ArticlePDF Available

РЕПУТАЦИЯ ЮРГИСА БАЛТРУШАЙТИСА В БАЛТИЙСКОЙ РУССКОЙ ПЕЧАТИ 1920–1930-Х ГОДОВ

Authors:

Abstract

Jurgio Baltrušaičio reputacija 1920–1930 m. Baltijos rusų spaudoje Straipsnyje nagrinėjama Jurgio Baltrušaičio reputacija tarpukario Baltijos rusų periodinėje spaudoje (Kauno Echo, Ponedelnik, Rygos Segodnia, Dlia Vas ir kt.). Svarbiausias jos komponentas buvo Lietuvos diplomatinio atstovo Rusijoje veikla, kuri įvairiais būdais atsispindėjo rusų laikraščių žinutėse, straipsniuose, feljetonuose. Diplomatinė veikla aktualizavo Baltrušaitį kaip poetą ir vertėją, o jo kūryba atitiko kai kurių laikraščių programines nuostatas propaguoti lietuvių kultūrą. Tačiau kukli savo mastu ir rezultatais aktuali kūryba turėjo mažai įtakos poeto ir diplomato literatūrinei reputacijai. Pastarąją formavo ankstesni rusų poeto ir vertėjo, vieno iš rusų simbolizmo kūrėjų nuopelnai. Netrivialus poeto ir diplomato vaidmenų sujungimas, neįprasta situacija lietuvių ir rusų kultūrų sankryžoje, lietuvių kilmės rusų poeto paradoksalumas buvo ypač aktualus tautinių valstybių kūrimo ir naujų valstybinių, pilietinių, tautinių tapatumų formavimo laikmečiu.
26
ISSN 0258-0802. LITERATŪRA 2013 55(2)
РЕПУТАЦИЯ ЮРГИСА БАЛТРУШАЙТИСА
В БАЛТИЙСКОЙ РУССКОЙ ПЕЧАТИ
1920–1930-Х ГОДОВ*
Павел Лавринец
Вильнюсский университет
Кафедра русской филологии
В статье рассматривается литератур-
ная репутация русского поэта и литов-
ского дипломата Юргиса Балтрушай-
тиса в русской периодической печати
Литвы и Латвии в межвоенные годы.
Само по себе пограничное положение
Балтрушайтиса (на пограничье русской
и литовской культуры, на пограничье
литературы и политики) и необычная
ситуация приостановки блестяще нача-
той литературной траектории в русском
поле литературы1, осложненной запо-
здалым выходом двух первых поэтиче-
ских книг2, и перехода в пространство
* Статья подготовлена на основе доклада,
представленного на международной научной кон-
ференции, посвященной 140-летию со дня рожде-
ния Юргиса Балтрушайтиса «От неба мой посох,
от неба – свирель. К мифопоэтике символизма»,
проведенной Посольством Литовской Республики в
Российской Федерации, Центром балто-славянских
исследований Института славяноведения РАН, Ин-
ститутом литовской литературы и фольклора в Доме
Юргиса Балтрушайтиса (Москва) 15–16 мая 2013 г.
1 О положении Балтрушайтиса в среде москов-
ских символистов, определившем на долгие годы
литературную репутацию поэта, и его «вписанно-
сти» в большинство предприятий раннего русского
символизма см.: Богомолов Н., «На фоне эпохи»,
Юргис Балтрушайтис. Ступени и тропа. Автор
идеи и сост. Ю. Будрайтис, Москва: Baltrus Новое
издательство, 2005, с. 24–47.
2 Книги стихов Балтрушайтиса Земные ступе-
литовской поэзии (начиная с 1927 г., ко-
торым датировано его первое литовское
стихотворение3) не может не вызывать
исследовательского интереса.
Для репутации Балтрушайтиса у
широкой публики в Литве межвоенно-
го периода наибольшее значение имели
два нетривиальных сочетания: во-пер-
вых, поэта и одновременно дипломата,
к тому же представляющего Литву в та-
кой важной для нее, в силу разных об-
стоятельств, стране, как Советская Рос-
сия (позднее СССР)4; во-вторых, поэта
ни (1911) и Горная тропа (1912), как известно, выш-
ли удивительно не вовремя – тогда, когда символизм
уже отцветал, и не нашли ожидаемого автором от-
клика. См.: Žmuida E., „Jurgis Baltrušaitis“, Lietuvių
literatūros istorija. XX amžiaus pirmoji pusė. II knyga:
Literatūros klasika, Vilnius: Lietuvių literatūros ir tauto-
sakos institutas, 2010, p. 104–105, 109. Ср.: Богомолов
Н., Ук. соч., с. 47–49.
3 Ср.: Daujotytė V., Jurgis Baltrušaitis (Mono-
gra ja), Vilnius: Mintis, 1974 [Literatūra. XVII
(1a)], p. 210; Дауётите В., Юргис Балтрушайтис.
Монографический очерк. Пер. с лит. Б. Балашя-
вичюса, Вильнюс: Vaga, 1983, c. 207.
4 См. главу «Поэт-дипломат»: Дауётите В.,
Юргис Балтрушайтис. Монографический очерк,
c. 67–81. Ср.: Daujotytė V., Jurgis Baltrušaitis (Mo-
nograja), p. 74–89. Особое положение дипломата
Балтрушайтиса, занимавшего свою должность на
редкость длительный срок, объясняется надеждами
Литвы на помощь России в конфликте с Польшей. –
27
литовского происхождения, писавшего
на русском языке. Кроме того, Балтру-
шайтис выступал также как переводчик
(в частности, пьесы Р. Тагора и стихот-
ворения Х. Бялика).
