No full-text available
To read the full-text of this research,
you can request a copy directly from the authors.
Worlds Apart? Comparing the Approaches of the European Court of Justice and the EU Legislature to International Law
... 102 within the EU legal order to a large extent stems from its reluctance to review compatibility with an external body of law and its desire to maintain the autonomy of the EU legal order. 103 However, when autonomy is used to reject the legal effects of decisions by external oversight mechanisms, including WTO dispute rulings, there is a 'clear and present danger that the autonomy of EU law is extended beyond its proper remit'. 104 EU courts should at least apply the implementation principle in reviewing the compatibility of EU legislation with WTO law, which seeks to comply with a WTO dispute ruling. ...
As the gatekeeper of international law, the CJEU determines the effects not only of international agreements but also decisions of compliance review bodies. This article analyses the Court's engagement with rulings of the WTO dispute settlement bodies (DSB) and findings of the Aarhus Convention Compliance Committee (ACCC). These case studies demonstrate the varied toolkit used by the CJEU to forge relationships with external regimes, while maintaining the EU's autonomy. The CJEU considers DSB reports and ACCC findings selectively and implicitly, demonstrating a qualified openness to international law and a reluctance to engage in a meaningful dialogue with international quasi-judicial bodies.
Вызывающий жаркие дебаты принцип автономности права Европейского союза (ЕС) играет решающую роль в процессе трансформации Союза в своего рода квази-федерацию в развитии, в которой процесс секторальной передачи суверенитета стран-членов на уровень этой квази-федерации обеспечивает Суд ЕС. Практика применения данным Судом внешнего измерения принципа автономности, т.е. артикулированного отличия права Евросоюза от международного права, показывает: Суд намерен самостоятельно определять порядок действия и применения норм международного права в правопорядке Евросоюза, а также ставить под свой контроль соответствие праву ЕС международных договоров стран-членов как субъектов этой квази-федерации, так и Союза в целом. Близость применяемой при этом Судом аргументации с доводами, использованными рядом конституционных судов государств Европы при решении ими вопросов взаимодействия национального и международного права, дает основания предположить, что Суд Союза в указанных вопросах выступает как конституционный суд создаваемой квази-федерации, защищая и обеспечивая постепенное секторальное перетекание суверенитета стран-членов ЕС на уровень Евросоюза. Однако ни в коем случае речь не идет о правовой автаркии ЕС или о возведении его Судом непреодолимой стены между правом Союза и международными правом. Это лишь означает, что Суду Евросоюза надлежит в каждом случае определять, насколько то или иное международное соглашение ЕС или стран-членов способно нанести ущерб автономному характеру права Союза. С этой точки зрения автор делает вывод что раздающиеся упреки в адрес указанного Суда, что он своими решениями будто бы способствует дальнейшей фрагментации международного права, не имеют оснований, так как для данного Суда право Евросоюза является правом создаваемой квази-федерации, а не частью международного права.
В статье рассматриваются положения права Европейского Союза и Евразийского экономического союза, посвящённые месту и роли международных договоров и норм международного обычного права в правопорядке данных интеграционных объединений. Обязанность региональных организаций соблюдать международное право обуславливает необходимость создания правовых механизмов, позволяющих, с одной стороны, включить нормы международного права в правовые системы ЕС и ЕАЭС и, с другой стороны, сохранить автономный характер соответствующих правопорядков. Важную роль в решении этого вопроса играет и практика наднациональных судебных органов. Основное внимание автор уделяет тем вопросам, которые представляются актуальными не только для ЕС, но и для ЕАЭС на современном этапе его развития: обеспечению соответствия международных договоров с третьими странами основным правилам и принципам функционирования интеграционного объединения, возможности частных лиц оспорить действительность актов институтов/органов ЕС/ЕАЭС в случае их противоречия нормам международного договорного и обычного права, а также установлению обязательности для регионального интеграционного объединения международных договоров, заключённых государствами-членами в сферах, где полномочия переданы ими на наднациональный уровень. Автор приходит к выводу о том, что, несмотря на недостаточность предусмотренных Договором о ЕАЭС механизмов, соответствующие пробелы могут быть отчасти восполнены судебной практикой. Важным ориентиром в этом отношении служат правовые позиции Суда Европейского Союза, которые, тем не менее, необходимо оценивать критически. Так, строгий подход Суда ЕС к прямому действию универсальных международных договоров, а также применяемая в отношении договоров государств-членов доктрина функционального правопреемства создают значительные препятствия для защиты частными лицами своих прав со ссылками на международное право.
