of Presence: Towards a Material Approach
to Religion: Inaugural Lecture. Utrecht University, 2012.
Meyer B., Morgan D., Paine C., Plate S.B. e Origin and Mission of Material
Religion //Religion. 2010. Vol.40. No. 3. P. 207–211.
Morgan D. Religion and Media: A Critical Review of Recent Developments //
Critical Research on Religion. 2013. Vol. 1. No. 3. P. 347–356.
Pelkmans M. Outline for an Ethnography of Doubt // Pelkmans M. (ed.).
Ethnographies of Doubt: Uncertainty and Faith in Contemporary
Societies. L.: I.B. Tauris, 2013. P. 1–42.
Plate S.B. (ed.). Key Terms in Material Religion. L.: Bloomsbury Academic,
2015. 304 p.
Reinhardt B. “Don’t Make It a Doctrine”: Material Religion, Transcendence,
Critique //Anthropological eory. 2016. Vol.16. No. 1. P. 75–97.
Екатерина Хонинева

170
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ 2019 № 43
“Material Religion” as a Subject and a Manifesto in the Social
Studies of Christianity: A Review of Minna Opas,
Anna Haapalainen (eds.),Christianity and the Limits
of Materiality. New York: Bloomsbury Academic, 2017, 296 pp.
Ekaterina Khonineva
European University at St Petersburg
6/1A Gagarinskaya Str., St Petersburg, Russia
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera),
Russian Academy of Sciences
3 Universitetskaya Emb., St Petersburg, Russia
Institute for Linguistic Studies, Russian Academy of Sciences
9 Tuchkov Lane, St Petersburg, Russia
ekhonineva@eu.spb.ru
e reviewed collection of articles constitutes a continuation of an
academic discussion of material religion. On the basis of research
in dierent cultures, the authors try to show the way Christians
conceptualize, negotiate, contest and challenge questions of material
aspects of religious life. ey interpret materiality not merely and
solely in anarrow sense, i.e. as specic ritual objects (candles, icons,
altars, statues and so on), but as a set of historically and culturally
specic relationships between material and immaterial / spiritual in
a certain religious tradition. e criticism of the review mainly
focuses on the disbalance between “theory” and “practice” in the
material religion studies presented in this collection. In some articles,
the ethnographic component oen appears to be in the shadow of
ambitious and recurring methodological manifests.
Keywords: anthropology of religion, materiality, media, semiotic
ideologies.
Acknowledgments
e review was prepared with the support of the Russian Foundation for Basic
Research, project no. 19-09-00420 (“Pilgrimage in Post-Secular World:
Infrastructure and Practices of Creating Spiritual / Religious Experiences”).
References
Beal T. K., ‘e End of the Word as We Know It: e Cultural Iconicity of the
Bible in the Twilight of Print Culture’, Watts W. (ed.), Iconic Books and
Texts. Sheeld: Equinox, 2015, pp. 207–224.
Coleman S., ‘Material Religion a Fruitful Tautology?’, Material Religion, 2009,
vol. 5, no. 3, pp. 359–360.

171 РЕЦЕНЗИИ
Екатерина Хонинева. Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality
Eade J., Sallnow M. (eds.), Contesting the Sacred: e Anthropology of Christian
Pilgrimage. London; New York: Routledge, 1991, XI+158 pp.
Engelke M.,A Problem of Presence: Beyond Scripture in an African Church.
Oakland, LA: University of California Press, 2007, 321 pp.
Haeri N., ‘Unbundling Sincerity: Language, Mediation, and Interiority in
Comparative Perspective’, HAU: Journal of Ethnographic eory, 2017,
vol. 7, no.1, pp. 123–138.
Keane W., ‘Sincerity, “Modernity”, and the Protestants’, Cultural Anthropology,
2002, vol. 17, no. 1, pp.65–92.
Keane W.,Ethical Life: Its Natural and Social Histories. Princeton, NJ: Princeton
University Press, 2015, 304 pp.
Mahmood S., Politics of Piety: e Islamic Revival and the Feminist Subject.
Princeton, NJ: Princeton University Press, 2011, 272 pp.
Meyer B., ‘From Imagined Communities to Aesthetic Formations: Religious
Mediations, Sensational Forms, and Styles of Binding’, Meyer B. (ed.),
Aesthetic Formations: Media, Religion and the Senses. New York:
Palgrave Macmillan, 2009, pp. 1–18.
Meyer B., ‘Aesthetics of Persuasion: Global Christianity and Pentecostalism’s
Sensational Forms’, South Atlantic Quarterly, 2010, vol.109, no. 4,
pp.741–763.
Meyer B., Mediation and the Genesis of Presence: Towards a Material Approach
to Religion: Inaugural Lecture. Utrecht University, 2012.
Meyer B., Morgan D., Paine C., Plate S. B., ‘e Origin and Mission of Material
Religion’, Religion, 2010, vol.40, no. 3, pp. 207–211.
Morgan D., ‘Religion and Media: A Critical Review of Recent Developments’,
Critical Research on Religion, 2013, vol. 1, no. 3, pp. 347–356.
Pelkmans M., ‘Outline for an Ethnography of Doubt’, Pelkmans M. (ed.),
Ethnographies of Doubt: Uncertainty and Faith in Contemporary
Societies. London: I. B. Tauris, 2013, pp. 1–42.
Plate S. B. (ed.), Key Terms in Material Religion. London: Bloomsbury Academic,
2015, 304 pp.
Reinhardt B., ‘“Don’t Make It a Doctrine”: Material Religion, Transcendence,
Critique’, Anthropological eory, 2016, vol.16, no. 1, pp. 75–97.