О значении Балтрушайтиса как ди-
пломата говорят лаконичные заметки
о его приездах (1921. № 171 [230], 22
июля; № 216 [275], 13 сентября) и отъе-
здах (1921. № 173 [232], 24 июля; 1921.
268 [327], 12 ноября; 1922. 33, 7
февраля), о возвращении в Каунас из
поездки в Берлин («Возвращение г. Бал-
трушайтиса». 1922. № 113, 14 мая, c.
2), опубликованные в разделе «Хрони-
ка» или в специальной «Политической
хронике» каунасской ежедневной обще-
ственно-политической газеты Эхо. Имя
Балтрушайтиса как дипломата фигури-
ровало также в публикациях докумен-
тов: приложения к соглашению между
РСФСР и Литвой о порядке оптации
литовского гражданства советской
стороны подписано М. Литвиновым),
оговаривающего допустимое к вывозу
из Советской России имущество оптан-
тов5, и, в связи с продлением срока дей-
ствия, самого соглашения6. При этом
имя дипломата в некоторых заметках
дается с инициалом I. (I. Балтрушай-
тис); вероятно, это говорит, с одной
стороны, об официальном литовском
источнике публикаций, с другой о
Cм.: Laurinavičius Č., „Jurgis Baltrušaitis – vilties diplo-
matas“, Jurgis Baltrušaitis: poetas, vertėjas, diplomatas.
Red. D. Mitaitė, Vilnius: Lietuvių literatūros ir tautosa-
kos institutas, 1999, p. 139–146.
5 Что можно вывозить из России в Литву?, Эхо,
1921, № 173 (232), 24 июля, c. 1.
6 Соглашение литовского правительства с РСФСР
о порядке оптации литовских граждан с РСФСР о по-
рядке оптации литовских граждан, Эхо, 1922, № 71,
24 марта, c. 2–3; № 72, 25 марта, c. 2–3.
том, что Балтрушайтис-дипломат мог и
не ассоциироваться с поэтом Юргисом
Балтрушайтисом.
Сообщения о Балтрушайтисе-ди-
пломате появлялись и в рижской газете
Сегодня, широко читавшейся в Лит-
ве. Например, в июле 1922 г. газета со
ссылкой на Латвийское телеграфное
агентство сообщила, что напечатанная в
московских Известиях речь министра-
президента Литвы в Советской России
Балтрушайтиса при вручении вери-
тельных грамот председателю ВЦИК
Калинину, «выражавшая литовские
симпатии Москве», неточно передает
сказанное литовским представителем;
Балтрушайтис получил отпуск и выехал
в Лондон7.
В феврале 1923 г. Эхо вышла с пе-
редовицей, осудившей и газетные утки,
которые «безостановочно варятся» в
Риге, и таких «колоссов прессы», как
Таймс и агентство Гавас, не устояв-
ших перед «ароматом сногсшибатель-
ных сенсаций». Дело в том, что Таймс
опубликовал вздорные выдумки корре-
спондента Гавас из Риги о деятельности
посла Балтрушайтиса, якобы ведущего
направленные против интересов Фран-
ции секретные переговоры с москов-
скими властями и германским послом:
Последним их изобретением является
какой-то таинственный разговор наше-
го представителя в Москве Ю.К. Балтру-
шайтиса с... Троцким и немецким послом
графом Брокдорф-Ранцау. Рижский кор-
респондент Таймса уверяет читателей по
7 Опровержение и отпуск, Сегодня, 1922, № 167,
30 июля, c. 4. Подробнее об этом инциденте: Tapi-
nas L., Imk, klajoklį, žibintą vilties. Poeto ir diplomato
Jurgio Baltrušaičio gyvenimo kronika, Vilnius: Alma
littera, 2000, p. 324–325.
28
словам «Гаваса» – что идея «захвата» Ме-
меля созрела в Москве после этого таин-
ственного разговора. Таймс еще ограничи-
вается просто информацией, а парижский
Temps идет еще дальше и прямо базирует
свое отношение к мемельским событиям
на всякого рода политических сплетнях,
среди которых чаще всего фигурирует
мотив о таинственных соглашениях в Мо-
скве8.
Вслед за этим появился фельетон ре-
дактора Эхо и ведущего автора газеты
А.С. Бухова. В фельетоне высмеивались
домыслы Таймс о Балтрушайтисе как
«хитром» дипломате, «под покровом
московских сумерек» заключающем
«тайный союз с Троцким для низверже-
ния Франции» и прихватывающем «для
союза и немецкого посла»9.
Без связи с политической злободнев-
ностью та же газета изредка помещала
стихи Балтрушайтиса: в августе 1921
г. напечатала стихотворения «Вехи»
(«Будто ломкий стебель в поле…») и
«Слухом новым» («Средь шума дня все
чаще знаю...»), извлеченные из довоен-
ного журнала Заветы (как и обозначе-
но при публикации)10, с подписью Ю.
8 Михайловский Ал., «Политические сплетни»,
Эхо, 1923, № 36 (712), 9 февраля, c. 1. В январе 1923 г.
Мемель (Клайпеда), находившийся под контролем
французского гарнизона, коллективного управления
Антанты и решавший текущие местные вопросы не-
мецкой директории, был присоединен к Литве.
9 Бухов Арк., «Роковой Балтрушайтис. Фелье-
тон», Эхо, 1923, № 56 (732), 1 марта, с. 2. Фельетон
переиздавался: Бухов А., «Роковой Балтрушайтис»,
Вильнюс, 1993, № 11 (130), ноябрь-декабрь, c. 182–
184; Бухов A., Литовское семилетие. Очерки, рас-
сказы, фельетоны. Вступ. ст. Вл. Агафоновой. Сост.