Die Gemeinsame Außen- und Sicherheitspolitik (GASP) der EU ist ein zentrales Politikfeld der Europäischen Union. Sie weist einen hohen Grad an Institutionalisierung auf und trägt zur Profilierung der EU als Akteur in den internationalen Beziehungen bei. Gleichzeitig wird sie hinsichtlich des erreichten Entwicklungsstands und künftigen Entwicklungspotenzials kritisch hinterfragt. Um die GASP zu verstehen, sind zunächst die konzeptionellen Vorstellungen zur Rolle Europas als internationaler Akteur und die Entwicklung außen- und sicherheitspolitischer Zusammenarbeit zwischen europäischen Staaten im Kontext des Integrationsverlaufs zu betrachten. Des Weiteren müssen die systemischen Rahmenbedingungen berücksichtigt werden, innerhalb derer die Rolle und Kompetenzen von Akteuren der GASP festgelegt sind. Und schließlich ist zu klären, welche Strategie die EU in den internationalen Beziehungen des 21. Jahrhunderts verfolgt.
Avrupa Birliği (AB), 1 Nisan 1998 tarihinde Birleşmiş Milletler Deniz Hukuku Sözleşmesi’ne (BMDHS) taraf olmuştur. BMDHS; çok taraflı oluşu, maddi yönden denizlerin anayasası niteliği taşıması, kurumsal yönden Uluslararası Deniz Hukuku Mahkemesi dâhil kurumsallaşmış yapı getirmesi ve AB yönünden karma anlaşma oluşu yönleriyle, AB’nin diğer uluslararası anlaşmalarından kısmen veya tamamen ayrı olarak, AB bakımından pek çok ve kimi zaman karmaşık hukuki etkiler meydana getirebilmektedir. İşte bu çalışma, yukarıdaki nedenlerle, Avrupa Birliği Adalet Divanının içtihat hukuku ışığında, BMDHS’nin AB bakımından hukuki etkilerini kurumsal denge ilkesi ve AB hukukundaki genel etkiler üzerinden ortaya koymayı amaçlamaktadır. Görüleceği üzere, kurumsal denge ilkesi, ana hatlarıyla, BMDHS ile ilgili hususlarda üye devletlerin maksimum kontrol isteğinin karşısında, ulusüstü niteliği ağır basan AB kurumlarının kontrolü ele alma isteğinin ise yanında durmuştur. Ayrıca, BMDHS ve BMDHS’nin kimi hükümlerinin bir parçasını oluşturduğu ölçüde uluslararası teamül hukuku, AB açısından bağlayıcılık taşıdığında, ihlal davasına ve uygun yorum ilkesine konu edilebilecek olmakla birlikte; doğrudan etkililik, hukuka uygunluk denetimi ve AB’nin haksız fiil sorumluluğu yönlerinden kısmen belirsizlik, dahası tutarsızlıklar içermektedir.
This chapter explores how different EU law sources of human rights should influence EU investment policy making. This analysis takes the foreign policy objective and principle that demand global human rights protection and promotion, as stipulated in Article 21 and 3(5) TEU, as a starting point, but is not limited to it. International human rights norms and the Charter form important pillars of the EU human rights obligations. This analysis however approaches the examination of the entire EU human rights framework in relation to Article 21 TEU and 3(5) TEU as explicit directives for the former’s application to EU trade and investment policies.