Е. Бахметьева, Vilnius: Žaltvykslė, 2006, c. 60–62; см.
также в интернетной версии Балтийского архива,
http://www.russianresources.lt/archive/Baltrusaitis/
Baltrusaitis_7.html.
10 Балтрушайтис Ю., «Вехи». «Слухом новым»,
Эхо, 1921, № 185 (244), 7 августа. Впервые: Заветы,
Балтрушайтис. Восемь месяцев спу-
стя, тоже в воскресном номере (обычно
содержащем литературные материалы),
на страницах газеты появилось еще
два стихотворения11, на сей раз совре-
менных, сравнительно недавно напи-
санных и только что опубликованных
в первом номере берлинского журнала
Эпопея (1922) «Раздумье» («Все сла-
ве мира на послугу...»)12 и «Ночная пе-
сня» («Раскинуло свой звездный невод
Время...»)13, с выделенным размером
и жирным шрифтом именем Юргис
Балтрушайтис. Влиятельный критик
П.М. Пильский, рецензируя в рижской
газете Сегодня журнал, издававшийся
Андреем Белым, отметил стихи – «луч-
шие из них принадлежат, опять-таки,
Белому, потом Юргису Балтрушайтису,
затем В. Казину и Сергею Клычкову»14.
Литературные материалы в ежеднев-
ной газете преследовали цели привле-
чения и расширения аудитории. Отбор
конкретных текстов был обусловлен, в
конечном счете, актуальностью, так или
иначе понимаемой: например, стихи
Андрея Белого или Игоря Северянина
могли появляться в связи с их пребы-
ванием в Каунасе и в контексте их пу-
1912, № 6. Оба стихотворения вошли в посмертный
сборник Лилия и серп (1948), второе – под частым у
Балтрушайтиса названием «Раздумье».
11 Балтрушайтис Юргис, «Раздумье». «Ночная
песня», Эхо, 1922, № 125, 28 мая, c. 3.
12 Стихотворение датировано 7 декабря 1917 г.,
вошло в посмертную книгу Лилия и серп, с. 97.
13 Стихотворение датируется 1920 г. – См.: Ту-
мялис Ю., «Об авторе и книге. Краткий биографи-
ческий очерк и примечания», Балтрушайтис Ю.,
Дерево в огне, Вильнюс: Vaga, 1969, c. 513.
14 Петр П-ий, «“Эпопея”. Литерат. ежемесячник
под редакцией Андрея Белого. № 1. Москва – Бер-
лин. Книг-ство “Геликон”, 1922 г.», Сегодня, 1922,
№ 149, 9 июля, c. 5.
29
бличных выступлений, стихотворения
же Евгения Шкляра в поэтической фор-
ме моделировали переживания части
читающей публики. В случае со стиха-
ми Балтрушайтиса, помимо обществен-
но-политической актуальности дипло-
мата, актуализирующей и его поэзию,
срабатывала и общая установка газеты
на знакомство своих читателей с литов-
ской культурой и деятелями литовской
культуры. Благодаря особенностям по-
эзии Балтрушайтиса, которые позволя-
ют представлять его как «мыслителя
одной мысли, певца одной песни»15 или
осторожно формулировать положение
о «практическом отсутствии сколько-
нибудь заметной эволюции в поэзии
Балтрушайтиса по крайней мере до се-
редины 1910-х годов»16, на страницах
каунасской газеты могли появляться и
довоенные стихотворения поэта, и пе-
репечатки из современного берлинского
журнала.
Очевидно, что упомянутая актуаль-
ность фигуры Балтрушайтиса-дипло-
мата и такая же, как у Эхо, установка
на формирование новой литовской гра-
жданской идентичности (в частности,
посредством публикации стихотворе-
ний, тематически связанных с Литвой)
стали также причиной несколько нео-
жиданной перепечатки в недолговеч-
ной каунасской еженедельной газете (в
подзаголовке обозначалась как газета
литературно-политическая и финансо-
во-экономическая) А.И. Гидони Поне-
дельник от 17 июня 1922 г. стихотворе-
15 Дауётите-Пакярене В., «Метафизика поэзии
Юргиса Балтрушайтиса», Юргис Балтрушайтис.
Ступени и тропа, c. 124.
16 Богомолов Н., На фоне эпохи, Юргис Балтру-
шайтис. Ступени и тропа, c. 67.
ния К.Д. Бальмонта «Месяц и Солнце»
(«Солнце-Савлита – красивая дева...») с
посвящением Юргису Балтрушайтису17
(стихотворение из цикла «Литва», опу-
бликованного в книге 1910 г. Морское
свечение).
На страницах Эхо Балтрушайтис
появился также в серии травестийных
стихотворных фельетонов Бухова «То-
варищ Онегин»18, живописующих похо-
ждения перенесенного в современность
пушкинского героя в большевистской
России, Литве и Европе19. При больше-
виках Онегин как бывший офицер ока-
зался в тюрьме, где вспомнил о Балтру-
шайтисе и о том, что он как наследник
имений «тетки из Литвы» может выр-
ваться из «советского ада»:
Но вы, друзья, не огорчайтесь,
На свете, правда, много зол,
Но существует Балтрушайтис,
Поэт литовский и посол.
17 Бальмонт К., «Из цикла “Литва”. Месяц и
Солнце», Понедельник, 1922, № 9, 17 июня, c. 2.
18 О «Товарище Онегине» А.С. Бухова см.: Си-
деравичюс Р., «Евгений Онегин в... Каунасе. Литов-
ские перепевы пушкинского романа», Эхо Литвы,
1993, № 107 (14993), 6 июня, с. 4; Сидеравичюс Р.,
«Перепевы “Евгения Онегина” в печати русской ди-
аспоры Прибалтики 1920–30-х гг.», «Внимая звуку
струн твоих...». Сб. статей. Вып. IV, Калининград:
Калининградский университет, 1998, с. 65–68; Лав-
ринец П., «А.С. Бухов в Литве: 1920–1927», Studia
Rossica XI: Puszkiniana. Literatura rosyjska dawna i
nowa. Leksyka i leksykograa. Paremiologia i paremio-
graa, red. W. Skrunda i W. Zmarzer, Warszawa: Insty-
tut Rusycystyki Uniwersytetu Warszawskiego, 2000,
с. 182.
19 Серия стихотворных фельетонов частично
(без цитируемого отрывка о Балтрушайтисе) опу-
бликована: Бухов А., «Товарищ Онегин», Русская
литература в Литве: XIV–XX вв. Chrestomatija. Sud.
P. Ivinskis... [et al.], Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos
leidykla, 1998, с. 460–464. Полная публикация: Бухов
Арк., «Товарищ Онегин», Балтийский архив, http://
www.russianresources.lt/archive/Buhov/Buhov10.html
(2013-04-14)
30
Забыл сказать я, что Евгений,
Хоть был и жителем Москвы,
Но был наследником имений
Покойной тетки из Литвы.
Чего же думать, если можно
Покинуть нам советский ад?
И вот Онегин осторожно
Шлет Балтрушайтису доклад:
«Я вам пишу – чего же боле?
Что я могу еще сказать –
Теперь я знаю в вашей воле
Меня из этих стен убрать...
Прошу вас – запросите Ковно,
Там вся родня еще жива
И восстановит безусловно
Мои литовские права.
О тамста, тамста20! Я сгораю,
Как бедный жмогус21 без ума…
На вас надежды возлагаю…
Ваш Е. Онегинас22. Тюрьма».
Прошло три дня. Тюремщик строгий
Пришел – и чудо – гонит вон:
«Товарищ... Будь готов к дороге,
Идет литовский эшелон...»23.
В феврале 1923 г. в Каунас с га-
строльными спектаклями прибыла
Пражская группа Московского художе-
ственного театра во главе с М.Н. Герма-
новой и Н.О. Массалитиновым. Анон-
сирующие заметки и объявления в пе-
речислениях спектаклей «художников»
содержали имя Ю. Балтрушайтиса как
переводчика и автора обработки дра-
мы Рабиндраната Тагора «Король тем-
ного покоя» («Ф. Достоевский «Село
20 Лит. tamstaформа почтительного обраще-
ния, «Вы».
21 Лит. žmogusчеловек.
22 Литуанизированная форма фамилии.
23 Аркадский Л. [А.С. Бухов], «Товарищ Онегин
(Продолжение)», Эхо, 1921, № 132 (190), 7 июня,
с. 2.
Степанчиково», Тагор (перев. и обраб.
Ю. Балтрушайтиса). «Король темно-
го покоя»)24. В объявлении значилось:
«Тагор (Ю. Балтрушайтис). Король тем-
ного покоя»25. 26 февраля в театре Тиль-
манса состоялся спектакль «Король
темного покоя» – «пер. и сцен. обработ-
ка Ю. Балтрушайтиса (по Тагору)»26.
Анонсы (вероятно, для привлечения
внимания публики) говорили о «перев.
и сценическ. обработке литовского поэ-
та Ю. Балтрушайтиса»27, например:
Сегодня, в понедельник, 26 февраля, пред-
последний спектакль художников. Идет
«Король темного покоя», инсценировка
известного литовского поэта Ю. Балтру-
шайтиса по поэме Р. Тагора28.
Спектакль оказался неудачным и не
был принят публикой. Бухов расценил
его как ошибку: пьеса, на его взгляд, не
отвечала дарованиям актеров («прекра-
сный кадр бытовиков»). Бухову «деви-
цы из народа напоминали депутацию
вятских пейзанок к своей помещице»,
а «молодой человек в кальсонах, что-то
возглашавший», представлялся вовсе
лишним («прямо незаменим по своей
неожиданности»). Но начинался «теа-
тральный фельетон» с четкого разведе-
ния достаточно заурядной поэмы Таго-
ра и прекрасного перевода Балтрушай-
тиса:
24 Спектакли Московского Художеств. Театра,
Эхо, 1923, № 37 (713), 10 февраля, с. 3.
25 Объявление, Эхо, 1923, № 38 (714), 11 февра-
ля, с. 5.
26 Спектакли художественного театра, Эхо, 1923,
№ 50 (726), 23 февраля, с. 3.
27 Спектакли московских художников, Эхо, 1923,
№ 51 (727), 24 февраля, с. 3.
28 Спектакли художников, Эхо, 1923, № 55 (731),
28 февраля, с. 3.
31
Индийский поэт-философ Рабиндранат
Тагор написал довольно посредственную
поэму, много уступающую по своему при-
митивному символизму произведениям
западных авторов. Ее перевел Юргис Бал-
трушайтис, перевел очень и очень хорошо.
Это, так сказать, завязка неприятной исто-
рии.
Ее развитие: кто-то предложил художест-
венникам поставить ее на сцене. Те согла-
сились. Согласились, очевидно, как спор-
тсмен соглашается на самый рискованный
прыжок во имя спортсменского чувства29.