The protection of human rights in the European Union (EU) has been developing steadily. The EU has its own catalogue of fundamental rights, the Charter of the Fundamental Rights of the EU. Human rights in the EU are guaranteed by EU law and the Court of Justice of the EU (CJEU). Now, coherence between internal and external relations regarding human rights is required. The Treaty of Lisbon provides a mechanism for achieving this coherence. That is, the Treaty of Lisbon enables the EU to mainstream human rights in the EU’s external relations. On the one hand, the Treaty of Lisbon provides the EU’s values in Article 2 TEU, and its political principles in Article 21 TEU and Article 3 TEU. On the other hand, the Treaty of Lisbon confers new competences to the EU. Furthermore, the combination of the former and the latter enables the Union to conclude not only international agreements, including human rights, but also international human rights agreements. Furthermore, Article 21 TEU can be used as a means for cross-fertilisation in the context of the protection of human rights.
Over the past decades, most issues concerning the interface between EU law and national law have been resolved, and Member States’ authorities have grown to accept the basic tenets of supremacy and direct effect. However, from the moment that rules of international law come into play as well, the relationship between norms from the EU and the national legal order becomes less clear-cut. To smoothen the interplay between international, European and national law, the Treaties contain several tools and mechanisms, but these do not succeed in eradicating the tensions altogether. In this chapter, we will explore some of the (potential) fracture lines, and analyse the legal provisions that seek to iron them out. After a brief introduction (Sect. 9.1), attention is first devoted to the place of the EU in the international legal order, and the way it has generally positioned itself (Sect. 9.2). Thereby, we shall also discuss the internal rank and effect of international law norms, as well as the meandering views of the EU Courts on that subject. Hereafter, we take a closer look at the position of the Member States, sandwiched between their international and European commitments (Sect. 9.3). In that investigation, a special focus is placed on the intricacies of managing mixed agreements, as well as on the (waning) possibilities for seeking enforcement at international courts and tribunals.
is Full Professor of International Law and International Organizations, Jean Monnet Chair Ad Personam EU and Global Governance, and Founding Director of the Institute for International Law and of the Leuven Centre for Global Governance Studies at the University of Leuven. He is Adjunct Professor at Columbia University and Visiting Professor at Sciences Po (Paris), Luiss University (Rome) and the College of Europe (Bruges). He is Member of the Royal Academy of Belgium for Sciences and Arts, President of the United Nations Association Flanders Belgium, and of Counsel at Linklaters, Brussels. He has published widely on international and EU law, international organisations, global governance and financial law. He is coordinator of a number of major research projects, including FRAME (a large-scale FP7 Programme on human rights in EU policies), advises various international organisations and governments, trains officials, and often comments international events in the media.
Some recent decisions of the highest court in the European Union (EU) verge on the hypocritical: on the one hand, the Court of Justice of the EU (CJEU) criticises the United Nations Security Council on the grounds of insufficient human rights protection, while, on the other hand, the Court rejects oversight of its own human rights standards by a specialised human rights court, the European Court of Human Rights. The construal of the Court of Justice’s approach to external judicial review – in one case of its own legal order, in another of the international – requires to carefully balance multiple considerations. As such, the Court’s judgments in Opinion 2/13 and Kadi offer significant insights into the character of the institution. What they reveal is a court caught between competing legal principles in an international environment of contested legal authority. This paper contrasts the case law of the Court of Justice on the EU’s accession to the European Convention on Human Rights and Fundamental Freedoms with the Kadi saga in order to tease out new details about the three-fold relationship between fundamental rights, international law and the autonomy of EU law. More precisely, it enquires to what extent the Court’s approach to fundamental rights is consistent in the two cases. The paper argues that the CJEU has in its pursuit of autonomy created an inconsistency in its case law to the detriment of fundamental rights.
ResearchGate has not been able to resolve any references for this publication.