В ипостаси переводчика, точнее –
переводчика еврейской поэзии, Балт-
рушайтис показался на страницах Эхо
в праздничном номере к еврейскому
празднику Песах в 1925 г.: газета выш-
ла с подборкой стихотворений еврей-
ских поэтов Я. Кагана в переводе В.
Брюсова, И. Каценельсона в переводе
Ф. Сологуба и «Ветка склонилась к ог-
раде и дремлет...» Х. Бялика в переводе
Ю. Балтрушайтиса30.
В первом номере возобновленного
весной 1928 г. в Каунасе журнала Бал-
тийский альманах, призванного попу-
ляризировать культуру Литвы и дру-
гих балтийских стран, под заголовком
«Выдающиеся литовские поэты» были
напечатаны фотографии трех поэтов
с характерными подписями: «Юргис
Балтрушайтис. Основоположник сим-
волизма в России», «Фауст Кирша. Ред.
журнала „Pradai ir Žygiai“», «Путинас-
Миколайтис. Ред. журнала „Židinys“»31.
29 Бухов Арк., «Великорусская Индия. (“Король
темного покоя”). Театральный фельетон», Эхо, 1923,
№ 55 (731), 28 февраля, с. 3.
30 Бялик Х., «Ветка склонилась. Перев. Ю. Балт-
рушайтис», Эхо, 1925, № 89 (1468), 9 апреля, с. 2.
31 Выдающиеся литовские поэты, Балтийский
Альманах, 1928, № 1, май, с. 4.
В ту же ушедшую эпоху символизма
погружали Балтрушайтиса отрывки из
мемуаров Андрея Белого, напечатан-
ные в рижском журнале Для Вас в связи
с его смертью. В воспоминаниях содер-
жались далекие от истины сведения о
происхождении поэта, отражающие
принадлежность Балтрушайтиса к ин-
теллектуальной элите в представлениях
самого Белого:
Я – сын крупного математика, вылез на
свет из квартир, переполненных разговора-
ми о Дарвине, Спенсере, Милле. Блок – сын
профессора, внук известнейшего ботаника,
профессора же, женатый на дочери профес-
сора Менделеева. Эллис – побочный сын
известнейшего московского педагога. С.
М. Соловьев – внук знаменитого историка
Соловьева – профессора же. Балтрушайтис,
Б. Садовской – тоже. Более молодые модер-
нисты, истекшие из символизма и утекшие
по-разному из него: Шершеневич – сын
профессора – Шервинский сын профес-
сора медицины и т.д.32
Редактор-издатель Балтийского
альманаха Шкляр и позднее укреплял
репутацию Балтрушайтиса как одно-
го из столпов символизма. В статье по
поводу гастролей Качалова в Каунасе в
1932 г. он писал, попутно советуя акте-
ру расширить своей репертуар новыми
стихами Балтрушайтиса:
Качалов – виленец, близкий литовцам че-
ловек. Еще ближе к нему по духу большой
литовский поэт Юргис Балтрушайтис,
один из вождей символизма, создатель по-
следнего и друг Блока и Бальмонта.
Юргис Балтрушайтис недавно написал ряд
исключительных по силе стихотворений
32 Белый Андрей, «Из его книги воспомина-
ний», Для Вас, 1934, № 4 (5), 21 января, с. 2.
32
было бы прекрасно, если бы они читались
нашим дорогим гостем33.
Проблематичность собственного
положения в литовском поле культуры
побуждали Шкляра видеть аналогии
своей личной ситуации на перекрестке
культур в неоднозначной национально-
культурной идентичности Бальмонта,
Добужинского, Балтрушайтиса. По-
следний для него был мэтром, крупней-
шим поэтом Литвы. Об этом говорит
стихотворение из цикла стихотворных
портретов Пятраса Вайчюнаса, Людаса
Гиры, Балиса Сруоги, Казиса Бинкиса
и, наконец, Балтрушайтиса. Стихотво-
рение «Юргис Балтрушайтис (Из книги
“Искатели прекрасного”)» было напеча-
тано в декабре 1929 г. в газете Наше эхо;
с несущественными поправками и под
названием «Юргису Балтрушайтису»
оно вошло в раздел «Искатели прекра-
сного» книги стихов Poeta in aeternum
(Рига, 1935):
Никогда не забуду той встречи, в апреле,
Ваш приезд, утомленность от встреч,
И весеннюю комнату в тихом отеле,
Где звенит иностранная речь...
И тетрадку стихов в голубом переплете,
Колыханье огней в зеркалах.
Проницательный взор, брови в тонком
полете
Над глазами, презревшими страх...
Через пропасти – к безднам, в ничто, в
голубое, –
Ваш тончайший, ласкающий стих,
И вы сами, готовый к великому бою, –
Вы, кто мудрости тайну постиг!
Вас пленили давно неземные ступени,
Убаюкали горние сны,
33 Шкляр Евг., «Чародей слова (К гастролям
В. И. Качалова)», Литовский курьер, 1932, 124, 21
августа, с. 3.
И укрыли прекрасные, лунные тени
От осенней, больной желтизны...
Много лет не кончается ваш поединок
За лазурный и благостный стих,
Ибо молоды вы, нестареющий инок,
Вы, в безмолвьи звончее других!..34
По поводу приезда Бялика в Каунас
в сентябре 1930 г. Шкляр в редактируе-
мом им «Литературном уголке» литов-
ского еженедельника Секмаденис поме-
стил статью, в которой в качестве мо-
мента, связывающего еврейского поэта
с литовским народом, отметил дружбу
«с нашим великим Ю. Балтрушайти-
сом», выполнившим переводы несколь-
ких стихотворений Бялика на русский
язык35. Иначе говоря, Балтрушайтис
трактовался Шкляром как «наш поэт»,
т.е. литовский, и вместе с тем причаст-
ный к русской поэтической культуре.
В «Литературной хронике» газеты
Литовский курьер, редактором которой
был Шкляр, в сентябре 1932 г. анонси-
ровалась первая литовская книга Балт-
рушайтиса (в заметках и интервью Бал-
трушайтиса в литовской печати о книге
литовских стихов говорилось в 1922 и
1930 гг.36):
34 Шкляр Евгений, «Юргис Балтрушайтис (Из
книги “Искатели прекрасного”)», Наше эхо, 1929,
241, 22 декабря, с. 2. По книге Poeta in aeternum
стихотворение перепечатано: Шкляр Е., «Юргису
Балтрушайтису», Вильнюс, 1993, № 5, с. 126–127;
Шкляр Е., «Приоткрыта одна из страниц...». Сти-
хотворения. Поэмы. Переводы. Сост., вступит. ст. и
примеч. Вл. Агафоновой, изд. подготовили В. Асов-
ский, Е. Бахметьева, ред. д-р гуманитарных наук
Е. Бахметьева, Vilnius: Saulabrolis, 2003, с. 129.
35 Škliaras Eugenijus, „Bialikas žydų ir pasaulinėj
literatūroj“, Sekmadienis, 1930, Nr. 37 (132), rugsėjo
14 d., р. 5.
36 Kubilius V., „Jurgio Baltrušaičio kelias“, Baltru-
šaitis J., Poezija. Leidinį parengė, įvadą ir paaiškinimus
parašė V. Kubilius, Vilnius: Vaga, 1967, р. 30–31.
33
В скором времени выйдет первая на литов-
ском языке книга лирики крупнейшего по-
эта-символиста, Юргиса Балтрушайтиса37.
Представления Шкляра о принад-
лежности Балтрушайтиса русской
поэзии отражены в рецензии на кни-
гу стихов Б. Бразджёниса Krintančios
žvaigždės:
Б. Б. относится с большой любовью и к
русской классической поэзии: видно, что
он изучил основные течения богоборчест-
ва в русской литературе, мессианизм ея и
строгую одухотворенность старых масте-
ров слова. Не говоря о том, что мотто к
книжке украшают слова Юргиса Балтру-
шайтиса, на стр. 45 нас пленяет неожидан-
ный образ, навеянный поэмой «Мцыри»
Лермонтова38.
К лермонтовской поэме, действи-
тельно, отсылает сравнение в одном
стихотворении („mes išbėgę iš gyvenimo
kaip Mciri“; «мы выбежали из жизни,
как Мцыри»); но эпиграф не имеет от-
ношения к русской поэзии: Бразджёнис
воспользовался первым четверостиши-
ем из литовского стихотворения Балт-
рушайтиса, впервые опубликованного
с датой «32. 10. VI» в журнале Науёйи
Ромува в июне 1933 г. ко дню рождения
поэта39.
К десятилетию независимости Ли-
товской Республики газета Сегодня
37 Литературная хроника, Литовский курьер,
1932, № 140, 10 сентября, с. 3.
38 Е. Ш-р., «Bernardas Brazdžionis. “Krintančios
žvaigždės”. Изд-ство “Sakalas”. 1933», Литовский
голос, 1933, № 231, 11 декабря, c. 3.
39 Baltrušaitis Jurgis, „Ekspromtas“, Naujoji Romu-
va, 1933, Nr. 128-9, birželio 18 d., p. 544. Подробнее
см.: Lavrinecas P., „Bernardas Brazdžionis ir Eugenijus
Škliaras“, „Per pasaulį keliauja žmogus“. Bernardo
Brazdžionio šimtmečiui. Sudarytoja R. Brūzgienė, Vil-
nius: Lietuvių literatūros ir tautosakos institutas, 2008,
p. 167–170.
поместила обзор Фаустаса Кирши, ка-
сающийся достижений литовской ли-
тературы. Кирша, вслед за Балтрушай-
тисом (который писал «исключительно
по-русски, начинает понемногу показы-
ваться и на литовском языке») и Мило-
шем («В Париже живет наш поэт Лю-
бич-Милош, но он пишет по-француз-
ски»), причислил к литовским поэтам
Шкляра, который «на русском языке из-
дал несколько книг лирики, причем по-
следнюю озаглавил: Летува – золотое
имя, где поэт красочно выявляет свою
любовь к литовской земле»40.
Статья вызвала возмущенный от-
клик в газете Студентас, издаваемом
кружком литераторов – студентов Ли-
товского университета в Каунасе. Газе-
ту не устраивали неудачные, неточные
суждения Кирши и оценка творчества
Шкляра:
Юргис Балтрушайтис выдающийся тем,
что он что-то там написал по-русски, а
Милош – по-французски. Совсем другое
дело – представитель литовской литера-
туры Евгений Шкляр: для характеристики
этого господина критик не жалеет краси-
вых слов. Попытаться охарактеризовать
Балтрушайтиса, Майрониса он не считает
нужным: их замещает господин Шкляр41.
Шкляр этого выпада не забыл и два
года спустя в статье о литературном
авангардистском объединении левой
ориентации «Трячасис фронтас» («Тре-
тий фронт») привел газетный наскок в
качестве иллюстрации к обыкновению
каждого нового литературного поколе-
40 Кирша Фаустас, «Литовская литература»,
Сегодня, 1928, № 44, 15 февраля, c. 2.
41 Morkūnas Pr., „Žiopla (Apie šį ir tą)“, Studen-
tas, 1928, Nr. 1, kovo 4 d., p. 2. Пер. с лит. яз. автора
статьи.
34
ния, новой литературной группировки
«лягнуть т.н. “стариков” в переносном
смысле слова, ибо по годам даже стар-
шее поколение литовских писателей
сравнительно молодо»:
Там, некто под весьма прозрачным псев-
донимом написал полную ругательств
статью по адресу одного из лучших на ли-
товском Парнаса Фауста Кирши. За то,
что он посмел тепло отозваться о книге
автора этих строк Летува – золотое имя!
Дескать, в описании этого поэта Кирша не
жалеет ни слов, ни красок, а вот кое-кого
из других забыл вспомнить. Убежден, что
высокоталантливый Юргис Балтрушай-
тис вовсе не счел для себя обидным то,
что было Ф. Киршей сказано о нем. Ибо
Ю. Балтрушайтис на несколько голов
выше тех, кто стремится вычеркнуть его
из списка живых <в? П. Л.> эпоху сим-
волизма, эру величайшего нарастания на-
родного недовольства, исканий в туманах
реакции, еще неоткрытых путей, еще нео-
крыленных мечтаний42.
Любопытно, что в литовской крити-
ке самого Шкляра сближали с Балтру-
шайтисом. Людас Гира в предисловии к
книге стихов Шкляра на литовском язы-
ке определил его поэзию как «роман-
тическо-символическую» („romantinė
simbolinė“), с романтизмом, унаследо-
ванным от Лермонтова, и символизмом
от Блока, соединенным c «мистициз-
мом космической философии». Этим
Шкляр, согласно Л. Гире, родственен
единственному в этом отношении Юр-
гису Балтрушайтису, что «особенно
характерно: Балтрушайтис – по нацио-
нальности литовец, Шкляр – родом из
42 Шкляр Евгений, «Pro domo sua. Несколько
слов о “Третьем фронте”», Наше эхо, 1930, № 265,
25 января, c. 2.
Литвы: отчизна обоих под всегда слов-
но задумавшимся небом Литвы»43.
Таким образом, Балтрушайтис в
балтийской русской печати межвоен-
ного периода выступал в двоякой роли
дипломата и поэта, при этом его литера-
турная известность, по меньшей мере,
отчасти зависела от дипломатической
деятельности. Его необычное положе-
ние на пересечении литературы и поли-
тики, русской и литовской литературы
едва ли не закономерно проистекало
из парадоксов жизни и творчества по-
эта, переводчика и дипломата, которые
уместно перечислить вслед за литов-
ским историком литературы: питая
страсть к литературе, Балтрушайтис
в университете изучал математику и
физику; женившись на дочери милли-
онера, не вылезал из нужды; закрытый
и неразговорчивый, избегал политики
и публичности, много лет исполнял
обязанности высокого политического
представителя в тяжелейший период
XX в.; как поэт стремился к признанию
в эпоху Серебряного века, но его рус-
ская поэзия вызвала широкий резонанс
в литовской литературе; поздно начав
писать стихи на родном языке, Балт-
рушайтис был охвачен ностальгией и с
43 Gira Liūdas, „Eugenijaus Škliaro kūryba“, Šklia-
ras Eugenijus, Lietuva – auksinis vardas. VI eilėraš-
čių rinkinys. Vertė P. Laurinaitis. Su L. Giros įžangos
žodžių, Kaunas: Spaudos fondas, 1931, p. 3–4. Ср.:
«Удачным связующим звеном для этих двух доста-
точно разных, но и взаимодополняющих начал Евг.
Шкляр избрал интеллектуальный мистицизм косми-
ческой философии, чем оказался родственен един-
ственному в русской литературе поэту этого плана
Юргису Балтрушайтису. И что особенно характер-
но: Балтрушайтис – литовец, Шкляр – родом из Лит-
вы, родина обоих под всегда задумчивым литовским
небом». Гира Л., «Творчество Евгения Шкляра».
Пер. Вл. Агафоновой, Вильнюс, 1993, № 5, c. 128.
35
жаром отдался поэтическому творчест-
ву на литовском языке в конце жизни,
когда литовской государственности уже
не стало44. Наконец, литературная репу-
тация Балтрушайтиса в балтийской рус-
ской печати формировалась не столько
текущей литературной деятельностью,
44 Žmuida E., „Jurgis Baltrušaitis“, p. 114.
сколько прежними заслугами русского
поэта и переводчика, одного из создате-
лей русского символизма. Вместе с тем
эпоха становления национальных госу-
дарств и формирования новых государ-
ственных, гражданских, национальных
идентичностей придала особую актуаль-
ность фигуре литовца – русского поэта.
Получено: 2013, сентябрь Адрес автора:
Принято: 2013, сентябрь Vilniaus universitetas
Rusų lologijos katedra
Universiteto g. 5, LT-01513 Vilnius Lietuva
Е-mail: pavel.lavrinec@f.vu.lt
This paper analyzes the reputation of Jurgis
Baltrušaitis in the interwar Baltic Russian periodic
press (Echo, Ponedelnik in Kaunas, Segodnya, Dlia
Vas in Riga, and others). Its primary component was
the of the Lithuanian diplomatic representative in
Russia the activity of the, which in many ways was
reected in Russian newspapers’ messages, articles,
and feuilletons. The diplomatic activity actualized
Baltrušaitis as a poet and translator, and his creative
work met some newspapers’ program provisions to
promote Lithuanian culture. However, modest in
Straipsnyje nagrinėjama Jurgio Baltrušaičio reputa-
cija tarpukario Baltijos rusų periodinėje spaudoje
(Kauno Echo, Ponedelnik, Rygos Segodnia, Dlia
Vas ir kt.). Svarbiausias jos komponentas buvo
Lietuvos diplomatinio atstovo Rusijoje veikla, kuri
įvairiais būdais atsispindėjo rusų laikraščių žinutė-
se, straipsniuose, feljetonuose. Diplomatinė veikla
aktualizavo Baltrušaitį kaip poetą ir vertėją, o jo kū-
ryba atitiko kai kurių laikraščių programines nuos-
tatas propaguoti lietuvių kultūrą. Tačiau kukli savo
JURGIO BALTRUŠAIČIO REPUTACIJA 1920–1930 M. BALTIJOS RUSŲ SPAUDOJE
Pavel Lavrinec
Santrauka
mastu ir rezultatais aktuali kūryba turėjo mažai įta-
kos poeto ir diplomato literatūrinei reputacijai. Pas-
tarąją formavo ankstesni rusų poeto ir vertėjo, vieno
iš rusų simbolizmo kūrėjų nuopelnai. Netrivialus
poeto ir diplomato vaidmenų sujungimas, neįprasta
situacija lietuvių ir rusų kultūrų sankryžoje, lietu-
vių kilmės rusų poeto paradoksalumas buvo ypač
aktualus tautinių valstybių kūrimo ir naujų valsty-
binių, pilietinių, tautinių tapatumų formavimo lai-
kmečiu.
REPUTATION OF JURGIS BALTRUŠAITIS IN THE BALTIC RUSSIAN PRESS
IN THE 1920’S–1930’S
Pavel LavrineTS
Summary
scale and results, his actual work had little impact
on the poet’s and diplomat’s literary reputation.
The latter was formed by the earlier Russian poet’s
and translator’s, one of the Russian symbolism
creator’s merits. The nontrivial combination of a
poet’s and a diplomat’s roles, an unusual situation at
the Lithuanian and Russian cultural crossroads, the
paradox of a Russian poet of Lithuanian origin was
of special relevance for the national state building
and a new political, civic, and ethnic identity
formation era.
Article
Full-text available
[статья и аннотация на русском, аннотации на английском и литовском языках] В статье анализируются некоторые особенности художественного восприятия России поэтом-дипломатом Ю. Балтрушайтисом. Материалом для исследования послужили корпус его дипломатической переписки, ранее не анализировавшийся с этой точки зрения, и не характерные для его творчества стихотворения, посвященные России. В работе показано, что они вписываются в традицию имперского возвышенного, отголоски которой обнаруживаются и в дипломатических письмах. Общим в изображении России в его дипломатических письмах и стихотворениях является особого рода «лирический восторг» перед внутренней силой России, коррелирующей с пространством империи. При этом если в анализируемых стихотворениях Балтрушайтис ощущал себя частью русской имперской культуры, то в дипломатических письмах он воспринимает Россию с берегов другой, литовской, и шире, европейской культуры, а «лирический восторг» переплетается с ощущением постоянной тревоги за судьбу молодого литовского государства.
Искатели прекрасного")», Наше эхо, 1929, № 241, 22 декабря, с. 2. По книге Poeta in aeternum стихотворение перепечатано
  • Шкляр Евгений
  • Юргис Балтрушайтис
Шкляр Евгений, «Юргис Балтрушайтис (Из книги "Искатели прекрасного")», Наше эхо, 1929, № 241, 22 декабря, с. 2. По книге Poeta in aeternum стихотворение перепечатано: Шкляр Е., «Юргису Балтрушайтису», Вильнюс, 1993, № 5, с. 126-127;
  • Е Шкляр
  • . Приоткрыта Одна Из Страниц
Шкляр Е., «Приоткрыта одна из страниц...». Стихотворения. Поэмы. Переводы. Сост., вступит. ст. и примеч. Вл. Агафоновой, изд. подготовили В. Асовский, Е. Бахметьева, ред. д-р гуманитарных наук Е. Бахметьева, Vilnius: Saulabrolis, 2003, с. 129. 35 Škliaras Eugenijus, "Bialikas žydų ir pasaulinėj literatūroj", Sekmadienis, 1930, Nr. 37 (132), rugsėjo 14 d., р. 5.
Jurgio Baltrušaičio kelias
  • V Kubilius
Kubilius V., "Jurgio Baltrušaičio kelias", Baltrušaitis J., Poezija. Leidinį parengė, įvadą ir paaiškinimus parašė V. Kubilius, Vilnius: Vaga, 1967, р. 30-31.
Eugenijaus Škliaro kūryba
  • Gira Liūdas
Gira Liūdas, "Eugenijaus Škliaro kūryba", Škliaras Eugenijus, Lietuva -auksinis vardas. VI eilėraščių rinkinys. Vertė P. Laurinaitis. Su L. Giros įžangos žodžių, Kaunas: Spaudos fondas, 1931, p. 3-4. Ср.: «Удачным связующим звеном для этих двух достаточно разных, но и взаимодополняющих начал Евг. Шкляр избрал интеллектуальный мистицизм космической философии, чем оказался родственен единственному в русской литературе поэту этого плана Юргису Балтрушайтису. И что особенно характерно: Балтрушайтис -литовец, Шкляр -родом из Литвы, родина обоих под всегда задумчивым литовским небом». -Гира Л., «Творчество Евгения Шкляра».
  • Пер
  • Вл
  • Агафоновой
Пер. Вл. Агафоновой, Вильнюс, 1993, № 5, c. 128.